Спящие воспоминания - Модиано Патрик

— Ирен была в точности как она… в точности… Тоже временами будто отсутствовала… Я пыталась с этим бороться…

— А что думал об этом Гурджиев?

Я задал этот вопрос и сразу пожалел. Мне случалось в ту пору задавать такие вот неуместные вопросы. Просто чтобы прекратить разговор. Слушая людей и выказывая им максимум внимания, я порой испытывал чувство усталости и внезапное желание обрубить концы.

— Гурджиев хорошо на нее влиял. И на меня тоже. Я всегда уговаривала Ирен не бросать его учение.

Она повернулась ко мне и долго смотрела в упор. Я робел перед ней.

— Мы должны помочь Женевьеве.

Ее тон, такой серьезный, почти убедил меня, что над Женевьевой Далам нависла неминуемая угроза. Однако я не понимал, как ни ломал голову, о какой угрозе могла идти речь.

— Надо, чтобы вы убедили ее пожить здесь.

Я удивился, что именно мне она доверила такую миссию.

— Не следует Женевьеве жить в отеле. Ирен была в точности такая же… Мне хорошо знакома эта беда… Три месяца я уговаривала ее хотя бы выйти из этого ужасного отеля на улице Армайе. К счастью, собрания у Гурджиева проходили неподалеку… иначе Ирен и вовсе не покидала бы свой номер целыми днями…

Решительно, эта Ирен много значила в ее жизни.

— Отель, где она жила, был недалеко от дома Гурджиева? — спросил я.

— Метрах в пятидесяти… Ирен сняла номер в этом отеле, чтобы быть как можно ближе к Гурджиеву.

Вот так достаточно бывает случайно пересечься с человеком, или встретить его два-три раза, или услышать разговор в кафе, в коридоре поезда, чтобы в руках у тебя оказались крупицы его прошлого. Мои тетради полны обрывков фраз, произнесенных безымянными голосами. И сегодня на точно такой же странице я пытаюсь записать несколько слов, оброненных почти пятьдесят лет назад некой Мадлен Перо, даже не будучи уверен, что ее так звали. Ирен, Плато-д’Асси, Гурджиев, отель на улице Армайе…

«Вам необходимо убедить Женевьеву пожить здесь…»

Снова она заговорила тихим голосом, приблизив свое лицо к моему. Она смотрела мне прямо в глаза, и от этого взгляда я чувствовал какое-то оцепенение, так бывает во сне, когда хочешь бежать, но остаешься на месте, как пригвожденный.

Прошло, наверно, довольно много времени, несколько часов, которых я почти не могу припомнить, что называется, провал в памяти. Вечерело, гостиная тонула в сумраке, а я все еще сидел с ней на красном диванчике.

Она встала и зажгла светильник между окнами. Потом направилась к книжному шкафу и выбрала на полках две книги.

«Возьмите… и берите любые, когда захотите…»

Обе книги были тонкие, больше похожие на брошюры: «Эссе о дзен-буддизме» Судзуки, том второй, издательства Адриен Мезоннев и «Священный ритуал магической любви» Марии де Нагловска. Они все еще у меня пятьдесят лет спустя, и мне любопытно, почему иные вещи так упорно следуют за нами по пятам всю жизнь, даже без нашего ведома, в то время как другие, которыми мы дорожили, теряются.

В прихожей, когда я уже открывал дверь, чтобы выйти, она удержала меня за руку.

— Вы идете к Женевьеве?

Мне было неловко ей ответить, так она, похоже, мне завидовала.

— Я хотела вам сказать… вы тоже можете пожить здесь с ней… я была бы счастлива оказать вам гостеприимство…

Шесть лет спустя я шел по улице Жофруа-Сент-Илер, мимо мечети и стены Ботанического сада. Впереди шла женщина, держа за руку маленького мальчика. Ее легкая походка кого-то мне напоминала. Я невольно загляделся на нее.

Ускорив шаг, я нагнал эту женщину с мальчиком. Зашел спереди, повернулся к ней. Женевьева Далам. Мы не виделись все эти шесть лет. Она улыбнулась мне так, будто мы только вчера расстались.

— Вы здесь живете?

Сам не знаю, почему я обратился к ней на «вы». Наверно, из-за присутствия маленького мальчика. Да, она жила неподалеку. Я пытался завязать разговор, но она как будто находила естественным идти рядом и молчать.

Мы вошли в Ботанический сад и направились по аллее к зверинцу. Мальчик убегал вперед, потом, развернувшись, возвращался к нам. Он играл сам с собой, унося ноги от невидимых преследователей, и то и дело прятался за деревом. Я спросил, ее ли это сын. Да. Она вышла замуж? Нет. Живет одна с сыном. Вот как бывает, мы встретились шесть лет спустя на той самой улице, где познакомились, и у меня не было чувства, что прошло столько времени. Наоборот, время будто остановилось, и наша первая встреча повторилась в точности, с одним нюансом: был этот ребенок. Будут еще встречи с ней, на той же улице, как стрелки часов, сходящиеся каждый день в полдень и в полночь. Кстати, в тот вечер, когда мы встретились впервые в книжной лавке оккультных наук на улице Жофруа-Сент-Илер, я купил книгу, название которой врезалось мне в память: «Вечное возвращение».

Мы дошли до клеток зверинца, они были пусты в тот день, кроме одной, в которой металась взаперти пантера. Мальчик замер, уставившись на нее сквозь решетку. Мы с Женевьевой Далам присели на скамью поодаль.

— Я привожу его смотреть зверей из-за «Книги джунглей». Он требует читать ее ему каждый вечер.

Тут мне вспомнились книжные полки у большого окна в квартире матери на набережной. Я был уверен, что между романами Ганса Фаллады и «Виконтом де Бражелоном» еще стояли два тома «Книги джунглей», иллюстрированное издание. Надо было собраться с духом и вернуться туда, чтобы проверить, не ошибаюсь ли я.

Я не решался спросить ее, почему она так внезапно исчезла. Однажды вечером мне сказали в отеле на улице Монж, что она «съехала с вещами». Назавтра в студии «Полидор» один из ее коллег сухо сообщил мне, что она «взяла отпуск», ничего больше не объяснив. У Мадлен Перо на улице Валь-де-Грас на звонки никто не отвечал. И я, с детства привыкший, что люди исчезают из моей жизни, должен признаться, что исчезновение Женевьевы Далам меня даже не очень удивило.

«Так ты уехала, не оставив адреса?» Она пожала плечами. Но я и не ждал объяснений. Мальчик подошел к нам и заявил, что хочет открыть клетку и погулять с пантерой, которую он называл Багирой, как пантеру из «Книги джунглей». Потом он снова прилип к решетке, ожидая, когда Багира соизволит подойти ближе.

— Ты знаешь что-нибудь о докторе Перо?

Равнодушно, как если бы говорила о шапочной знакомой, она сказала, что доктор Перо живет теперь не на улице Валь-де-Грас, а в Пятнадцатом округе. Вот так порой вы ломаете голову, что же сталось с людьми, чье исчезновение окутано тайной, непроницаемой тайной, которую вам, кажется, никогда не постичь, и удивительно бывает узнать, что они, оказывается, просто переехали.

— А ты больше не работаешь в студии «Полидор»?

Нет, она по-прежнему там работала. Но, как и Мадлен Перо, они сменили адрес. С бульвара Де-ла-Гар студия «Полидор» перебралась в район площади Клиши.

Мне снова вспомнились светящиеся табло у касс в метро. Каждой станции соответствовала кнопка на клавиатуре. Ее нужно было нажать, чтобы узнать, где сделать пересадку. Маршрут обозначался на схеме светящимися разноцветными линиями. Я был уверен, что в будущем достаточно будет написать на экране имя человека, которого вы встречали когда-то, и вспыхнет красная точка, обозначая место в Париже, где его можно найти.

«Как-то, — сказал я ей, — я встретил твоего брата». Она ничего о нем не знала с того самого утра, когда он пришел просить у нее денег. А когда я его встретил? Два или три года назад. Я шел вниз по бульвару Сен-Мишель и проходил мимо «Родника», большого кафе, куда никогда не решался зайти, сам не зная почему. Я узнал его сразу по куртке из фальшивого леопарда. Он сидел за столиком прямо за стеклянным фасадом с парнем моего возраста. При виде меня встал и постучал кулаками по стеклу, привлекая мое внимание. Он все равно вышел бы за мной на улицу, и я опередил его, толкнув дверь кафе, — так шагаешь навстречу опасности во сне с уверенностью, что вот-вот проснешься. Я сел к ним за столик. Неприятное чувство, которое я испытывал всякий раз, проходя мимо «Родника», стало определеннее: мне казалось, что в этом заведении вот-вот случится облава.