Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

Выйдя из церкви, Зинаида уже думала о побеге, как о деле решенном. Теперь нужно как следует подготовиться. Нешуточное это дело – уходить из дома. Во-первых, нужны деньги, и немалые. Рублей сто, а то и двести. А во-вторых – куда бежать? В какой город?

Зинка решила продать бабушкин сундучок и пошла с ним к Николе-мастеру, художнику. Он жил возле собора в красивой хатке, раскрашенной, как пасхальное яйцо. Чудной этот Никола. Нестарый вроде, а зарос, как отец Амвросий, и борода, как веник, сам маленький, живоглазый, в галстуке и в валенках. Атаманов хорошо рисовал. Пугачева, Разина, Платова. Они даже немножко похожие выходили у него, как родичи. Толстомордые, насупленные, с красными губами, а в кулаках сабли золотые. Атаманы в музее висят, за них туристы деньги платят. Если б Зинка умела так рисовать…

Никола-мастер повел Зинку в свою хатку, посадил в кресло с завитушками возле печки. Налил большую кружку чая, насыпал целую гору шоколадных конфет.

– Ешь, Зинаида, сколько влезет, а я твое сокровище посмотрю.

Никола надел очки, замурлыкал и принялся рассматривать сундучок. Зинка ела конфеты, запивала из кружки, а чудной Никола рассказывал.

– Так-так… знатная вещица. Это, Зинаида, делали наши мастера, лет сто пятьдесят назад. Казачья походная шкатулка. В ней хранили письма, фотографии, деньги, трубки курительные. Видишь, перегородки, полочки. Пояса, хлястик для замка, петли из чистой меди, с узорами. А внутри бархат был, да истлел весь. И шашель дерево поточил…. Скажи Зинаида, зачем тебе бабушкин сундучок продавать?

Зинка вздохнула с сожалением.

– Деньги нужны.

– И сколько тебе нужно? – хитро улыбался Никола-мастер.

– На мороженое, конфеты? Вот что, барышня, на тебе пятьдесят рублей, и иди себе с Богом. А сундучок никому не отдавай, он для тебя дороже денег. Попомни мое слово.

Зинка, конечно, рада: съела штук десять конфет и подарок получила. Если бы еще рублей сто пятьдесят… Она в нерешительности потопталась на площади и побежала в Дом культуры к Антонине Светличной. Антонина повертела сундучок в руках, откинула крышку, понюхала, сморщила нос.

– Рухлядь, кому он нужен? Рублей двести-триста дадут, не больше.

Зинка обрадовалась.

– Ладно.

– А мать знает?

– Матери не говори.

– Так…. Зачем тебе деньги? – строго спросила Антонина, – Сундучок чей? Что ты задумала?

– Это бабушкин. – Зинаида насупилась и потянула сундучок на себя. – А зачем продаю – не твое дело. Не хочешь, в музее больше дадут.

– Постой, дурочка! – Антонина схватила Зинку за руку. – Нехорошо бабушкину вещь отдавать в чужие руки, она по наследству передается.

Антонина дала Зинке двести рублей и оставила сундучок поберечь у себя. Забрать его Зинка может в любое время. А деньги она взяла как бы взаймы, отдаст, когда заработает. Вот какая хорошая Антонина, а мать ее недолюбливает. Зинка знает почему: к Дрюне ревнует. Раньше он жил у них и был вместо отчима. Дрюня не то что Малышевский, конфеты приносил, разговаривал с Зинкой и сроду не кричал на нее. От Дрюни она бы и не подумала сбежать из дому.

Деньги Зинаида спрятала в ящик стола, завернула в платочек и накрыла книжкой. Всю зиму она готовилась к побегу. Составляла список, много раз перебирала вещи, укладывала в школьную сумку и почти все вычеркивала – не влазит. Взять побольше – какие бега. Да и милиция сцапает.

В окончательном списке значилось: джинсы, две майки, куртка спортивная, белье, Мишка (плюшевый), Дуся (кукла), карты игральные, блокнот, две ручки, карта Черноморского побережья, ножичек перочинный, фотокарточки, камешки разноцветные, бусы, колечко. Ехать решила Зинка в Краснодар.

У многих она расспрашивала про разные города. И почти все говорили о Краснодаре: город богатый и люди добрые, и море недалеко. Главное, билет в плацкарте стоит 130 рублей, это ей по карману. За зиму Зинка накопила триста сорок рублей.

Как ни скрывала Зинаида свои планы, а мать что-то прослышала или догадалась. Спросила вроде бы невзначай:

– Зина, а что ты от меня глаза прячешь?

Зинка не растерялась и очень удивленно ответила:

– Ничего не прячу.

Мать погрозила пальцем:

– Знаю, знаю… Из дома сбежать хочешь? Чем я тебе не угодила?

У матери задрожали губы, она всхлипнула:

– Что я тебе сделала?

Зинка надула губы и отмалчивалась.

– Что ты на нервах играешь?

– А то!

– Что?

И пошло: мать слово, Зинка – два. Ссорились, кричали, топали ногами, пока не появился хмельной Малышевский с солдатским ремнем в руках.

– Счас обоих выпорю!

Зинка сбежала к тете Клаве и осталась у нее ночевать.

А через несколько дней она села в поезд и, дрожа от страха и неизвестности, отправилась искать свое счастье.

Если Зинка задержалась хотя бы на один день, бог знает, как повернулась ее судьба.

Антонина решила спрятать Зинкин сундучок в кладовке на верхней полке и нечаянно уронила его. Угол треснул, и из него посыпались монеты. Антонина ахнула и стала рассматривать находку. Сундучок оказался с секретом, с двойным дном, видно, его обладатели в трудную минуту прятали там капитал.

Антонина сначала пересчитала – сорок монет. Тяжелые, с тусклой краснотой и отчетливым рисунком. Неужели золото? Антонина изучала каждую буковку. На лицевой стороне каждой из сорока монет было изображено: двадцать пять рублей, 1876 года, СПБ. 3 доли чистаго золота, 7 злотников.

Антонина решила посоветоваться с отцом Амвросием. Она нашла его в храме, рассказала о находке и позвала к себе. Священник долго разглядывал монеты, тер пальцами, нюхал. Объявил торжественно:

– Это настоящий клад.

– Сколько будет стоить одна штука? – шепотом спросила Антонина.

– Не знаю… Много.

Они обдумывали, как распорядиться находкой, и оба решили, что клад полностью принадлежит Зинаиде. Антонина честно сказала отцу Амвросию, что за себя не ручается, и попросила его спрятать монеты, пока можно будет разумно использовать капитал для Зинаиды.

А наутро Антонина узнала, что Зинаида сбежала из дома неизвестно куда.

2

Дрюня был вызван Гаврилой Курлюком на совещание к мэру Ивану Ильичу Жеребцову. «Надо немножко вразумить Ильича, ты теперь у нас свой человек», – по-хозяйски сказал Курлюк.

Дрюня знал, что не мэр, а Курлюк правит бал в Загряжске вместе с женой мэра Эвелиной Кузьминичной Жеребцовой. Загряжцы тоже знали и люто ненавидели обоих, а мэра жалели как слабого и обманутого человека. Дрюня с недавних пор стал замом мэра по казачеству и, как он сам сказал, «вступил в самое кубло власти». Но он не любил никакой власти и всегда был сам по себе, а тут – мэрия, совещания, Курлюк. И самое невыносимое – каждый день тереть штаны в кабинете. Одно грело душу – служебная