Американский вампир - Дженнифер Арминтраун

Мгновение она раздумывала. Нездоровая часть его сознания гадала, выглядела бы она такой серьёзной и сомневающейся, если бы знала, что в случае отказа он забрызгает её кровью выцветшую белую обшивку дома. В конце концов, она недовольно вздохнула и произнесла:

— Слушай, я тебя не знаю. Может, ты психопат. При обычных обстоятельствах у тебя не было бы ни единого шанса зайти в дом. Но обычные обстоятельства исчезли пять лет назад. Ты не можешь остаться здесь надолго. И, думаю, будет честно предупредить тебя: у меня осталась двустволка отца. Это будет последним, что ты увидишь, если тронешь меня хоть пальцем.

Грэф поднял руки, стараясь не улыбаться нелепости её заявления. Он был очень сильным и быстрым, и смог бы сделать все, что захочет. У нее не было бы ни секунды, чтобы понять, что происходит. Но все, что он сейчас хотел — заставить ее заткнуться.

— Понял.

Мгновение она колебалась, а затем повернулась, чтобы открыть дверь.

— Спать будешь в подвале.

— Пойдет, — он спал и в худших местах. В большинстве подвалов, где ему довелось побывать, стояли диваны и бильярдные столы.

Зайдя внутрь, она включила свет, и тут же в глаза бросился весь среднезападный ужас этого дома. Куда бы ни посмотрел Грэф, везде были разложены салфеточки. Стены увешаны декоративными тарелками. В гостиной за жутким диваном в цветочек висели оленьи рога над арочным проходом, ведущим на кухню.

— Это… — Грэф прикрыл на мгновенье глаза, пытаясь стереть из памяти статуэтки упитанных немецких карапузов на камине. — Сама украшала?

Девушка остановилась, открыв рот, словно никто раньше не называл ее дом ужасным. В это Грэф уж точно не мог поверить.

— Не волнуйся. Подвал и близко не так мил.

Она прошла на кухню и включила свет. Потолочный вентилятор бесшумно закружился. Грэф посмотрел на лампочку, что-то его беспокоило.

— Никто не может ни уехать, ни приехать, так?

— Ага, — девушка подошла к холодильнику и достала кувшин с чистой водой. — Пить хочешь?

«О да, но ничего из того, что ты добровольно предложишь», — подумал Грэф, покачав головой и облокотившись о небольшой кухонный столик. Над ним был шкафчик для посуды, а на крючках висели прихватки в виде куриных голов.

— Если никто не может ни попасть сюда, ни уйти, то и почту никак не отправить.

Девушка налила себе стакан воды, уставившись на него.

— Ты только что узнал, что застрял в городе, откуда пять лет никто не мог выбраться. И все, что тебя волнует — почта?

Грэф пожал плечами.

— Не волнует. Просто интересно. У вас есть электричество. Кто платит по счетам?

— Не знаю. Оно просто не отключается. Как и вода. Некоторые думают, что время здесь остановилось, но я не покупаюсь на это. Школьный учитель физики однажды созвал всех, чтобы все объяснить. Но он покинул нас, — она сделала глоток.

В обычной ситуации это бы было искушением, особенно с такой красоткой. Но под сексапильной внешностью скрывался настоящий демон. И он ни капли его не хотел.

— Разве ты не говорила, что никто не покидал это место целых, пять лет?

— "Покинул" не в смысле "уехал". Он вставил дуло себе в рот на Плизант Крик Роуд, — девушка с грустью опустила взгляд. — Он был не местным. Работал здесь. Его семья живет где-то в Баксвиле. На тот момент они не виделись уже год.

Грэф просто не мог заставить себя переживать из-за этого.

— Хреново.

Он посмотрел на холодильник с магнитной доской на дверце для записи дел на день. Кто-то написал на ней маркером: МАМА, ПАПА, ДЖОНАТАНи еще одно наполовину стертое, нечитаемое имя.

— Вряд ли ты «папа» или «Джонатан». Значит «мама»?

— Что? — она проследила за его взглядом и замерла. — Ах, это… Просто старая…

Грэф скользнул взглядом по ее ногам, пока она шла к холодильнику, чтобы отцепить доску. Роняя маленькие круглые магнитики с изображением разной посуды и метёлок, девушка открыла шкафчик, забросила всё туда и громко хлопнула дверцей.

— Итак, предположу, что имя Джонатан, не будучи женским, принадлежит кому-то другому. Может тому, кто жил здесь раньше, но не сейчас, — он барабанил пальцами по столу. — Это вообще твой дом?

— Да, мой, — девушка не повернулась к нему лицом. Плечи были напряжены, она вцепилась в край столешницы, словно пытаясь устоять. — Джонатан был… Джонатан — мой брат.

— Был или есть? — рассеяно спросил Грэф, разглядывая резных цыплят, расставленных в сумасшедших позах на подоконнике. Здесь жила семья. Семья с отвратительным вкусом по части дизайна интерьера. — Думаю, это важно.

— Есть. Он мертв, но он все еще мой брат, — ее голос дрожал. Она плакала.

«О, просто восхитительно.»

— Сожалею, — произнес Грэф, пытаясь при этом добавить в голос сочувствие.

Она обернулась с фальшивой улыбкой, не нуждаясь в чьем-либо притворстве. Грэфу было наплевать. Эта улыбка была полной противоположностью тому, как она вела себя с ним ночью. Она смахнула лживую маску с лица и, оттолкнувшись от столешницы, на ходу сказала:

— Устал, наверно? Пойдем, покажу подвал.

Слева от него были входная дверь и окно с занавеской в красно-белую полоску. Напротив них находилась дверь, покрытая толстым слоем белой краски, с антикварной фарфоровой ручкой. На фут выше ручки двумя тонкими болтами прикреплена дверная цепочка. Едва ли это его остановило бы, но он не стал об этом распространяться.

— Нужно кое-что взять из машины, пока еще не поздно. Встретимся внизу.

Будучи ночным созданием, он все еще не был готов спуститься в эту могилу. И без того Грэф чувствовал себя как в ловушке. В подвале его охватил бы приступ клаустрофобии.

Выгружая свои сумки, Грэф заметил лежащий на полу у пассажирского сиденья смартфон и нагнулся за ним. Каким-то чудесным образом на экране обнадеживающе мигали четыре полоски индикатора сети. Набрав последний исходящий номер — если кто и знает, как выбраться из этого дерьма, так это София — он затаил дыхание.

Соединения не было. Раздавались гудки — один, второй, четвертый раз, пятый — голосовая почта тоже не включалась. Семь, восемь гудков, десять… И все еще ничего. Он подождал до двадцати и, чертыхнувшись, швырнул телефон на землю.

— Знакомое чувство.

Грэф обернулся, чтобы посмотреть на девушку. Она пыталась поддержать его с выражением искреннего сочувствия на лице. Ему не нужна было ее жалость. Все, что было нужно — выбраться отсюда.

— Когда мы начали осознавать, что застряли здесь… Не знали, сколько это уже продолжалось. Думали, что-то случилось с телефонными линиями, — она разглядывала свои руки. — Ты привыкнешь. Мы здесь не слишком-то полагаемся друг на друга. Так что ты быстро научишься полагаться только на себя.