Человек без надежды (СИ) - Лариса Куролесова

Страстно мечтавшая о сцене Улька сразу честно призналась, что она ужасная трусиха. У них действительно ушло почти полгода репетиций и клятвенных уверений, что она чудесно играет, прежде чем девушки назначили окончательную дату, когда «Серебряная камелия» должна была появиться на публике «в расширенном составе». По этому случаю Сильвер написала две новых песни, специально так разложив мелодию, чтобы ее могли сыграть уже не только гитара и скрипка, но и флейта. Оставался сущий пустяк: все‑таки выйти на сцену, сыграть и спеть…

Через час Кароль объявил, что у него все готово, а еще минут через двадцать большой зал «ДиЭм» начал заполняться публикой. Пока гости заказывали блюда и напитки, Камилла и Сильвер за импровизированными кулисами (тяжелым куском плотной потрепанной тряпки, когда‑то бывшей скатертью, а затем пожертвованной Дэнни в качестве «занавеса») уговаривали Ульяну, что ничего страшного не происходит. Она старательно кивала, глядя на них испуганными глазами, слышимо стуча зубами и судорожно сжимая флейту в дрожащих пальцах.

— Итак, дамы и господа, сегодня в составе «Серебряной камелии» вы впервые услышите флейту! — громкий голос Дэнни раздался совсем рядом, заставив Улю нервно вздрогнуть, поперхнуться и уставиться в пространство перед собой с видом приговоренного к казни. — Встречайте: Сильвер Фокс, Камилла Леснова и Ульяна Морозова!

Силь и Кэм, переглянувшись, подхватили флейтистку, находящуюся, судя по всему, в полуобморочном состоянии, с двух сторон под руки и решительно вытащили на сцену. Публика встретила их вполне стройными аплодисментами, как старых знакомых, и девушки разошлись по обычным своим местам: Сильвер уселась на табурет, к которому была прислонена ее гитара, Камилла и Уля встали «вторым рядом», каждая со своим пюпитром. Поправив микрофон в «гнезде», Силь чуть прикрыла глаза, успокаивая судорожное сердцебиение.

Обведя взглядом зал, она взяла на гитаре несколько аккордов, показывая девчонкам, с какой мелодии они начнут, и осторожно начала перебирать струны. Первая песня из написанных специально для этого вечера была нейтральной, а вторую — посвященную легендарным «мертвецам» — Сильвер споет чуть позже, когда ближе к вечеру они начнут собираться в этом зале. Где‑то за ее спиной запела скрипка, а через несколько секунд к ней присоединилась и флейта. Три отдельных мелодии как будто слились в одну, выплетая в воздухе тонкое кружево песни. Зал выжидающе замер…

Разменяв полгода пустяками,

Осень в город суетный войдет,

Набросает яркими штрихами

Листьев краткий золотой полет.

Отзвучит, дворами убегая,

Лета угасающего смех…

Шаг один лишь не дойдя до Рая,

Ты застынешь на глазах у всех,

Задрожишь от ожиданья боли,

Укрываясь от дождя плащом,

И шаги услышишь за спиною,

Оставляя тело, словно дом,

И, тревожась приближеньем снега,

Будешь ждать морозных холодов,

Сердце приготовив для побега

От метелей, темноты и льдов,

И опять ветра затянут песни,

И взлететь потянет снова ввысь…

Как бы больно ни было, воскресни,

С новою весной к себе вернись!

…Даже когда Сильвер перестала петь, мелодия еще некоторое время витала среди столиков большого клубного зала, словно не желая покидать это гостеприимное место. Девушка опустила руку, отпуская последний аккорд, за ее спиной одновременно вздрогнули финальными нотами скрипка и флейта. Две секунды тишины — и зал зааплодировал. Сильвер осторожно склонила голову, благодаря за теплый прием, и запела следующую песню. Камилла и Ульяна вступили в мелодию одновременно, как и репетировали. Похоже было, что их новую компаньонку слегка «отпустило» — во всяком случае, фальшивых нот в ее исполнении не наблюдалось.

Силь пела целый час, и с каждой песней слышала все более уверенную флейту. Скрипачка, как обычно, была выше всех похвал, а зал от души приветствовал девушек аплодисментами. Их даже довольно долго не отпускали на перерыв, пока Сильвер не заверила присутствующих, что им нужно отдохнуть, но в концерте еще обязательно будет второе отделение.

— Ну вот, и ничего страшного! — оказавшись за кулисами, Камилла насмешливо щелкнула Ульку по кончику носа. — Надеюсь, теперь‑то уж ты не собираешься падать в обморок?

— Ой, девочки, как здорово! — глаза Ульяны сияли совершенно детским восторгом. — И зал такой прекрасный, и песни такие!.. такие!.. Ох, я до сих пор поверить не могу в то, что выступаю вместе с вами, с «Серебряной камелией»! Я как будто в сказку попала!

— С залом все понятно, а что вдруг не так с песнями? — удивилась Сильвер. — Ты же их и раньше слышала!

— Слышала, но не слушала, — смущенно призналась Уля. — Я так боялась, что, наверное, даже не смогла бы сказать, о чем ты поешь, пока я играю на флейте. А тут, как только мы с Кэм заиграли, у меня как будто пелена с глаз сошла. Какие же удивительные песни ты пишешь, Силь!

— Да ладно, не перехвали! — поморщилась певица. — У нас еще одно отделение впереди, и закончим мы его опять же новой песней. Поскольку публика об этом уже извещена, многие специально останутся подольше, чтобы ее послушать.

— Это та, которая посвящена «мертвецам», да? — флейтистка почти подпрыгивала от нетерпения и любопытства.

— Она самая, — ответила Камилла. — «Мертвецы», как правило, приходят попозже, а песня для них, так что и петь ее нужно в конце концерта. Сейчас в зале полно курсантов, а публика посерьезнее подтянется ближе к ночи.

— Девочки, а… — Ульяна на секунду запнулась и потупилась. — А можно я как‑нибудь еще с вами сыграть приду? Конечно, я понимаю, что мне до вашего мастерства далеко, но это так здорово, что просто дух захватывает! Я вас не подведу, я буду очень — очень стараться, честное слово!

Камилла и Сильвер переглянулись и одновременно рассмеялись. Ульяна играла превосходно: нежно, трепетно, вкладывая в мелодию всю себя без остатка. Девчонки и раньше пробовали ввести третьего музыканта в «Серебряную камелию», но все как‑то не складывалось. Чаще всего приходившие к ним друзья и знакомые хотели сразу хорошо зарабатывать и играли на разнообразных инструментах скорее технично, чем душевно. Уля оказалась совсем другой, и подруги еще на стадии репетиций договорились между собой, что, если у нее все получится, пригласят выступать с ними постоянно.

— Мы будем рады, если ты к нам присоединишься, — все еще улыбаясь, заметила Сильвер.

— На следующий концерт? — обрадовано вскинула взгляд Ульяна.

— На все следующие концерты, — поправила ее Камилла. — Не знаю, кто как считает, а по — моему, у нас прекрасно получается с флейтой!

— Девочки!.. — от радости Улька чуть не разревелась. — Я даже не знаю, что сказать…

— Потом поговорим, все обсудим и тщательно поделим пока не полученные гонорары, а сейчас отдыхаем перед вторым отделением, — Сильвер, усевшись на низкую подставочку для ног, принялась подстраивать гитару. — Значит, девочки, все играем в той последовательности, о которой договорились, а последней песней — новую.

— Ладно, — кивнула Камилла, поднимаясь. — Никому пить не хочется? Я за водой в бар схожу, могу и пару порций принести.

— Прихвати и мне стаканчик, — попросила Сильвер, не отрываясь от своего занятия. — В горле пересохло.

— А я лучше потом попью, после концерта, — улыбнулась Ульяна, все еще с трепетной недоверчивостью взирающая на подруг.

— Ну, потом — так потом, — Кэм отдернула край «занавеса» и направилась к стене зала, где за стойкой «колдовал» один из лучших барменов Дэнни.

— Сильвер, я… я никогда не думала, что однажды окажусь на сцене вместе с вами, — Улькины глаза сияли, как две звезды.

— Если ты думаешь, что концертная жизнь — это что‑то вроде рая, а мы с Кэм — ангелы, забывшие отрастить себе крылья, то на самом деле все совсем иначе, — вздохнув, заметила Силь. — Нам надо будет согласовать время репетиций, чтобы оно всех устраивало. Ты ведь, кажется, днем работаешь в Центре репродукции?

— Ну да, три дня в неделю, — Ульяна помрачнела и тут же уточнила. — Прохожу практику, а работать потом надеюсь в другом месте.

— Что, все так плохо? — Сильвер вскинула брови. — Мне всегда казалось, что людям должно нравиться там работать. Счастливые семейные пары, благодарные родители, всякие дедушки и бабушки с цветами, очаровательные детишки…

— В обычное время — да, но только не в последние пять лет Поколения, — вздохнула Уля. — Еще два года в Центре будет твориться сущий ад. За день порой такого насмотришься, что жить не хочется! Говорят, что сейчас у нас самая большая текучка кадров — люди просто не выдерживают напряжения и уходят куда угодно, хоть на пособие, хоть на улицу, лишь бы сбежать из жуткого места.