Без пощады 3 (СИ) - Михайлов Дем (Руслан) Алексеевич

— Все? — уточнил тот.

— Все! — облегченно выдохнул наркот и через секунду умер от короткого выверенного удара ножом в сердце.

Когда он затих, убивший его мужчина средних лет повернулся к старику и мрачно произнес:

— Хмауль из макаронников. Это прозвище.

— Слышал о таком — кивнул задумавшийся дедок.

— Получается итальяшки на нас поперли? Под шумом решили разобраться с нами?

— Чушь! — буркнул старик и, оставив чашку, поднялся, опираясь на потемнелую от возраста деревянную трость — Подстава это. Кто-то хочет столкнуть нас лбами с макаронниками. И не пожалел ради этого дела нескольких сотен кредов.

— А если все же итальяшки?

— Ты, Семен, соображать так и не научился, вижу…

— Пап…

— Не папкай мне тут… Сам подумай — кто бы в здравом уме решил, что такими силами нас можно взять? Это чья-то мелкая пакость — и не слишком умелая. И от этого обидно чутка…

— Почему?

— Ну раз они рассчитывали, что мы клюнем на приманку и пойдем крошить итальянцев — значит, считал нас дураками. А это обидно. Надо бы отыскать этих негодяев. И дать им почитать Достоевского — там, где про топор. А затем показать на практике. Понял меня, Семен?

— Понял. Найдем. Покажем. А с макаронниками что?

— А с ними я сейчас свяжусь и поговорю. Раз укололи нас — уколют и их, выставив все так будто русские Ваньки атакуют.

— А Хмауль?

— Он ли это был? Если верить покойным — дедок безразлично взглянул на три вытянувшихся на полу трупа — То этот Хмауль раз семнадцать свое имя повторил. Он же не глухих нанимал. Тупых — да. Но не глухих. Опять же, если нанимаешь таких никчемных, значит, нанимаешь втемную — так зачем имя свое орать во всеуслышание?

— Я понял.

— Усиль охрану периметра. Убедись, что все наши внутри. Отправь квартальных — пусть считают прямо по головам. Всем что-то услышавшим поясни доходчиво — итальяшек мы уважать не уважаем, но ни в чем не виним. А как разберемся — расскажем всем что да как. Понял?

— Да.

— Выполняй… И чтобы никто из наших наружу не совался! Сообщили мне тут, что вошел ударный отряд полицейских — и ведет его сам бравый лейтенант Линдрес…

— Вот дерьмо…

— Рот!

— Прости, пап…

8.

Перекресток МК-Р-13 всегда был одним из примечательных мест «внешнего» сектора, благодаря своей близости к шлюзам одиннадцатого. Большое пространство, некогда запланированное не только как транспортный узел, но и как пешеходная и рекреационная зона, он представлял собой квадратный пятачок, где должна была расти живая трава и пара деревцев, а по четырем сторонам тянулись ленты тротуаров и дорог. Создававшие проект Астероид-Сити архитекторы подразумевали, что проход между секторами будет свободным и искали способы увеличить количество шагов для населения, придумывая сквозные тропы. Вот только шлюз был заблокирован с момента своей установки, открываясь лишь изредка, на прогулочную тропу всем было плевать, а природный пятачок был зеленым лишь однажды — когда рванула одна из цистерн с аэрозольной краской на проезжавшей мимо платформе. Но место не пустовало — тут всегда толпилось от нескольких десятков до сотни плотно стоящих работяг, надеющихся получить дневную работу в соседнем чуть более богатом секторе. Иногда останавливающиеся платформы подбирали нескольких из них и увозили сквозь шлюз к вонючим коллекторам и полных крыс темным техническим коридорам, куда боялись соваться даже самые отчаянные. Толпа здесь не редела никогда — Астероид-Сити жил и исторгался круглосуточно.

Но сейчас на знаменитом перекрестке МК-Р-13 не было ни единой души — что, возможно, случилось в первый раз за всю историю астероидного города с момента его постройки. Пустовал не только замусоренный пятачок в центре — были пусты и дороги. Лишь пара пакетов трепетали на пришедшим из главного коридора ветру — трепетал так, как в дорогих фильмах трепещет тревожно трава в штормовых порывах…

Первыми в коридор вошел полицейский отряд. Они пришли от одиннадцатого сектора, наполнив воздух тяжелым топот брони, лязгом гусениц вспомогательных АКДУ и нарочито басовитым рокотом мощного двигателя оперативной машины-штаба, могущей быть почти бесшумной при нужде. Но сейчас копы не таились — они жаждали вновь напомнить гребанной окраине кто здесь хозяин. Они желали видеть, как двуногие крысы трусливо разбегаются при одном лишь взгляде на бравых и беспощадных служак.

Метр… еще один…

Идущая в центре построения машина достигла пятачка, начала проходить мимо бокового коридора и… оттуда выплеснулась ревущая толпа. Копы и внешники столкнулись неожиданно друг для друга. Никто не успел отдать приказа или даже осознать случившееся. Первые выстрелы с обоих сторон прозвучали уже через секунду, а еще через мгновение на пол упали первые окровавленные тела. Ничем не защищенные пьяные и обдолбанные наркотой работяги ощущали боль как нечто смутное и в чем-то даже вполне привычное. Они и раньше не особо цеплялись за постылую жизнь, а сейчас, на миг ощутив себя властелинами своих судеб, они были полны той безумной отвагой, что впору берсеркам древних времен. Смерть друзей их не остановила — они, принимая телами десятки игл, теряя слух и зрение из-за разрыва светошумовых гранат, навалились на фланг полицейского отряда и сначала продавили его, а затем и прорвали. Как только первое тяжелое автоматическое оружие перешло из рук коррумпированного закона в дрожащие от передоза лапы умирающего мута… он даже задумываться не стал. Просто направил ствол в одну из сторон и вжал спуск, с воплем опустошая трехсотзарядный картридж. В него вонзались ответные иглы. Одна из них пробила правый глаз и он, полуослепший, упал на одно колено, продолжая стрелять в то время, как вокруг набирала обороты бойня.

— Остановитесь! Приказ!

— Мика! Мика! Мика! — ревели умирающие люди, один за другим осекаясь и падая, чтобы уже больше никогда не подняться.

— Полиция! Прекратить сопротивление! — динамик оперативной машины разрывался, но его никто не слышал.

Воздух наполнился едким густым дымом и испуганными криками — копы, несмотря на тяжелую защиту, получили первые серьезные ранения, а некоторые уже умирали. А полицейские Астероид-Сити умирать не привыкли — для них это было в новинку и новые ощущения по душе не пришлись. Работяги и муты, уроды и калеки, нищие и обдолбанные, дрались ожесточенно и до конца — даже с проломленными головами и пробитыми животами они продолжали цепляться за ноги копов, втыкать в уязвимые места заточки, прокручивая их в ранах. Они, будто им кто подсказал, валила копов, придавливали их же собственными щитами. Затем кто-то либо вбивал тонкий источенный нож в ненавистную глотку, либо находил фиксаторы и откидывал забрало, а третий наносил удар стальной трубой, мудро вбивая ее пыром в вытаращенный глаз…

Еще полминуты…

И по колышущейся дымной толпе ударило бортовое оружие штабной машины. Она выкосила треть толпы, мимоходом продырявив в десятке мест истощенную коленопреклонённую фигуру проповедника Мики Дозы. Он, наркоман, бывший священнослужитель, безумец и кумир, умер почти мгновенно, успев странно улыбнуться продырявленным лицом, а затем мягко подался вперед и уткнулся лбом в залитый кровью пол.

— Убили!

— Отца убили!

— Убили отца святого!

Хриплый и уже угасавший рев поднялся с новой силой. Вновь ударили ножи. Хлестнули по ушам редкие выстрелы огнестрела — причинившие куда больше ранений, чем легкие пластиковые иглы. Но копы додавливали. Сплотившись вокруг машины, сжавшись в прочный кулак, они ударили в толпу и отбросили ее назад. Те, истощенные, никогда не имевшие достаточно сил, уже не могли продолжать сражаться и начали падать, покорно подставляя головы под тяжелые стальные кулаки.

Секунда до победы закона… секунда до усмирения тварей…

— Прикрывайте машину с лейтенантом Линдером! — рявкнул сержант, спешно перезаряжаясь.

Он знал, что его слышат — и знал, что ему зачтется эта верность.

— Давайте, парни! Добивайте этих ублюдков! Мы справились!