Ментальная кухня – 3 - Максим Злобин

знал о существовании внебрачного сына и перед самой смертью написал его бабушке, Зое Афанасьевне Каннеллони, письмо…

Вот и письмецо пригодилось, ага! И да, тут мне пришлось вводить в курс дела бабушку. Как бы она на меня ни ругалась, но отказать в помощи всё равно не могла. Слишком уж далеко всё зашло. Осталось лишь протянуть руку и взять своё; рисков никаких.

Так… получается, что второе слушание целиком и полностью было посвящено разбору письма. А точнее тому, как его трактовать. В конечном итоге строчка: «Теперь всё будет хорошо» — была расценена, как намёк на наследство. Ну… какое-то. Про «всё» речи пока что даже близко не шло.

Баб Зоя пополнила ряды свидетелей, а незабвенная Изольда Карловна Безобразова сыграла за команду подозреваемых. На её счёт похлопотал дядя Лёша; после нападения на сотрудников Тайной Канцелярии при исполнении, это дело для него стало личным. Кстати, люди Орловой умудрились сбежать полным составом и теперь вообще неясно — действительно ли это были её люди или залётные наёмники.

Ну и ещё! На племяшку Алексей Гачин теперь взглянул совсем другими глазами. Впрягся помогать, и по своим каналам кое-чего нарыл.

В качестве обвинений супруге Безобразовой были предъявлены её траты. Судья во всеуслышание зачитала всё её последние финансовые операции, озвучила дорогие покупки и задала фундаментальный вопрос: откуда деньги?

Тут Марковна попыталась отмазать свою подружаню по несчастью и выставила всё, как помощь.

— Помощь несчастной женщине, что осталась в трудном положении, — со слезами на глазах вещала она. — Ещё и с больным мужем на руках. Я просто не могла пройти мимо! Можете считать, что это неофициальная пенсия Геннадия Витальевича. За выслугу лет и верность нашему роду.

— Кхм-кхм, — подключился Солнцев. — Очень благородно, Марина Марковна. Но почему вы решили помочь супруге своего работника именно наличными?

— Что? — похлопала зарёванными глазами вдова. — Какое это имеет значение?

— Объясню. Складывается впечатление, что вы хотели скрыть факт передачи денег. Такую крупную сумму гораздо проще и безопасней было бы…

— Я протестую, Ваша Честь!

Протестуй, не протестуй, судья к этому моменту уже вовсю топила за нас. И вот, Изольдушка Карловна с места обычной подозреваемой пересела на скамью подсудимых.

Но едем дальше!

Третье слушанье. Самый логичный шаг, с которого и надо было начать, да только не было оснований. Официальный запрос суда к нотариусу. К тому самому, у которого должна была храниться копия завещания покойного графа.

И вот тут интересно. У нотариуса письма не оказалось. Исчезло оно. В картотеке числится, по факту отсутствует, а цифровизация на запечатанные до востребования конверты как бы не совсем распространяется.

Тут в качестве живого полиграфа Канцелярия решила подключить своих штатных менталистов.

Проверка добровольная, само собой. И что Орлова, что Безобразова на правах аристократок отказались от неё сразу же. Мол, секреты рода под угрозой, да и вообще неприлично у других людей в мозгах копаться; там же личное, интимное и вообще.

Зато бедолага нотариус побежал на проверку, высоко подбрасывая колени. Ну а ещё бы! У него на кону стояла и честь, и совесть, и достоинство, и вся карьера, — причём не только своя, но и наследников.

И по итогам проверки господин нотариус оказался чист, как первый снег. Никаких документов не уничтожал, взяток не брал, плохого никому не делал и в порочащих связях не замечен. И теперь вместо него вопросы появились к охранникам нотариальной конторы.

Биба и Боба, — назовём их так, — сдались прямо сразу же. Покаялись, мол, так и так, взяли деньги у незнакомца в обмен на «какую-то бумажку». Я бы казнил к чёртовой матери, если честно… но-о-о… решения принимаю не я.

От щедрот Его Императорского Величества мужикам выписали путёвку на рудники, и дело продолжилось дальше.

Косвенно вина Орловой была очевидна вообще всем на свете, но прямых доказательств как не было, так и нет. Догадки у нас были стройные, как кипарис. Домыслы логичней некуда, но… увы. Марина Марковна строила из себя уязвлённую невинность, показушно бухала корвалол и рассказывала в интервью репортёрам о наглом голодранце, который паразитирует на её несчастье и жизни спокойной, сука такая, не даёт. Голодранец, если что, это я.

Итак, постепенно мы пришли к следующему:

Единственное доказательство или опровержение вины ОПГ Орловой хранится в голове Безобразова, а Безобразов не в себе. И что теперь делать? Лечить его, естественно!

Тут потребуется небольшая техномагическая справочка: действительно, другие менталисты могут исправить то, что натворил их предшественник. И прецеденты даже прецедентами назвать нельзя, — уж до того часто такое происходит.

Но! Всегда и всюду есть это грёбаное «но». В нашем конкретном случае было несколько загвоздок. Во-первых, вред причинил очень сильный маг, — но об этом я уже говорил. А во-вторых дело осложняло то, что менталюга сам по себе зверь редкий, а уж безродный менталюга вроде меня и подавно штучный товар.

Причём тут безродность? Всё просто: знатные семьи на пушечный выстрел к нашему судебному процессу не приближались. Им это вообще на кой? Светиться лишний раз, да и непонятно чем оно в итоге обернётся. Выберешь сторону конфликта — автоматически обидишь другую. И мало ли как оно тебе в дальнейшем аукнется.

Так что лечить Безобразова собрались три калеки. Поколдовали над бароном денёк, а потом заявили: всё возможно, мол. Но сложно и охренеть как долго. А если говорить точнее, то два месяца в больничном стационаре.

Пу-пу-пу…

Пу-пу…

Ну ок, как говорят в народе. Согласие Изольды на госпитализацию мужа не требовалось, и дело стало делаться. Безобразова перевели из частной клиники в государственную, оставили под круглосуточным присмотром врачей и тайников, и назначили четвёртое, — сегодняшнее то бишь, — слушание.

И всё бы ничего, вот только:

— Два месяца, — сказал я Солнцеву. — Это два месяца. Знаешь сколько раз его в этой больнице могут убить?

— Погоди. А как же канцелярские?

— А как же крыса среди канцелярских?

— И то верно…

К слову! Факт слива оперативной информации уже расследовали, да только меня во внутрянку Канцелярии никто не посвящал. И мне от этого расследования ни горячо, ни холодно. Мне надо Безобразову безопасность обеспечить.

Стал я думать и гадать, и кое до чего догадался. Помнится, никто не тянул князя Волконского за язык в тот момент, когда он говорил, что в неоплатном долгу передо мной. Так вот! Оказывается, что в очень даже оплатном!

Я попросил князя приставить к Безобразову дополнительную охрану.