Как далеко ты сможешь пройти? - Марк Табб

В первые месяцы в больнице со мной говорили только о том, что мне следует делать. Я должен был лежать на койке и не двигаться. В тот единственный раз, когда я нарушил этот приказ и использовал всю свою силу, чтобы самостоятельно повернуться на бок, дежурная медсестра устроила мне суровую выволочку. Я чувствовал себя так, словно был маленьким ребенком. В каком-то смысле это было правдой. Я не мог контролировать ничего из того, что со мной происходило, и меня полностью лишили остатков собственного достоинства. Мой мочевой пузырь опорожнялся через катетер, а ежедневные клизмы заботились обо всех остальных продуктах моей выделительной системы. Несколько раз в день приходили санитары и переворачивали меня в кровати. Каждый раз, когда они меня поднимали, от моего тела отрывались прилипшие к простыням кусочки поврежденной кожи и струпья, вызывая нестерпимую боль. Мне приходилось терпеливо выносить регулярные обтирания губкой, которые я ненавидел. Нет ничего приятного в том, когда по поврежденной плоти тянут грубую губку. О такой мелочи, как волосы, не хочется даже упоминать. Больничный парикмахер приходил и сбривал их каждый раз, когда врачи считали это необходимым.

Время сделать первый шаг к возвращению моей старой жизни – жизни, которую контролировал я сам, а не больничный персонал, – пришло, когда медсестра сообщила мне, что они планировали постепенно отменить морфий, который делал мою боль терпимой.

– Постепенно? – сказал я. – Не думаю, что это необходимо. Я футболист и умею держать удар. Отменяйте сразу.

Сестра взглянула на меня, как на тронутого.

– Ну, если ты так желаешь, – сказала она.

– Желаю, – ответил я.

Причина моего решения была проста. Я уже достаточно долго сидел на наркотиках. Мне не хотелось рисковать и добавлять наркозависимость к длинному списку препятствий, которые придется преодолевать на пути к моей старой жизни.

Наконец пришел день, когда мой лечащий врач, специалист по лечению позвоночника доктор Джон Ё сказал, что мне разрешается делать немного больше, чем просто лежать без движения.

– Мне давно хотелось это услышать, – сказал я.

Доктор Ё лишь улыбнулся в ответ. За время моего пребывания в больнице он стал моим хорошим другом и наставником. Эти близкие отношения мы поддерживаем по сей день.

С благословения доктора Ё я с энтузиазмом приступил к курсу реабилитации. Даже просто сидеть на кровати было неимоверно трудно, но я продолжал стараться так же, как в свое время пытался прорываться через защитные линии соперников на футбольном поле. Я планировал выиграть эту схватку. Я заявил больничному психологу, Хелен, что после выписки выйду из дверей больницы на своих ногах. Однако сначала мне нужно было восстановить полный контроль над правой рукой. В результате аварии у меня был серьезно поврежден лучевой нерв. К счастью, он регенерировал, и после долгих сеансов трудотерапии я научился использовать руку в полной мере. Восстановление контроля над рукой я воспринял как знак того, что следующими будут ноги.

Значительная часть моей физиотерапии проходила в гидротерапевтическом бассейне. Я полюбил ощущение свободы, которое давала мне вода. Облаченный в изготовленное кустарным способом плавучее приспособление, я чувствовал себя в воде почти нормально. Поначалу я не мог проплыть и нескольких метров, но со временем мне удалось осилить весь двадцатипятиметровый бассейн. Оглядываясь назад, я думаю, что этот заплыв был моим самым большим достижением в водной стихии.

В Королевской больнице Северного побережья работали потрясающие люди. Кажется, что чем дольше я там находился, тем больше ценил всех и каждого из них. Они были строгими надсмотрщиками, но не жалели сил на то, чтобы оказать каждому пациенту самую лучшую помощь. Мне часто вспоминается физиотерапевт, которую звали Дебби. Как-то, когда я занимался на гимнастическом мате, она сказала мне встать на колени и попробовать ползти на четвереньках. Как справедлива старинная мудрость: прежде чем ходить, научись ползать! Но как только я поднялся на четвереньки, Дебби неожиданно толкнула меня – не сильно, лишь чуть-чуть подтолкнула, но этого оказалось достаточно, чтобы я упал на бок. Я попытался снова встать на четвереньки, но она снова толкнула меня. «Зачем она это делает?» – подумалось мне. Но прежде, чем я успел задать этот вопрос, Дебби объяснила, что таким образом оценивает, какие мышцы я способен контролировать, а какие нет. Это почти не улучшило моего настроения, пока я немного не подумал о том, что случилось. Мне доводилось играть в футбол против парней с более внушительными габаритами, чем у Дебби. Если она может так легко меня опрокинуть, значит, мне предстоит пройти еще очень долгий путь.

Через пару недель после начала курса реабилитации ко мне пришло напоминание о моей старой жизни. Когда я играл в молодежном составе Penrith Panthers, нашей самой ярой фанаткой была молодая женщина по имени Ронда. Она приезжала на каждую игру Panthers, размахивала флагом клуба и кричала как сумасшедшая. До несчастья со мной она была единственным знакомым мне человеком, прикованным к инвалидной коляске. После одной из наших игр команда устроила вечеринку в клубе через дорогу от стадиона. (Не забывайте, что речь идет об австралийском футболе регбилиг Команда не просто играет в своем городе. У нее есть «клуб», куда может вступить любой из наших болельщиков. Членство гарантирует доступ в клуб, который представляет собой развлекательный комплекс с множеством ресторанов, больших танцзалов и казино.) Там я и познакомился с Рондой. Она попросила меня с ней станцевать. Вообще-то я не слишком хорошо мог танцевать с кем бы то ни было, не говоря уже о человеке в инвалидной коляске. Тем не менее я согласился. Я двигался вокруг нее под музыку, старательно пытаясь попадать в такт, и у нас двоих получился приятный маленький танец.

Я не видел Ронду с тех пор, как Panthers сообщили, что больше не нуждаются в моих услугах. В следующий раз я встретил ее в спинальном отделении. Ронда приехала туда для проведения какой-то процедуры. Эта неожиданная встреча вызвала у меня поток воспоминаний о времени, проведенном мною с Panthers. Она вывела меня из состояния дежавю, когда сказала:

– Мне жаль, что ты попал в аварию, Джон.

– Спасибо, Ронда, – сказал я в ответ.

Мы больше ничего не сказали друг другу, просто обменялись парой слов, но эта встреча заставила меня мысленно вернуться к нашему короткому танцу. Честно признаюсь вам: я был очень счастлив, что тогда, несмотря на свое неумение танцевать, не отказал ей в этой маленькой радости. Думая о том вечере, я вспоминал, каким был когда-то. Хотя календарного времени прошло совсем немного, я чувствовал, что теперь живу совершенно другой жизнью. Размышления о себе прежнем лишь умножили мою решимость справиться с травмами и вернуться на танцплощадку на своих двух ногах.

В тот день, который можно считать поистине триумфальным, мне впервые представилась возможность реально и честно оценить свое положение. Я, наконец, добился достаточного прогресса, чтобы самостоятельно выбраться из коляски и пересесть на унитаз. Совершив это простое действие, я оказался далеко впереди многих своих собратьев по спинальному отделению, которым не суждено восстановить контроль над своим мочевым пузырем и кишечником. Я добился гигантского успеха и был чрезвычайно доволен собой, пока не увидел свое отражение в зеркале на стене ванной. Я не узнал мертвенно-бледного, изможденного человека, который вперил в меня ответный взгляд. Мышцы моих рук и ног усохли. Вечно выгоревшие на солнце волосы стали темными. Лицо и тело покрывали шрамы. Я присмотрелся повнимательнее. Тусклые глаза, глядевшие на меня из зеркала, провалились глубоко внутрь черепа. Теперь я понял, почему у всех, кто приходил меня навещать, было такое выражение лица.

Я не мог вынести вида этого незнакомца. Он меня по-настоящему напугал. От одной мысли, что я могу навсегда остаться таким, волна холода прокатилась по позвоночнику до самого его низа или, по крайней мере, до позвонка T12. Кто сможет когда-нибудь заинтересоваться таким типом, как я? Будет ли у меня когда-нибудь жена? Семья? Что за жизнь меня ждет? Когда первоначальный ужас развеялся, я преисполнился еще большей решимости добиться того, чтобы это не стало концом моей истории.

Эти ноги снова будут работать!

Я выберусь из инвалидной коляски!

Я верну свою прежнюю жизнь!

У меня было страстное желание. Была решимость. Я был готов сделать все, что потребуется, чтобы сделать свою цель реальностью.

Если бы только в жизни все было так просто!

3. Все сначала

Через четыре месяца после аварии я «вышел» из больницы. Это не было похоже на тот триумфальный круг победы, который я рисовал в своем воображении. В мечтах я планировал выйти на своих собственных двух ногах без помощи кого-нибудь или чего-нибудь. На самом деле все произошло не совсем так. Я самостоятельно вкатился в лифт, где всем весом оперся на пару костылей «канадок» и перенес себя из коляски на свои дрожащие ноги. Когда дверь лифта открылась в больничный холл, я подался вперед на костылях, поддерживая вес руками. Левая нога помогала мне удерживать равновесие, в то время как правая тянулась позади, словно на прицепе. Я проковылял через холл мимо регистратуры и вышел через парадную дверь. Оказавшись на воздухе, я кое-как осилил легкий подъем по тротуару к месту, где была припаркована машина. Отец подкатил ко мне коляску, и я рухнул в нее, обессиленный и изнемогающий от боли.