Заложник зла - Рэйвен Дарк

назад и обдумываю мысль, о которой никогда бы не подумала, что когда-нибудь подумаю.

Спайдер, пожалуйста, найди меня. Пожалуйста.

Глава 3

Обжигающее предательство

Спайдер

Мы едем около пятнадцати минут, разрывая дорогу и доводя наши байки до предела.

Для меня не имеет значения, убедила ли Эмма водителя того фургона увезти ее со стоянки грузовиков. Мне плевать, какую историю она ему рассказала, или делает ли он доброе дело для женщины, которую он, вероятно, считает застрявшей или пытающейся сбежать от опасного мужчины. Дело в том, что он забрал у меня то, что принадлежит мне. Втянув его в это, Эмма только что подписала ему смертный приговор.

Страйкер едет слева от меня, Рэт справа. Обычно Рэт ехал позади нас. Это протокол — ездить в соответствии с рангом, но прямо сейчас? К черту правильное построение. Наш приоритет — догнать этот фургон и вернуть то, что принадлежит мне.

Я бы предположил, что у фургона примерно двадцатиминутная фора, благодаря Бриггсу. Нетрудно понять, в каком направлении они направляются, так как в этих краях на многие мили проходит только одна дорога.

Мы направляемся вниз по шоссе 93, туда, откуда приехали, в Даймондбек. Но примерно через двадцать минут или около того, если вы соблюдаете ограничение скорости, шоссе 93 разделится на Сэндтерн-роуд, идущую налево, и Адлер, идущий направо, на перекрестке, известном как Развилка. В этот момент добрый самаритянин Эммы может выбрать любое направление. Если мы выберем неверный путь, мы рискуем потерять ее. Нам нужно поймать этот фургон до того, как он попадет на Развилку.

Облом для этого водителя в том, что мы не будем соблюдать ограничение скорости. Для нас до Развилки будет десять минут.

Укладывая стрелку спидометра до тех пор, пока она практически не соскакивает с циферблата, время от времени я оглядываюсь вокруг, не сводя глаз с блеска черного металла, прислушиваясь к реву двигателя, поглощающего бензин. Я не вижу и не слышу никаких признаков фургона, который выехал со стоянки грузовиков.

Чуть меньше чем через десять минут после выезда со стоянки впереди появляется Развилка. Я бросаю взгляд на Рэта, чтобы посмотреть, поймал ли он уже сигнал. Он проверяет свой телефон и кивает мне.

У него есть сигнал.

Наступает прилив решимости. Теперь она от нас не уйдет.

Несколько недель назад, когда Рэт установил эти камеры в моей спальне, он засунул трекеры в кроссовки Эммы. Он вставил еще два в каблуки, которые я ей дал, на всякий случай, по одному в каждую туфлю. Сейчас мы находимся в десяти милях от фургона, так как сигнал может быть принят только на этом расстоянии.

Рэт сигнализирует, по какой дороге ехать, указывая на Адлер, и я сворачиваю туда. Страйкер и Рэт следуют за мной.

Ярость на маленькую воровку за то, что она сбежала, горит в моей груди, но это удовлетворяющий вид жжения, тот, который взывает к тьме во мне. Это отключает те раздражающие защитные импульсы, которые она вызывает во мне, и будит дремлющего монстра, который питается ее страхом. Монстр, который убьет дерьмо, сидящее за рулем этого фургона, и от которого понесет наказание, которого она заслуживает за свою ошибку.

Монстру во мне все равно, спасла ли она Кэпа, ему все равно, повернул ли я время вспять из-за связи возникшей между нами на прошлой неделе, и причинил ей боль, заставив ее бежать. Он жаждет боли, в которой ему было отказано на прошлой неделе, и я накормлю его.

Я накормлю его ее страданиями, и он будет пировать.

Следующие несколько минут проходят в размытом пятне сухого песка и яркого солнца. По-прежнему никаких признаков фургона, но время от времени я вижу следы, оставленные шинами. Это единственный набор следов шин здесь.

Краем глаза я замечаю, как Рэт сигналит мне остановиться.

Я разворачиваюсь перед ним, байк выплевывает дорожную пыль. Я глушу двигатель.

Рэт и Страйкер останавливаются передо мной и глушат свои собственные байки. Рэт поднимает очки на макушку, держа телефон в руке.

— В чем проблема? — рычу я.

— Сигнал пропал, — говорит Рэт, бросая растерянный взгляд на бесплодный, пыльный пейзаж вокруг него.

— Что?

— Да. Я потерял сигнал несколько секунд назад. — Он качает головой.

— Как это произошло? Она не смогла бы выбросить свою обувь здесь.

Сейчас около пяти, а температура здесь, должно быть, выше ста. Она не упадет в течение нескольких часов. Она не смогла бы ходить, не обжигая ноги. И кроме того, она бы не попросила этого парня высадить ее сейчас. Здесь ничего нет. На много миль вокруг нет места, где можно было бы раздобыть еду или воду. Может пройти несколько часов, прежде чем она наткнется на другую машину.

— Нет, я знаю, — Рэт щурится на горизонт позади меня, — единственная причина, по которой я могу потерять сигнал, это если они поедут в ту сторону.

Я смотрю туда, куда он указывает. Далеко вверх по дороге неровный ландшафт усеивают разбросанные вершины из песчаника, каменные стены и огромные насыпи из красной глины. Через них проходит дорога.

— Там наверху много пещер и высоких скальных образований. Они бы заблокировали сигнал.

— Какого хрена им туда лезть? — я бросаю взгляд через плечо на скалы, — там наверху нет ничего, кроме «Красной Скалы», а это кафе закрыто уже много лет.

Рэт беспомощно пожимает плечами.

— Может быть, он из другого города и думает, что кафе все еще открыто, — говорит Страйкер, — половина мест, которые должны быть закрыты здесь, все еще говорят, что они открыты онлайн. Возможно, он едет туда на пит-стоп.

— Если да, то, как только он увидит, что оно закрыто, он либо вернется сюда, либо продолжит путь в следующий город, — Рэт снова надвигает очки на глаза и выжидающе смотрит.

Я киваю. — В этот момент Эмма может в конечном итоге поймать новую попутку, — и, если она это сделает, у меня не будет возможности узнать, где она и с кем. За исключением сигнала, который мог раздаться в любой момент из-за всех этих камней, — поедем.

Мы едем еще сорок минут. Путь, по которому проехал фургон, неровный и скалистый, и иногда песок заставляет наши колеса буксовать, замедляя нас. Сигнал раздается несколько раз.

Наконец мы поднимаемся на холм, с которого открывается вид на большой участок земли. Дорога, по которой мы едем, единственная, ведущая через нее, и повсюду торчат большие скальные