Суррогатная мать - Таня Карвер

На данный момент.

Глава 8

— Любите кофе?

Марина снова услышала этот звонкий, веселый голос. Она обернулась. Каролин стояла с женщинами из их группы.

— Мы обычно компанией отправляемся в город, — сказала Каролин. — Ездим выпить кофе в «Лайф». Ну, те из нас, которые могут пить кофе. А иногда и кое-что еще.

— А это не сводит на нет все, что вы делаете здесь? — спросила Марина.

Каролин рассмеялась и пожала плечами.

— Чего стоит жизнь без маленьких радостей?

Марина улыбнулась.

— Спасибо, это очень мило с вашей стороны, но мне нужно возвращаться на работу.

Марина обратила внимание, что Каролин одета в самую современную и качественную одежду для беременных. Она даже успела накраситься, пока Марина принимала душ и переодевалась. Как только ей все это удается?

Каролин снова улыбнулась.

— Вы уверены?

Сейчас Марина видела на ее лице то, чего не заметила раньше. Усталость, морщинки вокруг глаз. Улыбка очень хрупкая. Каролин оказалась старше, чем вначале подумала Марина, старше остальных женщин в группе. Она вела себя, как молодая, одевалась, как молодая, но все же не могла скрыть свой возраст.

— Было бы здорово, если бы вы поехали с нами.

Марина улыбнулась в ответ.

— Может быть, в другой раз.

— Ну ладно, тогда в другой раз.

Каролин повернулась и вышла вместе со счастливыми, оживленно болтающими подругами, одетыми так же, как она. Проходя мимо, они улыбались Марине, и она ответила им улыбкой, которая тут же угасла, как только все ушли.

Она смотрела им вслед — идут, весело смеясь и разговаривая. Марина могла мгновенно разнести всю эту группу по категориям и даже по стереотипам. Средний класс, мужья на работе; это тип женщин, у которых будут безболезненные роды и которые за счет посещения тренажерных залов и правильных диет вернут фигуры, какие у них были до беременности, буквально через неделю. Это тип женщин, которым другие женщины завидуют, а в душе даже презирают.

Издалека Каролин выглядела, как одна из этой группы, но Марина чувствовала, что чем-то она все же отличается от остальных. Что-то отделяло ее от других. Возможно, именно поэтому она и хотела, чтобы Марина пошла с ними. А может, она просто такой дружелюбный человек. Неважно. Это ее личные проблемы. Марина подождала, пока они скроются, и вышла через фойе комплекса «Мир досуга».

Музыка из громкоговорителей заглушала вопли, крики и плеск школьников, отпущенных на пять минут порезвиться после обязательных уроков по плаванию, — из стены выступали разноцветные желоба и трубы для спуска в бассейн, по которым дети катились вниз. Она вышла на площадку перед зданием. Шум — это еще полбеды, но вот запах хлорированной воды уже начал серьезно раздражать слизистую ее носа. Она знала, что во время беременности такое случается. Все ощущения обостряются, женщины перестают выносить запахи, которые раньше им не мешали. Она знала одну женщину из их университета, которая не могла выносить запах собственного мужа. Тело ее содрогнулось от благоговейного ужаса. Она надеялась, что такое с ней никогда не случится.

Выйдя на улицу, она стояла на бордюре парковки по авеню Ремембренс, поплотнее запахнувшись в пальто от ноябрьского холода, и ждала такси, которое должно было отвезти ее в новый офис к дневным клиентам. Она приняла душ, но мышцы все равно болели и напряженно дрожали. Завтра она будет страдать от этого.

Через несколько минут мимо нее проехал джип и посигналил ей. Каролин с подругами. Марина улыбнулась, но, как только машина скрылась за углом, лицо ее снова стало серьезным.

За очень короткий промежуток времени в ее жизни произошли огромные перемены. Сначала она покинула свое удобное и надежное место в университете — хотя к тому моменту, когда она решила уходить, оно не было уже таким удобным и надежным. Потом то, что ей предложил Тони, мужчина, с которым она постоянно встречалась. Но главной переменой, конечно, был ребенок. Не планированный и вначале не желанный — она все еще не могла до конца свыкнуться с этой мыслью. И ей казалось, что так будет всегда.

Она взглянула на часы, начиная терять терпение в ожидании такси, и от нечего делать принялась думать о том, чем бы сейчас занималась, если бы продолжала работать в университете. Вероятно, готовилась бы к лекциям на втором курсе или к какому-нибудь семинару, подбирала бумаги, книги и записи у себя кабинете. «Химерические маски и проблемы разделения в восприятии собственного Я». Что-нибудь в этом роде.

Собственное Я. Ее рука, как это часто случалось в последнее время, машинально скользнула под пальто, к животу. Начала поглаживать его тугую поверхность. Совсем небольшой, с точки зрения стороннего наблюдателя, но такой громадный для нее самой. И она понимала, что живот будет теперь только расти. Это Я, собственное Я, она теперь узнавала с большим трудом. Когда она думала о своей старой жизни, о своем прежнем Я, то начинала задыхаться, ей хотелось плакать. Но этап слез был уже позади. Вот уже четыре месяца.

Она почувствовала какой-то трепет внутри. Как будто в ее животе летают бабочки. Большие бабочки. Она испугалась и вздрогнула. Попыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться. Все нормально, так и должно быть. Это делает тело. Только не ее тело. Она больше не ощущала его как свое. Оно стало просто контейнером, сосудом для ребенка. Все хорошо, пока она его носит, но что будет с ней, когда он покинет ее?

С физической точки зрения все выглядело довольно пугающе: изменения, которые будут происходить в ее теле по мере того, как дитя будет расти и требовать от нее жизненных сил, реальная боль при родах, а затем то, каким опустошенным окажется ее тело после. А потом еще долгие годы в качестве матери.

Когда она узнала о беременности, ее первым порывом было избавиться от ребенка. Извлечь это из себя, не дать ему вырасти, не дать власти над собой, словно это было какое-то отталкивающее существо, захватывающее человеческие тела. Да и учитывая самое начало ее самостоятельной частной практики, время было выбрано очень неудачно, если не сказать больше.

Тони сказал, что будет согласен, как бы она ни поступила. В конце концов, это ведь ее тело. Поэтому она решилась на аборт. Но когда подошло время, не смогла на это отважиться.

Марина подавила свой страх и решила жить с этим дальше. Пренатальная йога, релаксация и медитация, правильное питание, никакого алкоголя. К счастью, она не относилась к тем женщинам, которых при этом все время тошнит, так что они не могут ничего есть. По крайней мере, до сих пор этого не было. Ощущение, что ребенок внутри нее постоянно растет, было достаточно неприятным. Это казалось ей невыносимым. Она думала, что, если будет находиться с другими беременными женщинами, это ей поможет. Уйдет ее страх, чувство неопределенности. Так оно и произошло, но лишь ненадолго. И теперь, снова оставшись одна, она чувствовала, как возвращаются прежние сомнения.

Она задумалась над тем, какой выглядит в глазах других женщин из группы. Длинные темные волосы, которые пожалела седина. Или которым скрыть седину немного помогла химия. Красивое для тридцатишестилетней женщины лицо, немного испорченное озабоченным выражением. Правильную форму скул она унаследовала от итальянских предков, а озабоченное выражение добавила уже от себя. Глаза казались глубокими, запавшими, словно призрак, ожидающий, когда его вернут к жизни. Решившись рожать, она надеялась, что это сделает ребенок. Прошло четыре месяца, и этого пока не случилось. Она уже начала сомневаться, что это вообще когда-нибудь может произойти. Ей было необходимо еще что-то.

Она снова взглянула на часы и начала притопывать на месте. С чаевыми таксист уже может попрощаться.

В глубине ее сумки зазвонил мобильный.

Вздохнув, она втащила руку из-под пальто и взяла телефон.

— Да.

— Марина? Марина Эспозито?

Голос был знакомый. На то, чтобы сообразить, кто это, у нее ушло несколько секунд. Когда же ей удалось это сделать, то она от удивления открыла рот. Старший инспектор криминальной полиции Бен Фенвик.

— Бен Фенвик?

— Да, Марина, здравствуйте. Простите за беспокойство, но мне необходимо с вами поговорить.

— Ох…

Она обернулась. И увидела Мартина Флетчера. Он приближался к ней, и лицо его было перекошено от ненависти.

Она крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего, кроме холодной остановки такси, где по-прежнему не было ни одного автомобиля. Приглушенные крики и визг детей где-то вдалеке. Мартин Флетчер пропал. Зато голос Бена Фенвика в трубке никуда не исчез.

— Марина? Вы меня слышите?

— Да… да, Бен. Я здесь.

— Послушайте, я не стал бы вас просить, если бы это не было так важно…