Млечный Путь Номер 1 (27) 2019 год - Ефим Аронович Гаммер

одно целое, как доказали ученые, по подсказке Эйнштейна. Получается, что, когда мы попадаем не в свое время, нам ни в коем случае нельзя строить виллу - отберут тут же. Когда же мы попадаем не в свое пространство, необходимо помнить о своем времени и своем месте в нем, тогда никаких неожиданностей. Иначе - конфуз. На выставке - персональном пространстве маститого живописца - надо помнить себя журналистом, но отнюдь не художником, даже будь им по призванию. Нарушишь правило, начнешь толковать о недочетах в композиции, ракурсе, цветовом решении, и окажешься, того и гляди, нерукопожатым.

Лани правила знал превосходно. Он демонстративно вписывал что-то в блокнотик, стоя у той или иной картины. И вызывал лишь любопытные взгляды творческих коллег, в которых читалось: из какой ты газеты? Но немые вопросы, ясно и курице, остаются без ответа. А на изустные чего не ответить? Не секрет, хотя еженедельник именно так и называется "Секретные новости".

- И давно вы в "Секрете"?

- Порядочно.

- На ставке?

- Фрилансер.

- О новых книгах тоже пишете?

- И о старых.

- Не напишите ли о последней книге Общеровича?

- И впрямь последней?

- Гонорар за мной. И в разы больший, чем обычно.

- А я уже написал. В рубрике "афоризмы на все случаи жизни". Когда этот графоман наконец-то зароет в землю свой талант, это не вызовет лихорадки кладоискательства.

- Поговорили...

- А то нет...

- И все же предлагаю на меня работать.

- А как же Витор?

- Вышел в тираж.

- Бросьте! Час назад по телефону...

- Так то час назад... Разве у вас в тачке нет радиоточки?

- Не включал.

- На обратном пути включите.

- Что там?

- Теракт у разделительного забора на границе с Газой. Три резервиста вдребезги.

- Витор?

- Среди них, так передавали по радио.

И тут Лани с какой-то неумолимой ясностью осознал, что его томило с самого утра. Нет, не похмелье, не сопутствующая ему изжога, не какая-то неопределенность в жизни, а чувство беды. Конкретной беды. И не с кем-нибудь из посторонних, известных разве что по имени, а с Витором. Должно быть поэтому, в тот ранний час, когда он позвонил и предложил сходить на выставку, все нутро сопротивлялось этому журналистскому заданию, и проще было послать Витора по матушке, чем согласиться. И был бы он жив. Но не послал. Купился на отговорку, что Витору вырваться со службы гораздо сложней, чем ему махнуть в центр Иерусалима. Вот и махнул. Заодно и махнул жизнью старого приятеля.

- Я пойду! - с горечью сказал Лани. И не прощаясь, поспешил к машине. До пятичасового выпуска новостей оставалось восемь минут.

Новости были удручающие.

И опять навалилось-надавило, не продохнуть. Одна отдушина - Валя. Только она, только она, и никто другой! Но...

Это был удар, дополнительный, повторный, бросающий в оморочь. Ни Вали, ни ее чемодана. На столе, под бутылкой "Наполеона" записка.

"Оказывается, я попуталась с гостиницей. Бегу устраиваться, а то за неявку номер отберут, как сказала моя турагентша".

Ни названия гостиницы, ни адреса.

Нашла крышу над головой и гуд бай?

Утренняя изжога вернулась вновь. Надо бы воды с содой и капелькой уксуса, но под рукой лишь коньяк.

Коньяк так коньяк!

Утром его разбудил телефон. Лани взял трубку. Поморщился, выдыхая первое слово.

- Алло! - выдохнул. Облизал пересохшие губы. - Это ты, Витор?

- Собственной персоной.

- Ну?

- Ты принял решение?

- Не понял.

- Проснись, балда!

- Ничем другим не занимаюсь.

- Тогда отвечай: едешь?

- Это ты о вчерашнем сабантуе?

- О нем самом!

- Да, посидели-побалдели. Голова до сих пор не своя.

- Я же говорю, балда! Но ничего, могу одолжить свою.

- И что?

- А то самое! Значит, так: входной билет зарезервирую на открытие выставки. Не перепутай. Музей Израиля, а не шарашкина контора халтурной мазни имени Пупкина. И вали - не опаздывай. На выход с вещами не позже 16.00.

- Шел бы сам!

- Я на границе с Газой, у разделительного забора. Подняли по тревоге и не отпускают со службы.

- Ладно...

И вдруг его охватила оторопь, и какая-то дикая мысль с гвоздевой настойчивостью раз за разом ударила в мозг. Это же было! Было, было! Вчера это было, позавчера, пять дней назад, десять. Каждый день начинается со звонка Витора и заканчивается... Нет, нет! К черту такую вечную жизнь!

Лани и не уловил, когда перешел на крик.

- К черту! К черту! Ты меня слышишь, Витор? Иди ты к черту со своей выставкой! Мне Валя дороже!

- Какая Валя?

- Моя Валя!

- Меня со службы не отпустят.

- Отпросишься, не впервой.

И бросил трубку. И потянулся к бутылке, и хватанул из горлышка, взахлеб, сбивая напряжение и невероятную боль в мозгу.

Ближе к вечеру его разбудил телефон. Лани машинально посмотрел на часы: 17:15. Взял трубку. Поморщился, выдыхая первое слово.

- Алло! - выдохнул. Облизал пересохшие губы. - Кто это?

- Гарик! Не признаешь?

- А-а, Гарик? Ох, и посидели мы вчера. Голову так и ломит.

- Вот и звоню по этому поводу. Не пора ли поправить здоровье? А то проспишь все новости, и выгонят тебя из редакции.

- А что произошло?

- Полчаса назад рвануло терактом у разделительного забора с Газой.

- Есть жертвы?

- С их стороны - не знаю. С нашей - трех резервистов порвало осколками.

- Да-а... Опять "жертвы мирных соглашений", как напишут леваки. Но это не по моей теме.

- А то, что нам завезли ящик французского "Наполеона"? Это по твоей теме?

- Уже спускаюсь.

У входа в кафе-бар "Гармония" выдохнул перегар с присвистом, продул легким кашлем горло, чтобы избавиться от изжоги. И взялся за входную ручку, бац! - внезапный толчок двери. Инстинктивно отпрянул в сторону, ушиб голову, чуть выше виска, о косяк.

- Черт! Чтоб тебя! - чуть не выругался, но признал старого приятеля Гришу, с кем некогда учился в универе, и проглотил набежавшие слова, матерного значения.

Прошел к стойке.

- Соблазнил? - спросил бармен, кинув руку к пузатой склянке "Наполеона".

- Не то слово. Витор заходил?

- Минуту назад. Прибежал, как взмыленный. Со службы, говорит. Времени в обрез. Промочить горло, снять форму, помыться и на выставку.

Лани неосознанно перевел взгляд в угол кафе, к окну, неподотчетно ожидая увидеть за столиком девушку.

Бармен перехватил его взгляд.