Подвиг отряда - Михаил Прохорович Бодров

уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них будет драться, как герой».

Адмирал П. С. Нахимов.

«Здравствуй, дружище!

Пишу при коптилке в небольшой сельской хатке. Обстановка заставляет торопиться. Участвовали в некоторых делах, а каких — знаешь сам. Словом, воюем. Готовимся к новым боям. Поручили мне тут подобрать ребят. Ну, это не так трудно. Они у нас — орлы. Пропитаны дымком, обожжены огоньком. Итти с ними — одно удовольствие. Я уверен, что задачу выполним с честью. Подробности опишу в следующий раз. Привет всем. Крепко жму твою руку. Костя».

Ольшанский запечатал письмо-секретку, размашистым почерком написал адрес электромеханической школы и разборчиво вывел слова: Ивану Василенко.

— Младший сержант, — обратился он к Владимиру Очаленко, чистившему автомат, — вот, передай утром нашему почтальону, — и подал ему письмо.

— Есть, товарищ старший лейтенант, — тотчас же отозвался подчиненный. Рослый и статный, с открытым моложавым лицом и зачесанными назад светлыми волосами, этот украинец в последних боях еще сильнее полюбил своего командира и стал очень часто к нему наведываться, чтобы послушать его, получить дельный совет, указание или в чем-либо помочь ему. И вот сейчас, вытирая с жестких рук масло и принимая письмо, он с обидой добавил:

— А только так нехорошо…

— Ты о чем это?

— О том же. Которые сутки глаз не сомкнули и вот снова не спите.

— Некогда, орел! Перед боем хочется с друзьями перекинуться словом.

— Я вот пожалуюсь майору…

Младший сержант не договорил: неожиданно распахнулась дверь, и на пороге появился сам Котанов, в ватной фуфайке, крупный, плечистый, с бледножелтым от тусклого света лицом, кажущимся высеченным из камня.

— Никак ссора? — удивился Федор Евгеньевич.

— Очаленко все нападает, — пошутил Константин.

— Я, товарищ майор…

— Не слушается? — перебил комбат. — Он у нас такой: и глаза ввалились, как у старика, и щека от раны распухла, и сам позеленел, а вот крепится, бодрствует. Закалился человек! — и снисходительно посмотрел Ольшанскому прямо в лицо, отчего оно вдруг зарделось и засветилось улыбкой.

— Ну, как, доволен назначением?

На простой, теплый вопрос последовал столь же искренний ответ:

— Еще бы, товарищ майор. Рад, очень рад. Сами понимаете, — добавил Ольшанский, — такое дело начинается и чтоб без моего участия… Нет, этого я бы не перенес…

Майор понимающе улыбнулся: несколько часов тому назад на приеме у генерала сам переживал нечто подобное. Сначала все шло хорошо. Был представлен тщательно разработанный план предстоящего десанта в Николаев, подробно изложены были соображения по поводу этой сложнейшей и трудно выполнимой операции. Все взвесил, все предусмотрел, все до деталей продумал этот опытный командир — верный ученик Героя Советского Союза Куникова, принявший после гибели последнего командование отрядом морской пехоты на «Малой земле» под Новороссийском, руководитель крупных десантов в Таганрог, Мариуполь и Осипенко.

Деловая беседа уже близилась к концу. Генерал согласился с планом, с обстоятельным докладом комбата, внес свои замечания и, откинувшись на спинку стула, вдруг спросил:

— Ну, а кого вы думаете назначить командиром десантного отряда?

— Кого?.. — смутился Котанов. — Думаю сам пойти…

— А батальон без командира останется?

— Понимаете, не участвовать в таком деле для меня… слишком обидно, — упавшим голосом ответил майор.

— Да что у вас нет толкового, волевого офицера, что ли! — возразил генерал.

— Найдется, пожалуй…

Комбат сухо попрощался с генералом, по струнке вытянулся, отдал честь и вышел из кабинета недовольный и расстроенный.

У своего штаба встретил командира роты автоматчиков Ольшанского, старавшегося в последние дни как можно чаще попадаться майору на глаза. По умоляющему взгляду подчиненного, робкому, чистому и серьезному, Федор Евгеньевич понял, за чем тот пришел.

— Все за тем же?

— Да, за тем же, — ответил Константин.

— Ведь ты же недавно был ранен! — воскликнул майор.

— Ну, что вы, товарищ майор, — запротестовал старший лейтенант. — Разве это рана? — и он повел по щеке рукой, придавливая опухоль. — Не рана, а так, царапина.

— Все-таки тебе следует подлечиться, — попытался разубедить своего любимца Котанов, хотя в душе уже согласился с его намерением.

— Что вы, что вы! — испугался тот. — Я совершенно здоров! Честно говорю, что смогу…

— Ну, если так, то будем считать, что все в порядке, товарищ… командир десанта.

Решение комбата, произнесенное тихо, но внятно и твердо, сразу преобразило подчиненного, взбудоражило, окрылило.

— Спасибо, товарищ майор! — пробормотал он, все еще не веря тому, что только что услышал…

— Значит, доволен? — повторил Котанов, всматриваясь теперь, при мерцающем свете коптилки, в улыбающееся, перекошенное от опухоли лицо.

— И не только старший лейтенант — многие довольны, — вмешался в разговор офицеров младший сержант Очаленко. — Как только матросы узнали о готовящемся десанте и что командовать им будет старший лейтенант Ольшанский, — торопливо продолжал он, — ну, товарищ майор, прямо отбою нет. То один придет, то другой, а то давеча привалила целая пятерка.

— Всех тянет в бой, — с гордостью прибавил командир десанта.

— Народ у нас хороший, но для десанта все же надо отобрать самых стойких, самых храбрых и проверенных, предостерег Котанов. — Главное, не допустить того, что произошло под Таганрогом.

А под Таганрогом, можно сказать, случился курьез. Когда десантники возвратились с полной победой, их построили, пересчитали и доложили комбату. Цифра удивила его: возвратившихся было больше, чем ушедших в операцию. Последовало новое приказание: проверить состав десанта вторично. Командиры взводов вновь построили людей и каждого окликали по спискам. Подбили итог и снова доложили. Цифра оказалась прежней. После третьей проверки, еще более тщательной, секрет, наконец, разгадали. В строю стояло несколько человек, которые в списках не значились. Они-то и составляли ту разницу, которая так изумляла офицеров. Воспользовавшись темнотой, ночи, эти добровольцы незаметно пробрались на катера и вместе со всеми отправились на противоположный берег бить немецко-фашистских захватчиков.

Больше подобных историй не повторялось: комбат сам занимался отбором людей в десанты и сам руководил посадкой на суда. Сам взялся за общее руководство и этой десантной операцией, по замыслу предполагавшейся быть еще более грудной, смелой и дерзкой, чем все прежние.

Операция была задумана несколько дней тому назад, а план действий утвержден лишь сегодня. Сегодня же и началось осуществление его — с подготовки плавсредств, боезапаса, с проверки вооружения, с отбора людей.

— Да, тут надо смотреть в оба, — охотно согласился с майором Ольшанский. — Строгость, вернее придирчивость нужны при отборе. Необходимо отобрать молодцов один к одному.

В коридоре послышались легкие шаги и робкий стук в дверь. «Кто это в такую пору?» — в недоумении подумал старший лейтенант и разрешил человеку войти.

В избу нерешительно вошел Михаил Хакимов, родом из Буденновского района, Татарской АССР, худощавый, с острым подбородком и поджатыми