После нас - Юрий Волгин

Существо относило себя к сильным. Поэтому, справив нужду, оно оскалило зубы и тихонько зарычало, поджав хвост. На всякий случай, обращаясь к невидимому противнику.

Теперь ее путь лежал к реке, питавшей огромное озеро, около которого расположились Тиски. Возле реки когда-то была большая свалка, которая теперь превратилась в место встречи тех немногих обитателей Тисок, что остались в городе. Собаки, кошки, птицы, дикие звери. И, конечно же, муты. Неизвестно, к кому причисляло себя существо, может быть к собакам, но половые инстинкты были ему незнакомы.

Оно родилось без яичек, и поэтому из всех желаний, которые у него должны были быть изначально, у него осталось: есть, пить, спать, жить.

Дорога была не очень близкой, но бежать ему нравилось, и оно бежало всласть. В те времена, когда здесь жили люди, Тиски славились хорошими дорогами. И даже сейчас, по прошествии стольких лет, они оставались вполне пригодными для использования. Серые пыльные полотна, аккуратные бинты на лице планеты.

Собака хорошо знала местность, поэтому двигалась рывками, иногда исчезая между полуразрушенных домов, иногда выскакивая из-под какого-то забора. Если бы за ней можно было следить сверху, с высоты птичьего полета, то выяснилось бы, что она двигается к своей цели строго по прямой, выгодно сокращая путь.

Инстинкт или разум? Люди прошлого сказали бы, что инстинкт, люди настоящего – разум. А муты просто сожрали бы ее, попади она к ним в лапы. Даже несмотря на шесть конечностей и ядовитую, словно природная кислота, мочу. Мутов это не смущало.

Поэтому они селились ближе к свалке. Чем меньше до нее оставалось расстояния, тем меньше становилось травы и сорняков в тех местах, где не было асфальта, на почве. Да и дома все больше походили на жилые. Существо по запаху знало, в каких из них живут муты, поэтому обходило их стороной. Ведь там его могли убить, и даже не из-за мяса, а, например, из-за испорченного огорода.

Некоторые муты сохранили остатки человеческого разума и пытались вести жизнь, похожую на обычную, людскую. Ту, что была до Взрыва. Они неловко копали огород, раскидывали невесть откуда добытые семена скрюченными руками (если у них были руки). Пололи, уничтожали сорняки, поливали. Даже заводили себе пары и жили вместе, иногда за всю свою жизнь так и не прозрев и не подозревая, что грудастая лысая женщина на самом деле мужчина с атрофированным членом и раздутыми вялотекущим раком гниющими молочными железами.

Это была имитация, в которой они угасали. Мясные куклы в театре абсурда.

Но они умели кидать острые палки, существо знало это и не стало бы смеяться над мутами в открытую. Если бы могло смеяться.

Наконец послышался запах свалки. До нее было еще километра два, но запах гниения разливался по земле липкой, сладкой испариной. Собака любила этот запах, поэтому даже бежать стала по-другому: опустив голову и скользя шершавым черным носом примерно в пяти миллиметрах от земли.

В этой зоне зловонного отчуждения тоже попадались населенные мутами домики, но голод притуплял чувство опасности. Желудок урчал, требуя пищи, и все шесть ног работали все быстрее и быстрее.

Еще немного, и существо выбежало на улицу, идущую вдоль свалки. Здесь когда-то лежал асфальт, но теперь он был покрыт следами сотен и даже тысяч ног, ступней, подошв и лап. Все эти полчища голодных и жаждущих растаскивали свалку прямо на себе, по крупицам, в течение многих лет. И свалка росла. Она походила на зловещую пустыню, которую никак нельзя остановить. Только здесь ее движущей силой были живые существа, а не ветер.

Наверное, лет через сто все Тиски станут свалкой. Огромной большой свалкой. Собаку это радовало, но она не знала, что жить ей осталось совсем немного. Года два, не больше. Муты долго не живут. Даже если они не знают, что они муты.

В это утро на свалке паслось не слишком много потенциальных соперников. Где-то в трехстах метрах от собаки прямо на земле сидела небольшая группа людей-мутов. Это были высохшие скелеты, обтянутые грязной безволосой оболочкой и покрытые какой-то тряпичной рванью. Хотя вполне возможно, что так выглядела их отслоившаяся кожа. Они передавали из рук в руки что-то блестящее, кусали, с видимым усилием вгрызаясь в пищу, и, с трудом отрывая ее от основного куска, передавали дальше. Собака принюхалась. Рыба. Это была рыба.

Вряд ли муты могли поймать ее сами, у них не хватило бы для этого ни мозгов, ни инструментов. Но случалось так, что из речки на сушу прибивало дохлую рыбу. Собака сама иногда ходила по вязкой и липкой прибрежной полосе, морщась и подвывая от ужасного запаха, литрами лившегося внутрь легких. Так как свалка расползалась не только в город, но и в реку, отравляя ее, то вонь возле нее стояла неимоверная. И собака еле-еле себя сдерживала, чтобы не броситься прочь от этого мерзкого места.

Именно поэтому рыба в ее рационе считалась большой редкостью.

Чуть ближе в рыхлой земле копалась другая собака. Почти настоящая. У этой было всего четыре лапы, но зато имелся раздвоенный хвост. Правда, трудноразличимый из-за густой шерсти, и поэтому собака жила в стае, откуда ее не выгоняли, как когда-то это случилось с нашим существом.

Собака рыла, потом подпрыгивала, отрываясь от земли всем телом и бухаясь как можно сильнее, затем опять рыла. Время от времени она прислушивалась, наклоняя голову и смешно отставляя одно ухо. На ее черно-белой морде можно было прочитать как охотничий восторг, так и усталость – существо подошло к свалке к тому моменту, когда двухвостая собака провела здесь четыре бесплодных часа, охотясь за подземными крысами.

Крысы в Тисках для многих являлись основной дичью. Они жили практически везде, но чаще всего их можно было встретить на свалке. Там они устроили целую сеть подземных катакомб, питаясь всем тем, что не валялось на поверхности и еще сохраняло какую-то пищевую ценность.

Последний раз существо ело три дня назад. Пищей тогда была крыса. Вернее, крысеныш. Маленький, худосочный. Он даже не пытался убежать, когда собака наступила лапой ему на хвост, оскалив клыки.

Но этого было мало, слишком мало, чтобы утолить голод. Существо семенящей походкой направилось вдоль свалки. Там, где рыла землю черно-белая собака, ему ничего не светило. Во-первых, это потенциальная драка. Во-вторых, все крысы уже давно разбежались от этого здоровенного прыгающего придурка. А там, где завтракают муты, тоже не бывает ничего интересного.

У существа имелось свое волшебное охотничье место. Вообще, в последнее время охотиться на крыс становилось все труднее и труднее. Если бы существо могло предполагать, то оно решило бы, что крысы уже изучили все его ходы и знают их на два шага вперед. Старые способы охоты не работали. Крысы либо удирали, либо не реагировали на приманки. А однажды даже попытались напасть на существо целой группой. Но пара щелков зубами и один удачный захват какой-то самой наглой крысы сделали свое дело – нападающие ретировались, а существо осталось наедине с жирной добычей.

И вот конечная цель замаячила на горизонте. Большое дерево, невесть как выросшее почти на самом краю свалки, давно умерло, остался только полый трухлявый ствол, внутри которого жила целая колония крыс. Собака остановилась шагах в пятидесяти и осторожно втянула воздух. Тут следовало быть крайне разборчивой, так как запахов на свалке витало множество, среди которых преобладала резкая вонь, и разобрать крысиный дух стоило большого труда.

Но, кажется, хозяева были дома. Множество вкусных жирных жильцов. Существу даже показалось, что оно слышит их писк внутри ствола. Оно стартовало с места, переходя в галоп, и вдруг резко остановилось.

Причиной тому послужил посторонний шум, которого собака давно уже не слышала. Сначала он показался ей незнакомым, но затем она поняла – это люди! Не муты, а люди. Причем не обычные, пешие, а те, что на своих жутких повозках.

Прятаться было негде, и существо просто спрыгнуло с обочины, легло на землю, уткнувшись носом в раздавленный пластиковый стакан, и принялось исподлобья наблюдать. Если придется бежать – оно побежит, будьте уверены. Но лучше знать, от чего скрываться. Потому что о таком противнике собака знала крайне мало.

Спустя полминуты в клубах пыли показались люди. Это неспешно ехала большая машина на шести колесах, практически родственник собаки по количеству конечностей. Она сбрасывала скорость и в конце уже медленно катилась, шурша шинами, пока не остановилась возле дерева. Существо встрепенулось. Неужели люди узнали про ее тайное место?!

На боку машины со щелчком отошла дверь и отъехала в сторону. Из нее вышел молодой человек в футболке, не скрывающей его развитой мускулатуры, за плечами у него висел какой-то мешок, откуда он достал тряпку и приложил ее к лицу, глухо воскликнув:

– Бог ты мой, ну и вонь тут!

Он сделал несколько шагов по направлению к свалке, затем остановился и огляделся. Внезапно существо почувствовало на себе его внимательный взгляд. Напряглось. Каждая шерстинка на его теле встала дыбом, мышцы собрались в единый спусковой механизм, и оно уже было готово рвануться, чтобы бежать, но тут человек перевел взгляд в другое место. Существо тяжко вздохнуло и расслабилось, чувствуя, как дрожат задние ноги.