Суррогатная мать - Таня Карвер

— Они еще не говорили с мужем Джулии Симпсон?

— Думаю, нет. Иначе он бы им рассказал, что произошло.

— Хорошо. Скажи, что мы пришлем к ним кого-нибудь сегодня. Больше пока ничего не говори.

— Почему?

— Я считаю, что сначала об этом должны узнать близкие.

Анни кивнула и вернулась к разговору.

Фил повернулся к Клейтону и понизил голос, чтобы его не могли услышать по телефону.

— О’кей. Как я уже сказал, Пташки должны заняться Джулией Симпсон. Дальше. Скоро здесь появятся газетчики. Перед тем как мы уйдем, я позвоню Бену Фенвику. Вызову его сюда, чтобы он встретился с ними.

— Снова понадобился наш Король избитых штампов, — заметил Клейтон.

— Это точно, — согласился Фил, которого не задел такой комментарий Клейтона. — Но в таких вопросах он действительно хорош, и журналисты, похоже, любят его. В кадре он выглядит отлично. Пресса сейчас будет с нами заодно — на данный момент, по крайней мере, — а мы тем временем определимся с версиями. И выясните, не живут ли родители Клэр Филдинг где-то поблизости. Если да, то пошли к ним человека для беседы.

— Может, вызвать старшего инспектора, чтобы он сообщал о смерти, босс? И отдать весь пиар ему?

— Да, но он может притащить с собой съемочную группу. Посмотри, кто там есть у нас в участке. Подбери кого-нибудь с подходящим званием. В случае чего, пусть жребий бросят.

— Да, босс. — Клейтон все записывал.

От телефона вернулась Анни.

— Нам лучше послать кого-то туда как можно скорее. Долго молчать они не будут. И это действительно была вечеринка накануне родов.

— Откуда ты это знаешь?

— Лиззи — а это звонила Лиззи Стоун — знает, что Клэр собирала у себя подруг вчера вечером. В основном тоже из учителей, я думаю.

— Правильно, — сказал Фил. — Не помню, кто это сказал, но сказал верно. «Мое мнение изменится, когда изменятся факты». Итак. Анни, отправляй Пташек. Эдриан — цепочка улик, Джейн пусть пока занимается тем, чем занималась. Ты отправляешься в школу Всех Святых, и опроси там как можно больше людей, собери показания сослуживцев. Кстати, раздели их и не допускай, чтобы они общались между собой и о чем-то договаривались. Я хочу точно знать, что произошло на этой вечеринке вчера вечером. Возьми Милхауза, пусть он сидит на базе и координирует расследование. И запускает поиск по всей компьютерной системе. Нам нужны другие похожие трупы. Старший инспектор Фенвик, я уверен, даст на это свою санкцию, потому что я хочу, чтобы мы еще раз тщательнейшим образом прошерстили дела Сюзи Эванс и Лизы Кинг. Любые аналогии, даже самые незначительные, должны быть выявлены и собраны. И привлеките полицейских, чтобы они проверили систему видеонаблюдения во всем районе, внутри квартир и снаружи, регистрационные знаки камер — словом, все. Все должно быть проверено и перепроверено. Ясно?

Клейтон и Анни кивнули.

— Вопросы?

Нет вопросов. Он взглянул на них. Они специализируются по убийствам и насильственным преступлениям, он лично их подбирал для такой работы. Между ними существовало взаимное доверие, и он надеялся, что взгляд, который он заметил раньше, не подорвет его. Он внимательно смотрел на их лица и видел там только решимость. Желание поймать двойного убийцу и найти ребенка, который, возможно, все еще жив. Никому из них в ближайшее время не удастся попасть домой. Или просто отвлечься. Он почувствовал угрызения совести и подумал, что́ могло бы облегчить это. Попробовал сообразить.

Но тут же выбросил эту мысль из головы. Нужно будет вернуться к ней потом.

— Хорошо, — сказал он. — Идем. У нас много дел.

И направился к выходу из квартиры.

Глава 5

Фил стоял перед многоквартирным домом, отдирал липучки своего бумажного костюма, чтобы достать мобильный телефон. Он снова подумал о том, что сказала Анни.

И это все в Колчестере…

Колчестер. Последний форпост графства Эссекс на границе с Саффолком. Если Небеса, как пел когда-то в своей песне Дэвид Бирн, это место, где никогда и ничего не происходит, то в этом смысле у Колчестера с Небесами много общего. Но Фил отлично знал, что какие-то жуткие вещи могут происходить где угодно.

Он огляделся по сторонам. Квартира Клэр Филдинг находилась в районе под названием Парксайд Квотер, который был зажат между речкой, кварталом Датч Квотер и парком Кастл. Датч Квотер — это извивающиеся улочки и переулки, оставшиеся с шестнадцатого века, дома времен короля Эдуарда, вклинившиеся между центральной улицей и рекой. Урбанизированная деревня, самопровозглашенная территория местной богемы, картина которой дополнялась булыжной мостовой, пабами на углах и даже своим гей-клубом. Парксайд Квотер был застроен современными городскими коттеджами и многоквартирными домами — сплошные ложные башенки из дерева и окна со ставнями, — которые строились, чтобы своим видом соответствовать старинным зданиям, но выглядевшие лишь их дешевой игрушечной версией.

Он шел по пешеходной дорожке к реке, где солнце заслоняли плакучие ивы, отбрасывающие пятнистые тени. Дорожка вела к парку Кастл, и обычно по ней в обоих направлениях двигались любители бега трусцой и матери с колясками. На другом берегу реки выстроились причудливые старинные коттеджи с террасами. Чуть выше и позади них находилась Норсстейшн-роуд — главное связующее звено между железнодорожным вокзалом и центром города. Все казалось таким обыденным, таким нормальным. Безопасным. Наполненным счастьем.

Но сегодня в Датч Квотер будет тихо. Не будет на дорожке бегунов и мамочек. Повсюду виднелись сидевшие на корточках полицейские в белых костюмах, начавшие поиски. Фил посмотрел под ноги. Будем надеяться, что перчатки у них прочные. Повсюду, словно какие-то абстрактные скульптуры, были разбросаны пустые банки из-под крепкого пива «Спэшл Брю» и пластиковые бутылки от сидра. Выброшенный использованный презерватив. Иголки от шприцев встречались реже, чем обычно, но это вовсе не означает, что наркоманов стало меньше, и Фил это знал.

Он поднял глаза и увидел на мосту прохожих, выглядывавших из своих безопасных и счастливых мирков в его мир. Обыватели со стаканчиками кофе, мобильниками и газетами в руках останавливались по дороге на холм, реагируя на огораживающую место происшествия бело-голубую полицейскую ленту, словно сороки на все блестящее.

Фил не обращал на них внимания, пытаясь выбраться из бумажного костюма. Справившись с этим, он взглянул на свое отражение в окне на первом этаже. Высокий, за метр восемьдесят, да и в целом выглядит неплохо — никаких заплывших салом мускулов или пивного животика, — потому что он держит себя в форме. И не из-за того, что склонен к самолюбованию, просто его работа предполагала неопределенную продолжительность по времени, питание в закусочных и, если не быть осторожным, слишком большое количество алкоголя. При таких условиях очень просто поддаться этому образу жизни, что уже и произошло со многими его коллегами, поэтому он заставил себя регулярно посещать тренажерный зал, бегать, ездить на велосипеде. Ему предлагали поиграть в бильярд, расслабиться, познакомиться с новыми людьми, посмеяться за парой бокалов пива. Но он это отвергал. Это не для него. И дело не в том, что он не общительный. Просто больше привык находиться в компании себя самого.

Он пытался не быть похожим на стереотипный образ полицейского детектива, считая, что костюм, стрижка ежиком и сверкающие черные туфли относятся к совершенно другой полицейской униформе. У него даже галстука не было, а вместо форменной рубашки он частенько носил простую футболку. Его неподатливые темно-каштановые волосы падали на лоб, а на ногах он носил что угодно, только не черные туфли. Сегодня на нем был пиджак и жилет от костюма в тонкую полоску, темно-синие джинсы «Левайс», полосатая рубашка и коричневые ботинки.

Но глаза выдавали охватившее его внутреннее напряжение. Глаза поэта, как когда-то сказала его бывшая подружка. Душевные и меланхолические. Он тогда еще подумал, что из-за них он выглядит несчастным. Сейчас под ними лежали темные круги.

Фил глубоко дышал, растирая грудь. К счастью, приступ паники, охвативший его в квартире, не прогрессировал. Это уже кое-что. Обычно, когда подобное происходило, ощущения были такие, будто грудь обвита металлической лентой, которая стягивает его, сжимается туже и туже, отчего дышать становится все тяжелее. От этого руки и ноги начинали конвульсивно подрагивать.

Он страдал от таких приступов с детства и связывал это со своим воспитанием. Мать, которой Фил не помнил, бросила его, и мальчик рос, переходя из одного детского дома или семейного приюта в другой. Нигде не приходясь ко двору, нигде не прижившись. Он не любил вспоминать о тех временах.

В конце концов его направили в семейство Бреннанов, и приступы паники почти пропали. Дон и Эйлин Бреннан. Мелодраму он не любил, но считал, что эта семейная пара спасла ему жизнь. Открыла ему смысл жизни.