Млечный Путь Номер 1 (27) 2019 год - Ефим Аронович Гаммер

- Витор ее увел.

- Кого?

- Туристку из Питера. Сама не своя, с чемоданом, и деваться некуда, а тут на подхвате Витор.

- И?

- Хапнул стакан, присмотрелся к подружке и пригласил на выставку.

- Вместе с чемоданом?

- Чемодан обещался поселить у себя в квартире.

- А девушка?

- Девушка соблазнилась. Выставка ей очень пришлась по душе.

- Ну и Витор!

- Не промах.

- Твое здоровье, Гарик!

- Твое, Лани! - И они сдвинули рюмки. - Куда теперь?

- На кладбище. Лею проведать. Свечку зажечь, пока не стемнело.

Глава вторая

ЛУКАВЫЕ СРОКИ

А затем его ударили в поддых. И чтобы не мучился, добавили, уже по рухнувшему на асфальт, ногой. И бросились врассыпную, в сторону кладбища.

Лани вдавил клаксон, придав налетчикам прыти. Затем, тормознув, несколько секунд думал, как поступить? Проехать мимо сердце не позволяло. Везти пострадавшего в больницу тоже не сильно хотелось. И все же остановился. Все же вышел из "реношки".

"Окажу первую помощь и..."

- Спасибо! - сказал незнакомец и протянул руку. Нет, не для знакомства, а чтобы Лани помог подняться.

Лани помог. И не удержался - спросил:

- Чего это они?

- Со смертью своей не определились.

Незнакомец ответил как-то неопределенно, либо загадочно. Да и выглядел не совсем обычно. Облегающая тело серебристая роба с широким карманом на груди и такого же цвета туфли и кепи, повернутое козырьком назад.

- Чего-чего они сделали со смертью?

- То, что слышал. Как тебя звать?

- Лани.

- А фамилия?

- Ланиэль, - назвал свое полное имя, не желая первому встречному представляться по полной.

- Не припомню.

- А мы и не были знакомы.

- Я не об этом. Я о смерти.

- При чем же тут "не припомню"?

- Не припомню, чтобы тебя хоронил.

- Этого еще мне не хватало!

- Хватало или нет, но жизни ты, видать, наворочаешь, на целый век.

- Откуда такие сведения?

- Оттуда! - незнакомец указал на кладбище. - Я гробокопатель по прозвищу Гранд-мастер. Имею честь представиться... не на тот свет, - отрывисто хохотнул от своей утробной шутки. - Значит, так. Могилы копаю. И веду отчетность. Имя-фамилия, штатное место. Скажем, пятый ряд, шестое надгробие с краю. На возвышенности, стало быть. Сверху, заметь умом, приятный вид открывался. На иерусалимский спуск.

- А вы, дядечка, поэт.

- Нет, к стихам я охладел с детства. Почитай, с 2030 года.

- Да ну! - хмыкнул Лани. - На вскидку, - подумал, примериваясь, - вам под семьдесят.

- Шестьдесят шесть, в будущем году выхожу на пенсию.

- Простите, а какой же сейчас год на дворе?

- Открой третий глаз и увидишь. Ах, - придал иронии голосу, - третий глаз еще не про вас. Тогда слюни палец, листай календарь. И что у нас на пороге? 2086!

- Спасибочки за сообщение. После таких заверений да вас надо везти не в травмопункт, а в психиатричку.

- Глупости! Психиатрички отменили в семидесятом, за ненадобностью. А травмопункт... Пока не устранен. Люди как привыкли ушибаться на заре собственного развития, так и ушибаются до сих пор. Пойдем выпьем?

- А что? Носите при себе?

- Лечиться ведь нужно. Или вы считаете, человек в 21 веке и лечения не достоин?

- Достоин-достоин! Ведите. Или, лучше, на машине подъедем?

- Устаревшая у тебя модель. Ко мне в сторожку не доберется.

- Намек понял.

- Тогда газуй! Почему бы мне не тряхнуть стариной и не вспомнить молодость?

Куда ни катит Ланина "реношка", конечный пункт ее продвижения по иерусалимским улицам - кафе-бар "Гармония". А как же иначе? Иначе никак нельзя. Ведь напротив его дом и обетованное жилище с компом, телеком и осиротевшей двуспальной кроватью - по ночам предпочтительней диван у журнального столика.

Но пока на горизонте не высветилась "Гармония", диссонансом прозвучал его, определяющий неясную ситуацию, вопрос:

- За что тебя били, дядя?

- Не за глупость.

- Оно и видно, умом Россию не понять, - пошутил Лани, искоса взглянув на небритую физиономию с подбитым глазом.

Гранд-мастер шутки не принял.

- За проникновение в будущее, - сказал вполне серьезно. - Они мне, по уговору, гонорар, я им будущее.

- Когда получат Нобелевскую премию?

- Нобелевская премия мало кого интересует, если он просто штукатур, а не художник.

- Художникам не дают.

- Оно и правильно. А то такое наживописают, потом не отмоешься.

- Писателям дают, - намекнул Лани, с тревогой ожидая реакции из будущего. Но не дождался озвучки своей фамилии, потом вспомнил: настоящую фамилию он Гранд-мастеру не назвал и с облегчением перевел дыхание.

- Что же такого вы предсказали, что хлясть-хлясть по фотокарточке анфас и в профиль?

- Я не предсказываю.

- Показываете? Трамваи катят по воздуху? У парадного подъезда межзвездный корабль?

- Будущее нельзя показывать. Особенно художникам. Вспомним, Леонардо ради удовольствия взглянуть хоть одним глазком на будущее исчез на два года в пещере. Дай бог память! Да, с 1476 по 1478. Исчез, пропал, растворился в будущем. Не самостоятельно, конечно, а с помощью таких, как я специалистов по ходкам в прошлое. И что в результате? Наживописал всякое-разное, что по технологическим параметрам не воссоздать в их темное время. И что? Да ничего! Не продвинул человечество вперед, только в заблуждения кинул - ересь, согласно представлениям инквизиции. Так что? Какой смысл показывать будущее, когда люди еще терминологии не придумали для самолета, телефона, радио и телевизора? Во всем им грезятся чудеса или происки дьявола.

- Волшебное зеркальце у Пушкина? "Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее"?

- Интернет!

- А как насчет нашего Моисея - Моше рабейну? В конце сорокалетнего путешествия по пустыне Бог показал ему, накануне смерти, будущее Страны Обетованной. А что он увидел, покрыто тайной. Об этом нигде не говорится.

- Кто же станет об этом говорить в 21 веке? Его будущее это наше настоящее. Что он увидел? То, что проходит перед нашими глазами ежечасно. Увидел самолеты, увидел поезда, машины. И понял, наверное, что все это дары Божьи, чудеса небесные. Видение ведь его строились на тех познаниях, какие он впитал с детства. Покажи ему, как палестинцы Газы забрасывают израильских солдат камнями, запускают воздушных змеев с взрывчаткой, по Моисею, с греческим огнем,