Рюрик Скьёльдунг - Олег Львович Губарев

class="p1">Сюда можно отнести работы о Рюрике В, В. Фомина (Фомин 2009), Л. П. Грот (Грот 2012, 2013: 115–132), Б. Лисина (Лисин 1988), В. И. Меркулова (Меркулов 2015) А. Пауля (Пауль 2016: 301–327), М. Л. Серякова (Серяков 2016), А. В. Олейниченко (Олейниченко 2017), затрагивающие вопрос о первом князе Руси или непосредственно посвященные ему. Как правило, такие работы появляются в журналах, в редакцию которых входят антинорманисты, таких как «Исторический формат» или «Гуманитарные исследования Центральной России». Иногда подобные работы публикует и в целом вполне серьезный научный журнал «Русин», в редакции которого состоит неоантинорманист В. И. Меркулов.

К сожалению, нужно отметить, что количество подобных работ, выполненных на низком научном уровне, растет как снежный ком (Губарев 2017а). А многие из неоантинорманистов защищают и диссертации на присвоение ученой степени кандидата и даже доктора исторических наук в краевых институтах, где требования ниже.

Приведем пример. Л. П. Грот в работе, посвященной Рюрику, сама оговаривает, что «предлагаемая реконструкция, включающая данные из разновременных летописей, носит несколько условный характер и продиктована характером моих рассуждений» (Грот 2007: 73). Таким образом, в эту «реконструкцию» некритически включаются сведения из поздних летописей, в частности из летописей XV в. о Гостомысле, без учета тех политических обстоятельств, которыми вызвано появление в поздних летописях именно такого летописного варианта (Петрухин, Каменецкая 2008; Гольдберг 1076; Дмитриева 1976). Лишь бы привлекаемые сведения встраивались в искусственно конструируемую Л. П. Грот «патриотическую» версию истории начальной Руси.

Иногда, в традициях А. Г. Кузьмина, может появиться в непрофильном периферийном журнале статья, связывающая имя Рёрик, вопреки всем данным современной лингвистики, с галло-римским (кельтским) именословом (Олейниченко 2017).

Несколько особняком стоят работы С. Н. Азбелева о Рюрике, выполненные на серьезном научном уровне, но также посвященные поддержке маргинальных гипотез антинорманизма. Азбелев вводите историю Руси IX в. мифического славянского старейшину Гостомысла, известного только по поздним летописям XV века, чтобы привязать Рюрика к балтийским славянам-ободритам (Азбелев 2005, 2010). Печально, что такой известный ученый поддержал своим авторитетом маргинальные гипотезы последователей

А. Г. Кузьмина и тем самым внес свой вклад в создание исторических мифов (Несин 2017, 2018). Наличие данной литературы по вопросу, конечно, тоже нужно учитывать, хотя она представляет в основном интерес только как историографический казус и не более того.

Свой вклад внесло сюда и общение ученых с властями, которым нужны сенсации и которые только под эти сенсации и празднование официальных юбилеев патриотической направленности и готовы выделять историкам средства на проведение исследований, и никак не иначе (Селин 2016).

Современные ученые, как это ни печально, часто оказываются в положении Леонардо, который вынужден был организовывать празднества для Лоренцо Медичи, чтобы получить средства на свои «чудачества», как понимали тогда науку ее просвещенные меценаты. Впрочем, современные власти понимают науку примерно так же. Такое потребительское отношение к легендарной или исторической фигуре Рюрика нужно отделять от научных гипотез и исследований о нем.

2. Скандинавская гипотеза происхождения Руси (неясности и противоречия)

2.1. Историография вопроса

Обзор историографии «варяжского вопроса» за длительный период дан в целом ряде работ (Мошин 1931; Шаскольский 1961, 1965, 1994; Носов 1999; Фомин 2005; Клейн 2009; Шорковиц 2010; Хлевов 1997, 2015).

Скандинавская гипотеза происхождения Руси являлась в XIX в. первой и главной гипотезой, поскольку основывалась в условиях отсутствия археологических доказательств на прямых указаниях древнейшей русской летописи на то, что русь относилась к числу варяжских народов и стояла в одном ряду с ними, хотя и отличалась от них. Указания летописи были настолько недвусмысленны и прямолинейны, что именно это вызвало у ряда историков, например, А. А. Шахматова, сомнения в достоверности нашей древней летописи в данном вопросе.

В частности, первым выступил против скандинавской гипотезы происхождения Руси М. В. Ломоносов в споре с немецкими академиками Байером, Миллером и Шлецером (Верхотуров 2004). При этом автором идеи о возможности «норманнской теории» И. Н. Данилевский считает никого иного как… самого М. В. Ломоносова! Данилевский отмечает, что именно он сделал все, что мог, для политизации вопроса (Данилевский 1998: 44). Ломоносов заподозрил немецких ученых-историков в том, что их концепция при определенных условиях могла бы нанести вред России. Все здесь определяется сослагательным наклонением. Именно М. В. Ломоносов первым выдвинул порочную идею о том, что нам нужна только та история, которая возвеличивает наше отечество. Именно он внес политические соображения в ход научного исследования. И здесь позиция М. В. Ломоносова ничем не отличается от позиции В. Р. Мединского.

Роль антинорманизма в критике гипотез историков XIX в., отстаивавших скандинавское происхождение Руси, была положительной и помогла избавиться от многих ошибок. В целом антинорманисты старой школы не переставали быть учеными и старались не вносить в научную работу политизированность, чем все же страдали некоторые из них, такие как Н. И. Костомаров, Д. И. Иловайский и особенно И. Е. Забелин. Вот что писал антинорманист А. А. Котляревский, сам склонявшийся к принятию гипотезы С. А. Гедеонова о варягах как балтийских славянах, в рецензии на работу излишне увлекавшегося политическими обвинениями оппонентов И. Е. Забелина:

«Если на каждом кто по чистой совести и крайнему разумению придет к убеждению в исторической истине «Скандинавства» Руси и Варягов — будет тяготеть укоризна в отрицании достоинства русской природы, то в каком положении окажется свобода исследования и науки?» (Котляревский 1881: 11).

Эта роль антинорманизма наряду с критикой его идеологической направленности, вносившей политизированность в чисто научный вопрос, раскрыта в статьях и рецензиях Д. Н. Верхотурова (Verkhoturov 2015; Верхотуров 2004, 2005) и Л. Н. Аряева (Аряев 2018).

С появлением и развитием археологии, уже в конце XIX в. и начале XX в., антинорманизм исчерпал себя как научное направление. В СССР антинорманизм существовал в работах С. В. Юшкова, Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова как официальная идеология, больше основывавшаяся на «патриотизме», чем на научных доказательствах. Историки и археологи, критиковавшие советский антинорманизм уже в 1960-х гг., такие как, например, А. А. Амальрик (Амальрик 2018), подвергались преследованиям, точно так же как и в более ранний период (Формозов 1998).

И как только в постсоветское время исчезла цензура и репрессии в отношении историков закончились, официальный антинорманизм прекратил свое существование. Как тогда казалось, он останется только историографическим казусом. Именно это позволило говорить о прекращении наконец-то длившихся без малого 300 лет споров по варяжскому вопросу (Клейн 1999).

В настоящее время почти все зарубежные и отечественные историки признают скандинавскую гипотезу происхождения Руси единственно достоверной гипотезой и работают в ее русле. Однако антинорманизм снова возродился в работах А. Г. Кузьмина и