Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год - Вокруг Света

— Чернокожего щенка учить грамоте?! Ха-ха-ха! — заколыхался живот под длинным халатом учителя. — Пошел вон!..

Этой «беседы» Абдо не забудет никогда.

Спустя три года его взяли слугой на парусник, где капитан кормил его отбросами, а в Кувейте «забыл» на берегу, не уплатив ни гроша. Абдо устроился рабочим в лавку. Днем он бегал по поручениям хозяина, таскал ящики и мешки, а вечером отправлялся в платную школу.

Сказочной страной казался Кувейт начала 60-х годов, плывший по волнам нефтяного бума. Золотой дождь отчислений от нефтяных прибылей иностранцев сделал шейха и его родственников членами всемирного клуба миллиардеров. Местные, коренные кувейтцы пошли служить в армию и полицию, заполнили выросшие среди пустыни кондиционированные дворцы государственных учреждений, сели за руль автомобилей последних марок. Работали в Кувейте главным образом иммигранты. Сюда хлынули ливанцы, иракцы, обездоленные палестинцы, нищие йеменцы, оманцы. Молодые люди из разных стран встречались друг с другом, обменивались мнениями, яростно спорили, запоем читали, слушали радиостанции всего мира. В этот плавильный котел попали и дофарские иммигранты, которые, как Абдо, покинули родину-мачеху в поисках заработка. Перед молодыми дофарцами раскрывался новый мир, невероятно отличный от того, в котором они выросли. Они сталкивались с новыми идеями, незнакомыми прежде понятиями: «национальное освобождение», «прогресс», «забастовка», «социализм». А что ожидало их дома? Дикость, невежество, феодализм, рабство, английский часовой за колючей проволокой военной базы.

Легко понять, почему молодые дофарцы, дети рыбаков, кочевников, ремесленников, рабов, с такой готовностью и страстностью воспринимали революционные идеи, почему они обратились к крайнему средству борьбы — вооруженному восстанию — для достижения естественных целей: свержения султанского режима и изгнания англичан.

В 1964 году в Кувейте молодые революционно настроенные дофарцы созвали тайный учредительный съезд организации, названной ими Фронт освобождения Дофара, и решили начать вооруженную борьбу. Но для этого необходимо было подготовиться — наладить связи, достать деньги, закупить оружие, обучить бойцов.

Весной 1965 года активисты Фронта пробрались в горы Кара и в Салалу. Накануне восстания их планы раскрыла английская контрразведка и арестовала несколько десятков человек в прибрежных дофарских городах. Их отправили в мрачную средневековую тюрьму в Маскате «Кут-Джаляль», устроенную в бывшем португальском форте у входа в гавань. Того, кто туда попадал, родные, оплакивая, хоронили заживо.

Восстание все же началось. Те, кто был в горах, избежали ареста. 9 июня 1965 года они одновременно атаковали три английских военных лагеря — Реззок, Любб и Гирзаз. В то время Абдо находился в Саудовской Аравии, спорившей из-за границ с английскими протекторатами В пику англичанам власти согласились пропустить через свою территорию вооруженную группу дофарцев — 35 человек на трех автомашинах.

Однако то ли англичане сами узнали что-то об отряде Абдо, то ли правительство Саудовской Аравии в последний момент выдало их, но на другом краю пустыни Руб-эль-Хали их ждала засада — рота наемников с английскими офицерами. Они надеялись схватить дофарцев около первого колодца, который повстанцы не могли миновать. После короткой стычки стало ясно, что прорваться на автомашинах не удастся. Назад пути тоже не было: кончился бензин. А там, в зеленых горах Дофара, восставшие сражались почти голыми руками — с фитильными ружьями и кинжалами. Абдо приказал закопать в песок автомашины и часть боеприпасов, раненых оставить у бедуинов, а остальным прорываться в горы пешком. Каждый взял по четыре винтовки. Сам Абдо взвалил на плечо пулемет. Теперь они шли, минуя колодцы, так как опасались новых засад.

Через трое суток их, полумертвых от голода и жажды, подобрал отряд партизан.

— Да, — рассказывал Абдо, — тяжелее боя и труднее перехода у меня в жизни не было. — Он надолго замолчал, а потом, словно очнувшись от воспоминаний, продолжал: — Со временем мы поняли, что освобождение одного лишь нашего Дофара, самой нищей земли на Арабском Востоке, не решит его проблем. Тогда и была поставлена задача: изгнать английских колонизаторов из всех их аравийских владений. Поэтому мы назвали свою организацию Народный фронт освобождения оккупированной зоны Персидского залива, создали свою армию. Теперь у нас есть большие освобожденные районы, а военные действия ведутся уже в четырех зонах — Западной, Хо Ши Мина, Центральной (Красная линия) и Восточной. Султанским наемникам теперь туго приходится...

Любопытную историю о борьбе дофарцев рассказал мне рыбак Саад из прибрежного селения Далькут в Западной зоне:

— У нас не было постоянного лагеря наемников или англичан. Они приходили и уходили, устраивали обыски. Среди местных жителей у них были шпионы, которые указывали, кто связан с Народным фронтом. Но когда наемники уходили, у нас появлялись партизаны. Они говорили нам, что наемников и англичан не надо бояться, что их скоро прогонят. Вот из соседнего Южного Йемена их уже прогнали. Мы слушали, верили и не верили. А потом долго шептались с соседями. Мы боялись старосту-шейха, поставленного султанской администрацией, и его охранников. Но однажды, когда шейх потребовал себе в жены 13-летнюю дочь моего брата, мы собрались перед мечетью, выволокли его из дома, судили всем миром, а затем выгнали из Далькута.

— В начале октября, — продолжал Саад, — к берегу подошли десантные катера. С них высадилось триста наемников-белуджей с английскими офицерами. С ними был и наш бывший шейх. Мужчины пасли скот в горах. Солдаты согнали женщин и детей на солнцепек и оставили их без воды на целый день. Что было в домах — все взяли. Через два дня к Далькуту подошли подразделения Народной освободительной армии с минометами и пулеметами. Несколько дней не прекращалась перестрелка, а затем часть наемников бежала на катерах. Оставшиеся отступили в горы к своему постоянному лагерю. Но и оттуда недели через две им пришлось удирать на вертолетах. Я вернулся в Далькут, вступил в ополчение и стал командиром отделения. Весной меня избрали в деревенский административный комитет...

Очередной привал был устроен на краю обрыва. Внизу плавала белая пелена тумана, и лишь по отдаленному глухому грохоту можно было догадаться, что в нескольких километрах от нас море. Мы спустились той же тропой, по которой шли в атаку на Далькут бойцы Народного фронта. Потом по хрустящей гальке пляжа направились в селение, похожее на Хауф, только маленькое, полупустое, нищее. Были видны полузасыпанные воронки и несколько разрушенных строений.

Навстречу нам вышла целая демонстрация. Впереди — дети, за ними — женщины, дальше — мужчины. Они встречали нас, первых русских, посетивших этот край, первых советских людей.

Юноша по имени Салех, который руководил демонстрацией, оказался учителем. Первое, что сделал Народный фронт в освобожденном селении, — организовал школу. Салех учил детей грамоте, а попутно географии и истории. Я смотрел на мальчишек, сидевших на гальке, на голом берегу, и думал о том, что они еще не понимают, как много они уже получили, не ведают, сколько усилий потребовалось Народному фронту, чтобы буквально вытащить их из дикого средневековья в современность...

Близилось к концу наше пребывание в Дофаре. Но на прощание судьба подарила нам. чудесную встречу. Мы стали почетными гостями на партизанской свадьбе.

В горном селении, где несколько каменных домов словно башни возвышались над низенькими шатровидными хижинами, собрались бойцы на редкий для них праздник. Сбежались похожие на галчат мальчишки. Пришли старики и женщины. Девушки-курсантки из находившегося неподалеку Главного учебного лагеря Народного фронта расселись на земле, опираясь на винтовки и автоматы. Крестьянки с крупными серьгами, повязанные цветастыми индийскими платками, расположились около невысокой каменной ограды. Чуть в стороне попыхивали толстыми самокрутками погонщики верблюдов.

Стемнело. Зажглись керосиновые лампы-«молний», и в сопровождении нескольких бойцов, аккуратно подстриженных и выбрившихся до синевы по этому торжественному случаю, появились жених и невеста. Вместе им обоим не было и сорока, но они считались уже ветеранами Народного фронта.

— Именем революции вы нарекаетесь мужем и женой, —.торжественно произнес комиссар лагеря Ахмед фразу, наверное, только что придуманную им.

Грохнул залп, вспыхнули маленьким фейерверком две случайно попавшие сюда палочки бенгальских огней, ударили глухие барабаны, раздались вибрирующие крики женщин, и начались танцы.

Темп задавал тамтам. Круг танцующих освещали керосиновые лампы да пламя огромного костра. Лицо тамтамщика, с явно выраженными африканскими чертами было в тени. Бросалась в глаза лишь мускулистая рука, отбивавшая бешеный ритм. На немыслимо высокой ноте пели флейта и однострунная скрипка. Плыла какая-то таинственная музыка — своеобразный сплав заунывной арабской мелодии, родившейся в долгих переходах верблюжьих караванов, с бешеной африканской синкопой.