Соседский пёс - Елена Дымченко

крикнула в спину поднимающейся по лестнице Клаве, высунувшись в дверной проём чуть ли не наполовину:

– Клава, Клава!

Та обернулась и с молчаливым вопросом удивлённо смотрела на неё.

Вера Петровна смутилась и, помешкав, всё же спросила:

– А на каком кладбище Кузнецова похоронили?

– Да на нашем, на Красненьком, – с недоумением ответила Клава. – А вам зачем?

Но ответом ей был звук щёлкнувшего замка закрываемой двери.

Клава пожала плечами.

Спрятавшись, наконец, от назойливой соседки, Вера Петровна, не раздеваясь, буквально упала в кресло.

Её броня, которая защищала от боли столько лет, рухнула, и у неё не был сил этому сопротивляться. Снова перед глазами встала картина на кладбище: одинокая, страдающая собака и мужик с колбасой.

Воспоминания вдруг нахлынули, именно те, что уже давно были под строжайшим запретом, но плотина прорвалась, и остановить это она уже не могла. Она вспомнила, как после похорон своего мужа часами сидела на кладбище, не в силах оставить его там одного. Забыв обо всём, даже о своём маленьком сыне, она истуканом сидела возле свежей могилы, истекая слезами и отчаяньем. Её уводили, но она вновь упорно возвращалась. Сколько времени это продолжалось, она не могла  бы тогда сказать, потому что потеряла счёт времени. Её дорогого Васечки больше не было, а значит всё рухнуло и полетело в тартарары. Мир исчез и ничего не имело  значения без него, осталась только она и страшная боль.

И сейчас, вспоминая тот период жизни, она понимала эту несчастную, осиротевшую собаку. Понимала его боль и отчаяние, ведь в один день он потерял целый мир.

Она долго сидела в полной темноте и, в конце концов, не заметила, как заснула.

Проснувшись утром, она покрутила головой, пытаясь размять затёкшую шею. Поднявшись с кресла, пошла на кухню варить кофе.

Немного взбодрившись, она, было начала собираться на работу, но вдруг вспомнила, что сегодня выходной.

Это её совсем сейчас не обрадовало, перспектива весь день оставаться один на один со своими мыслями совсем не радовала.

Решив, что лучше всего будет занять себя физической работой, она решила сделать генеральную уборку.

Но, то ли потому что она себя плохо чувствовала, то ли ещё по какой причине, но дело не шло на лад: всё валилось из рук. Доставая посуду из серванта, она сразу умудрилась разбить две чашки из немецкого, ещё маминого сервиза. Потом она опрокинула таз с водой, стоявший на столе и, поскользнувшись, чуть не разбила голову.

«Нет, хватит с меня!» – решила она и, убрав за ею же учинённый разгром, начала собираться на улицу.

«Пойду, пройдусь, развеюсь», – объясняла она себе это решение.

Надо сказать, что погода в этот день, явно была не для прогулок. Небо было затянуто серыми тучами, моросил мелкий, питерский дождь.

Но Вера Петровна, невзирая на погоду, всё же отправилась на прогулку. Ноги сами несли её в сторону Красненького кладбища. Мелкий дождь всё моросил и моросил, и Вера Петровна, съёжившись под своим тонким плащом, не спеша, двигалась по дорожкам этой обители мёртвых.

Читая надписи на надгробиях и рассматривая лица, высеченные на камнях, она снова погрузилась в свои мрачные мысли. Ей вспомнились те дни, когда она несла бессменный пост возле свежей могилы мужа. Но сейчас, уносясь воспоминаниями в то страшное время, она, удивляясь этому, не чувствовала той режущей боли, как это было раньше.

Двигаясь по дорожкам, Вера Петровна дошла до новых участков, ведь она искала свежие захоронения. И вот, наконец, нашла.

Вытянув длинную морду, пёс лежал возле холмика с деревянным крестом и несколькими небольшими венками. Глаза его были закрыты, а всё тело сотрясалось мелкой дрожью. Ей показалось, что он стал ещё худее, чем был; рёбра выпирали из-под тонкой кожи и, пушистая и обильная шерсть, будучи мокрой, не могла скрыть эту худобу.

Веру Петровну захлестнула волна жалости и сострадания к его неизбывному горю. Её вечный, панический страх перед собаками куда-то пропал, и она седьмым чувством понимала, что этого пса ей бояться не стоит.

Присев на скамейку невдалеке и не смея его потревожить, она молча смотрела на собаку и ей очень хотелось как-то облегчить его горе. Она знала по собственному опыту, что помочь в этом нельзя, ведь горе можно только пережить, пройдя до конца этот тягостный, страшный путь. Поэтому она просто сидела невдалеке и молчала.

Пёс лежал не двигаясь. Можно было подумать, что он спит, но по еле заметному движению глаз под тонкими веками было видно, что это не так. Время от времени он тяжело, судорожно вздыхал, как это делают маленькие дети после обильного, длительного плача.

Вера Петровна встала и, подойдя к нему поближе, сказала:

– Эй, послушай!

Она не знала, что ему хочет сказать, но желание отвлечь и вытащить его из этого омута боли было непреодолимо.

Но пёс не хотел ничего слушать, не хотел принимать никакой помощи. Он напрягся, дрожь тела его усилилась, а глаза зажмурились ещё сильнее.

«Уйди, не мешай! Я никого не хочу видеть и слышать! Уходи!» – всем своим видом говорил он.

Она вернулась на скамейку и просидела рядом с ним до позднего вечера, пока совсем не стемнело.

На следующий день, который тоже был выходным, она опять пошла на кладбище, не отдавая себе отчёта, зачем она туда идёт. Это было не на уровне разума, она просто не могла иначе.

Уже почти подойдя к могиле Кузнецова, Вера Петровна услышала мужские возбуждённые голоса, потом крики, а потом и грозное, утробное рычание. Она прибавила шаг, потом побежала и застала такую картину.

Двое мужчин, вероятно, могильщиков, стояли с лопатами наперевес, а против них, оскалившись и взъерошив загривок, готовый к прыжку – пёс Кузнецова. Мужчины были разозлены и настроены решительно, но и пёс тоже не собирался отступать.

– Постойте, пожалуйста, постойте! – крикнула Вера Петровна и, спотыкаясь, подбежала к месту действия.

– Не лезьте, дамочка, а то и вам достанется! – сплюнув, сказал один из них, тот, что был меньше ростом.

– Не трогайте его! Здесь лежит его хозяин!

– Он уже третий день здесь ошивается, – опуская лопату, ответил второй, почти что миролюбиво. – Нам могилу надо рыть, а он не подпускает.

– Он горюет, у него больше никого нет, – Вера Петровна умоляюще смотрела на могильщиков.

Они опустили свои лопаты.

Пёс тоже умолк и занял свой пост рядом с могилой Кузнецова.

– Посмотрите на него, горюет он, а нам  то, что делать? – спросил высокий. – Уведите его отсюда, пусть горюет в другом месте, а нам работать надо! А не то… – он многозначительно сплюнул и нехорошо ухмыльнулся.

– Как же я его уведу? – растерялась Вера Петровна. – Я даже не знаю, как его зовут.

– А чего тогда лезешь? – сразу снова озлобился невысокий.

– Подождите, подождите, сейчас что-нибудь придумаю.

Вера Петровна лихорадочно пыталась сообразить, что же делать, но мысли скакали беспорядочно и ничего путного в голову не приходило.

Могильщики отошли немного и, закурив, присели на скамейку.

– Извините, у вас верёвки не найдётся? –