Договор на крови - Гоблин MeXXanik
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неужели это та актриса… — сдавленно раздалось из толпы притихших помощников.
Призрачная девица посмотрела на книгу в кожаной обложке, которая лежала в куче реквизита и подмигнула мне, давая понять, что не хочет, чтобы я открывал тайну ее привязанности к труппе. Я едва заметно кивнул ей. В конце концов, насколько я знал, в творческой тусовке часто встречались призраки бывших звезд.
— Так мне сыграть, Карасиков? — предложила девица, поправляя венок на волосах.
Мужчина замотал головой. Я вздохнул и с неохотой убрал тотем, отпустив призрака. Девушка захохотала и нырнула в книгу.
— Кстати, вы должны мне рубль, — напомнил я к Карасикову и обернулся к Вите, враз потеряв к режиссеру интерес.
— Вы оказались здесь случайно? — нервно уточнила Бона и воровато оглянулась на своего покровителя.
— Верно. Просто проходил мимо. Такое случается, уважаемая госпожа Ви. Кстати, хорошо, что я застал вас здесь. С удовлетворением сообщаю вам, что дело закрыто.
— Как это? — переспросила актриса.
— По причине смерти заявителя, — спокойно ответил я. — Он, к слову, давно умер.
Бона побледнела. Застыла, глядя на меня большими глазами, и открыла рот, не в силах вымолвить ни слова.
— Нет, если вы будете наставивать, я могу поднять труп или найти мертвеца, — продолжил я. — И мы обязательно завершим процесс. В суде я буду приводить возражения. Если он, конечно, умерший будет продолжать вас обвинять. Мёртвые не умеют лгать, Бона Вита. В отличие от живых.
— Не стоит, мастер, — пролепетала она, наконец придя в себя.
— Как скажете, — усмехнулся я. — И еще наверно вам стоит решить, что делать с записями.
— Какими? — спросила она, обхватывая себя руками.
— Вы не знаете, что наша встреча была зафиксирована на камеру? — я сделал вид, что изумлен. — Значит, ту запись создали не только без моего ведома, но и вопреки вашему желанию?
— Ах, эту, — слабо вздохнула девица и гулко сглотнула. — Мы просто проверяли, как на мне смотрится новый цвет платья.
— И как? Хорошо смотрится? Мне хотелось бы оценить запись, — я склонил голову к плечу.
— Она не получилась, — быстро проговорила Бона и прижала ладони к груди. — Ее нет. Честно.
— Честно, — задумчиво повторил я. — Хорошее слово. А вы не так безнадежны, госпожа Ви. Когда в следующий раз решите разыграть сценку, то сообщите участникам представления о происходящем. Уточните, желают ли они принимать участие в лицедействе. Вполне может оказаться, что люди не настроены играть по вашим правилам. Быть может им вовсе не интересны игры.
— Конечно, — она потупилась и бросила косой взгляд на своего покровителя.
Но тот проявил похвальное хладнокровие и не встревал в наш диалог. Лишь с неприкрытым интересом прислушивался к диалогу, делая вид, что не смотрит в мою сторону. Бона настолько растерялась, что не догадалась представить нас друг другу, а я не собирался знакомиться с ее спутником.
— Надеюсь, мы поняли друг друга. Завтра можете заехать в мой офис и подписать все бумаги.
Бона кивнула.
— Сколько я вам должна? — едва слышно уточнила актриса.
— Вы получили помощь по назначению, — ответил я. — Так что за вас заплатит министерство. К слову, глава палаты адвокатов уведомлен о том, что в его ведомстве можно купить квоты. Он опечален этим фактом, но пообещал, что подобного больше не повториться.
Боковым зрением я заметил, что собравшиеся на площадке начали переглядываться.
— Ну что ж, до скорой встречи, — попрощался я и направился прочь, оставив за спиной зрителей представления.
Фома ждал меня в машине. Заметив мое довольное лицо, он не стал расспрашивать меня о разговоре с Боной Витой. Просто уточнил:
— Куда едем, вашество?
— Домой, — ответил я, откинулся на спинку кресла и довольно прикрыл глаза. Слуга завел двигатель, и «Империал» выехал с парковки.
* * *
Часы еще не успели пробить полдень, а я уже сидел в кабинете своего офиса. Все запланированные на сегодня дела были выполнены, а посетителей почти не было. Чему я был только рад. И я уже даже начал подумывать отпустить секретаря и заняться делом цирюльника, но услышал, как хлопнула входная дверь. В приемной раздался приглушенный мужской голос. А через несколько секунд дверь открылась и в кабинет заглянула Арина Родионовна:
— Павел Филиппович, к вам Глеб Антонович Самохвалов.
— Пусть входит, — ответил я.
Секретарь кивнула и вышла. А через несколько секунд в кабинет шагнул тот самый парень, который был в гримерке вместе с Боной Витой.
— Добрый день, Павел Филиппович, — коротко поклонился он.
— Добрый день, — ответил я прищурившись. — Решили расстаться со своей подопечной, и вам понадобилась юридическая помощь? Или вы посчитали, что я задел честь вашей подруги, и надумали вызвать меня на дуэль?
Гость покачал головой:
— Ни первое и ни второе. Поверьте, Павел Филиппович, я знаю, с какой дамой общаюсь. Для меня не новость, что она бывает вздорной и иногда даже дерзкой…
— Вы снисходительны к ее поведению, — осторожно заметил я и жестом предложил гостю занять кресло напротив моего стола.
— Я воспринимаю ее, как питомца. Милого и экзотического. Она меня забавляет, — парень закинул ногу на ногу и холодно усмехнулся, заметив, как я иронично поднял бровь. — Мы с вами аристократы и понимаем, с кем стоит играть, а кого надо воспринимать всерьез.
Он сделал паузу, чтобы я смог ответить. Но мне не хотелось ничего говорить. Я лишь позволил себе высокомерную улыбку в стиле княгини Чеховой. Вышло у меня неплохо, учитывая, что мой гость смешался. Возможно, он и был аристократом, пусть и с купленным титулом, но я никогда не признаю, что мы с ним похожи. Мне бы в голову не пришло назвать человека, который находится рядом со мной, питомцем.
Глеб откашлялся и вернул своему лицу спокойное выражение.
— Но я пришел не по личному делу, а скорее по делам семьи. Могу ли я обратиться к вам, как к специалисту?
— Да, конечно. Простите, не мои манеры? Желаете чай? Кофе в этом доме не приветствуется, и потому я вам его не предлагаю.
— Спасибо, не нужно.
Глеб Антонович неспешно осмотрел кабинет.
— У вас здесь ничего так. Уютно.
— Спасибо. Итак, какая помощь вам требуется? — решил я перейти к делу.
Парень на несколько секунд замялся, словно подбирая слова. А затем произнес:
— Знаете, Павел Филиппович, я давно искал человека, который может помочь моей семье. И вот сегодня, когда увидел, как вы ловко и жестко поставили на место Бону, я понял, что лучше всего обратиться именно к вам. У моего отца имеются некоторые проблемы. По одному старому делу, что тянется еще со времен Смуты. Знаете, тогда батюшка еще был… точнее, когда он еще не стал аристократом.
— Понимаю, — нейтрально отозвался я.
— Мой отец не родился дворянином, — нехотя пояснил парень и стало понятно, что ему было неприятно об этом говорить. — Он был выходцем из приюта. Не имел ни титула, ни денег. Да и времена были тяжелые. Тогда отец хотел стать промышленником. Объединился с другом детства, чтобы выкупить старую мануфактуру. Батюшка занял у этого самого приятеля немного денег и написал расписку с обязательством деньги вернуть. Только расписка оказалась хитро составлена.
— Индексационный возврат, — догадался я, и парень кивнул:
— Так и есть. Тогда это право только вступило в силу, никто не думал, что через десять-пятнадцать лет все так круто изменится.
Индексакционный возврат означал не просто возврат суммы, которую занимал человек. На момент погашения долг пересчитывался с учетом инфляции и возвращался займодавцу по покупательской стоимости. Такие расписки в Смуту были рискованными для обеих сторон, потому что курс имперского рубля, который в те времена не был подкреплен золотом, мог делать бешеные скачки за сутки. И как отыгрывать позиции и уходить в плюс, позволяя заемщику вернуть меньшую сумму, так и загнать заемщика в натуральную кабалу. Само собой работало это только среди граждан и на банки не распространялось. Закон вступил в силу как пробный, но в те времена властители о нем быстро забыли, и вспомнили только несколько лет назад. И подобные расписки быстро были отменены.
— Что было дальше? — уточнил я.
— Дальше отцов займодавец пошел по кривой дорожке и угодил на каторгу. Там и сгинул. Было заявлено, что он умер. А недавно в городе объявился. Восстановился в правах и потребовал долг.
— В настоящую стоимость мануфактуры, — заключил я.
— Только нет уже той мануфактуры, — ответил гость. — В конце Смуты батюшка решил стать дворянином, поступил на государеву службу, и все предприятия пришлось продать.
Я кивнул. Во время Смуты, правило получения
