Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Парии человечества - Луи Жаколио

Дюбуа, долго проживший среди париев, в следующих словах описывает их домашнюю жизнь.

Их нечистоплотность приводит в ужас. Их хижины, кишащие паразитными насекомыми и загаженные всякими нечистотами, способны внушить, пожалуй, еще большее отвращение, чем они сами. Черты лица у них обычно суровые, грубые, наглядно характеризующие их духовное состояние. Но их духовная грубость даже превышает грубость их внешности. Они все предаются пьянству, которое у индусов считается гнуснейшим пороком. Упиваются они перебродившим пальмовым соком, носящим по имени пальмы название каллу. Это весьма мерзкий, вонючий напиток, возбуждающий тошноту, но они глотают его, словно нектар. Состояние почти постоянного опьянения порождает между ними ссоры и драки, очевидно служащие для них большим развлечением. За неимением поводов к драке с посторонними они обрушиваются на своих женщин, с которыми обращаются очень жестоко; они бьют их, часто не обращая внимания на то, что те беременны. Частые выкидыши, которые случаются среди них, я приписываю этому дурному обращению.

Индусы в особенности возмущаются отвратительными качествами тех припасов, какие парии употребляют в пищу. Они, например, издали чуют запах падали и со всех сторон сбегаются к ней, вступая из-за нее в драку с собаками, шакалами, воронами и другими плотоядными животными. Они рвут на части полусгнивший труп, тащат эту добычу в свои хижины и там ее пожирают часто даже без риса или какой бы то ни было другой приправы. Им нет никакой заботы до болезни, от которой пало животное. Случается, что они нарочно отравляют коров и буйволов своих соседей-индусов, чтобы потом питаться их трупами, когда чистоплотные индусы выкинут эту падаль в лес.

Трупы животных в каждой деревне по обычному праву принадлежат так называемым тотти, т. е. батракам-работникам. Эти люди, зная вкусы париев, продают им мясо палого скота. Парии, если они не в состоянии сразу съесть всю приобретенную партию говядины, остаток провяливают на солнце и сохраняют в своих хижинах на черный день, когда станет нечего есть. В редкой хижине париев не увидишь целые гирлянды этих отталкивающих клочьев мяса. Но гнилой запах, который от них исходит, нимало не беспокоит хозяев, и только человек, которому случайно приходится быть около жилища париев, слышит этот запах и по нему тотчас же узнает, на чью обитель он случайно набрел. Этой ужасной пище я и приписываю большую часть тех заразных болезней, которые часто свирепствуют среди париев, в то время как жители соседних индусских селений этими болезнями не поражаются.

Девушка, выросшая в такой среде, выходя замуж, в сущности не испытывает никакой перемены в своей жизни. Раньше она работала на своего отца и братьев и терпела побои от них, а выйдя замуж, будет работать на мужа и терпеть побои от него, а впоследствии и от своих собственных детей мужского пола.

В день, назначенный для свадебной церемонии, выступает на сцену и играет главную роль так называемый валлува. Это своего рода жрец, хотя вся его специальная выучка состоит только в том, что он знает наизусть несколько заклинаний против злых духов. Он и сочетает новобрачных. Самый же чин бракосочетания состоит в том, что он кладет им в рот по щепотке соли и мажет им лоб грязью из золы, изготовленной из коровьего помета. При этом он бормочет какие-то заклинания и через известные промежутки времени бьет в тамтам; этими звуками и заклинаниями от сочетающихся удаляются всякие пагубные влияния.

Как только церемония окончена, тотчас же начинается оргия, сразу достигающая невиданный размах. Родители, родственники, приглашенные гости, численность которых сообразуется с запасами яств и питья, доставленных новобрачным, принимаются объедаться и упиваться, а при наступлении ночи разбредаются по соседним зарослям и там предаются чудовищному разгулу, в подробности которого нет никакой возможности входить.

Чаще всего оказывается, что провизии, запасенной якобы на целый месяц, на самом деле хватает едва лишь на неделю. Но так как каждый из участников пиршества всю эту неделю пил и ел до отвала, то все чувствуют себя удовлетворенными и не жалуются на неисполнение обещанного. Все мирно расходятся по домам, давая тут же обещание ровно через год, в годовщину свадьбы, устроить в складчину пир для новобрачных. Пария — человек не столько невежественный, сколько глубоко испорченный, и притом испорченный под давлением таких могучих внешних обстоятельств, вовсе от него не зависящих, сопротивление которым было бы под силу разве только совершенно исключительной натуре, достигшей высшего духовного просвещения. Поэтому все их пороки, и внешние, и внутренние, было бы в высшей степени несправедливо ставить им в личный укор.

Заметим в заключение, что развод у париев совершается с такой же легкостью, как и брак.

VI

Рождение

ПОЧТИ У ВСЕХ НАРОДОВ, НА КАКОЙ БЫ низкой ступени развития они ни стояли, рождение ребенка обязательно сопровождается хоть какими-нибудь религиозными церемониями. У париев не приходилось наблюдать ничего подобного. Родительская любовь не имеет большой доли участия в этом событии, и отцу оно не причиняет ничего, кроме затруднений.

Можно утверждать, что не менее половины новорожденных детей у париев погибает в течение первого месяца жизни, главным образом оттого, что их бросают почти на произвол судьбы; некоторая часть новорожденных попросту истребляется самими родителями.

После разрешения от бремени мать роет ямку где-нибудь в углу хижины, бросает туда охапку сухой травы и листьев и кладет на это ложе новорожденного. Его отчаянные вопли, по-видимому, мало беспокоят ее, да если бы и беспокоили, так она все равно не в состоянии была бы уделить ему много внимания, потому что супруг даже и в этот день не склонен оказывать ей ни малейшего снисхождения и заставляет ее исполнять все обычные работы. Чаще всего ей удается покормить грудью новорожденного лишь на следующий день.

Для того, чтобы в ее отсутствие младенца не беспокоили мухи, комары и другие насекомые, она прикрывает его колыбель-нору большим камнем, оставляя лишь маленькое отверстие для свежего воздуха, чтобы ребенок не задохнулся. Покончив с этим делом, мать уходит на несколько часов, иногда на весь день за своей добычей в леса и джунгли. Случается, что, вернувшись домой, она находит камень отодвинутым в сторону, а младенца — исчезнувшим из ямки. Это означает, что в ее отсутствие в хижину наведались шакалы, привлеченные воплями ребенка, и, не встретив никакой помехи, завладели им, как законной добычей.

Такое зрелище, конечно, приводит в отчаяние бедную мать, потому что материнское чувство у жалких существ не могли начисто вытравить никакие притеснения. Но все-таки она не смеет очень громко жаловаться; ее вопли и стоны могли бы обеспокоить супруга, вкушающего сладостный отдых, и тогда ей пришлось бы круто.

Тяжкие работы, которые несет на себе женщина у париев, и столь же частые побои, которым она ежедневно подвергается, не дают ей возможности долго сохранить добрые качества кормилицы. Обычно через два месяца после родов, а иногда и через месяц, молоко у нее иссякает. Поэтому часто уже через две недели после рождения она начинает подкармливать своего малютку кашей из риса или из проса. Но иногда она так бедна, что не в состоянии добыть этих продуктов, и тогда она заменяет зерно кореньями и травами, которые варит или печет, пока они не превратятся в такую мягкую массу, чтобы малютка мог ее легко проглатывать. Иная трудолюбивая и заботливая мать путем долгих и кропотливых сбережений успевает прикопить столько деньжонок, чтобы купить себе тощую козу, которую она и пасет где-нибудь по соседству в джунглях. Такая жалостливая мать некоторое время подкармливает своего малыша козьим молоком, конечно, в строжайшей тайне от мужа, который, узнав об этой козе, не только будет сам выпивать ее молоко, но под пьяную руку или под влиянием усиленного аппетита и самую козу не задумается зарезать и съесть. Судьба же собственного детища навряд ли будет им принята в соображение.

Повсюду, где мне удавалось наблюдать женщину у диких народов, в Индии, в Океании, на равнинах Дальнего Запада в Америке, я видел развитие материнской нежности, достигавшей гораздо более высокой степени, нежели нежности отцовской. И в других областях духовного развития женщины у дикарей сплошь и рядом опережают мужчин. Из этого можно заключить, что издревле начавшееся порабощение женщины вовсе не явилось результатом ее низшей натуры, а должно рассматриваться как следствие жестокой тирании со стороны мужчины.

Таким образом у париев ребенок растет, почти всецело предоставленный самому себе. Наступает день, когда он, опираясь на свои слабые ручонки и колени, вылезает из норы, а затем выползает и из хижины, чтобы согреться на солнышке. Мало-помалу он привыкает бегать на четвереньках, как животное. Равнодушие к нему родителей простирается до таких пределов, что они и не подумают обучать его ходьбе на ногах, и он продолжает ползать на четвереньках иной раз до четырех и пяти лет. Но на шестом-седьмом году его уже можно использовать, как рабочую силу. Тогда отец наконец обращает на него некоторое внимание, стараясь извлечь из него возможную пользу, и с этой целью тратит некоторое усилие на его дрессировку. Но чем только не становятся несчастные дети париев с самого нежного возраста!