Амурские волны - Семён Иванович Буньков

class="p1">— В семейной гармонии, — тоже шутливо ответила Варенька и медленно прошлась по комнате, повернулась лицом к мужу. Михаил впервые обратил внимание, что вырез на ее платье имеет форму «сердечка». Края выреза плотно, словно вклеенные, прилегают к груди. Варенька потерла бровь, и в сумрачной комнате мягко блеснуло золотое кольцо, подаренное Михаилом в день свадьбы.

— Знаешь, — мечтательно сказала жена после короткого молчания, — я уверена, что нам с тобой будут завидовать.

…Когда на свет появился сын, Михаил все-таки перешел на заочное отделение и поступил на работу. А Варя совсем оставила институт. В те вечера Михаил подходил к кроватке сына, ласково корил за то, что он не дает мамке доучиться, а тот в ответ только чмокал губами.

Он очень хорошо помнит, когда и с чего все это началось. Даже помнит настроение, с которым возвращался в тот день домой. Он шагал тропкой подле шоссе. Навстречу мчались машины, нежаркие лучи заходящего солнца брызгами раскалывались на стеклах кабин, золотили вянувшую придорожную траву. Перед глазами маячила глупая сцена: Подойников со злостью швыряет на пол сломанную папиросу и кричит на него, Михаила, который восстал против постройки временной узкоколейной ветки.

— Деньги угрохаем, а толку ни на грош. Над нами смеяться будут, — говорил Михаил.

В ответ Подойников запыхтел и приказал завтра же приступить к строительству.

— Научились играть в демократию! — кинул он вслед выходящему Михаилу.

В тот вечер Михаил не сомневался, стоит ли говорить обо всем с женой. Без такого разговора он не обрел бы душевной успокоенности.

Варя была дома. Увидев мужа, на минуту оторвалась от вышивки и снова проворно стала водить иглой.

Облачаясь в домашнюю куртку, Михаил заговорил:

— Поругался с Подойниковым. Прямо не знаю, что и делать…

Услышав фамилию начальника управления, Варя удивленно переспросила:

— С Василием Кузьмичом?..

— С ним, — подтвердил Михаил, — понимаешь, любит человек на кнопки нажимать.

Варенька мягко перебила:

— Разве нельзя без этого?

— Без чего?

— Ну, без этих стычек! — уточнила Варя, откладывая вышивку. Прислонившись к плечу мужа, добавила: — Начальников у тебя много, со всеми не переспоришь. А семья — одна…

Слова жены звучали приглушенно:

— Я хочу, чтобы у тебя на работе все, все было хорошо…

Варенька даже зажмурилась, словно желая полнее представить картину, которую рисовала в своем воображении.

— Я тоже этого хочу, — ответил Михаил, уже досадуя на то, что не сумел сразу вложить в свои слова точный смысл. Варенька, наверное, думает, что он поругался из-за пустяков.

— Ну, вот видишь, — обрадовалась та, — я же знаю, ты у меня умница.

Михаил потрогал пальцами обветренные губы, провел по подбородку и ощутил колючую щетину: «Надо бы побриться». Но вместо этого взялся за книгу. Прочитал две страницы, посмотрел на Вареньку, которая укладывала Сергейку спать.

«Вдруг Подойников прав? Может быть, я чего-то не додумал?..»

После долгих хлопот Михаил получил отдельную квартиру. Втроем в двух комнатах было непривычно. Все казалось, что вот распахнется дверь и кто-то войдет во вторую, большую комнату.

Побывав на Октябрьских праздниках у тещи, пригласили ее к себе. Валентина Антоновна вначале отказывалась, говорила, что не привыкла сидеть на чужой шее, но Варенька, целуя мать, выговаривала:

— Мамочка! Ну, как тебе не стыдно? Миша, скажи ей что-нибудь…

Михаил говорил, что у Валентины Антоновны преклонный возраст и ей пора отдохнуть от работы. А Вареньке будет веселее. Может, она институт закончит.

Валентина Антоновна надолго умолкала, расплетая какие-то свои думы, а потом вскидывала брови, отчего лицо ее принимало не то удивленное, не то хитрое выражение и опять говорила:

— Сами как-нибудь управитесь. Я лучше в гости буду ездить…

Наконец Валентина Антоновна согласилась.

Вечером, когда Михаил усаживался после ужина на диван выкурить папироску-другую и послушать пластинки, Варенька показывала салфетки с начатой вышивкой и обещала:

— Погоди, вот мама приедет, начну вышивать болгарским крестом. Ты еще узнаешь, какая у тебя хозяйка!..

Михаил радовался домовитости Вареньки. Только иногда в душе возникала тревога: жена, бросив институт, ни разу больше не заводила о нем разговора.

Через неделю после приезда Валентины Антоновны, в воскресенье, отправились в однодневный дом отдыха.

День выдался на редкость хороший. Солнце, казалось, остановилось в лазурном небе, чтобы щедро обогреть все: землю в щетинистых зеленых рощах; поляны в их затейливом цветном уборе; озера, отливающие плотной синью; людей, жадных и до воды, и до солнца, и до полевых пахучих цветов.

Ни ветра, ни облачка. Волнистые очертания гор, прибрежные заросли, остров тонули в густом мареве.

Словоохотливая горничная, тетя Дуся, рассказывала им, кто построил этот затейливый деревянный дом в старинном русском стиле — с коньком, островерхими башенками и верандой, множеством выходов, ниш и углублений. Дом принадлежал богатому мукомолу. По его прихоти на остров издалека завезли липы, и они прижились здесь, потеснили белоствольные березы с поникшими в тихой печали ветвями.

— Теперь-то многое порушено, — закончила тетя Дуся и покачала головой. — Неладно как-то: жил один человек, для него — и водопровод, и ванная, и еще што хошь. А ноне все не соберутся поправить. Говорят, какая-то дотация. А по мне, наплевать на эту дотацию, ежели хотят жить, как добрые люди.

Михаил вспомнил про дотацию, когда плыл с Варенькой в легкой двухвесельной лодке к камышовым зарослям посреди озера.

— Хорошая, видно, эта тетя Дуся, — задумчиво сказал он, неторопливо работая веслами.

Варя, опустив левую руку за корму, цедила сквозь пальцы мутноватую воду.

— Хорошая? А по-моему, она старорежимная.

— Почему ты вдруг решила? — с недоумением спросил Михаил и, чтобы смягчить укор, прозвучавший в словах, добавил: — Я замечал, что старые люди очень любят порядок. Уж если сделано что — значит, надо беречь, охранять. Правда, Варенька?

Варя согласилась. Михаил подумал, что она всегда легко соглашается с его словами, если они не касаются их семейной жизни.

Жестко поскрипывали в уключинах весла, тонкими ручейками сбегала с весел вода, когда они медленно поднимались в воздух.

Слушая однообразный скрип уключин, Михаил думал о недавнем случае. В тот вечер они были в драмтеатре. Во время антракта сидели на диване в фойе и ели мороженое. Вдруг Варенька толкнула Михаила в бок и указала взглядом на удаляющегося мужчину. По широкой спине, по расставленным в стороны локтям Михаил узнал Подойникова.

— Прошел и даже не кивнул, — переходя на шепот, заметила Варя. — Вот как он тебя уважает…

Михаил неохотно заметил, что Подойников всех так уважает, но Варенька с неожиданной досадой перебила:

— Не оправдывайся. Просто ты не умеешь себя поставить…

Позже Михаил не возвращался к этому разговору. Как-то неловко доказывать жене, что он, ее муж, хороший, а Подойников — плохой. А ведь Варя в сущности