Философская лирика. Собака из лужи лакает небо - Валерий Белов

происходит в нашем мире,

Имеется единственный ответ?

Меч правосудия извлечь из ножен

И с кличем вековым "мать-перемать"

Всё порубить с плеча, чтоб "сколько можно?"

Вопросов нам потом не задавать!

Готовы мы по принципу "знай наших"

В прах разнести отеческий дурдом

И новую заваренную кашу

Расхлёбывать потом, но с полным ртом

Чего? — Не суть. Даёшь свободу слова!

Чем проще, тем верней народный глас!

И потому совет Козьмы Прудкова

Сегодня, извините, не для нас.

Про слова на букву Же

Кто с языком хоть краешком знаком

Не станет спорить здесь, дойдя до смысла -

Суть выражает слово целиком,

Где первой букве быть за машиниста.

Она поможет отыскать ответ

Вопросу вечному "камо грядеши",

Сомнения в ином сведя на нет,

В чём даже и святые не безгрешны.

Когда в начале слова наш маршрут,

Указан, то понять совсем не сложно,

К концу какому буквы Же ведут

Иль через что к нему наш путь проложен.

Возьмём к примеру нашу букву Же.

Желать и Жадность, Жалость или Жажда -

Всё из того, что пройдено уже,

И что ещё пройти нам не однажды

Случится, примем мы с "мерси боку"

Желаемое в розницу и оптом…

Но лыком среди слов на Же в строку

Зачем-то затесалось слово жопа.

* "мерси боку" — большое спасибо (фр.)

Свинство и любовь к деньгам

Быть лучше прочих я не дам зарок,

Последним не смогу я поделиться.

Но если бедность — это не порок,

То жадность, говорят, большое свинство.

Не будь свиньёй и Бога не гневи…

Поговорим мы лучше о любви.

Особый род любви — любовь к деньгам.

То чувство безответно лишь к ленивым.

И тот, кто роет рылом тут и там,

Найдёт свой клад под дубом, под оливой.

Засохнет если дерево в тот год,

Свинья от сожаленья не умрёт.

* * *

Неплохо было б на купюрах обиходных,

Что люди в банки с трепетом несут,

Изобразить бы жёлудь знаком водным,

Отображающим свинячью суть.

Пятак на морде у свиньи, скажу я вам,

Из-за её пристрастия к деньгам!

Люцифер плевела сеет в мозг

Убеждения сеял в людей,

Идеолог и сеятель, Девил,

И оно от лукавых идей

Прорастало обилием плевел…

От посева того сорняки

Вырастали вне истин и логик.

Шили зэки тюремный прикид

С погонялами идеологий.

И каким бы ни был экслибрис,

В лагерях за тюремные пайки

Монархист, анархист и троцкист

Одинаково шили фуфайки.

Так идеи, что создал Господь

И нанёс на святые скрижали,

Обретали незримую плоть

И в материю преображались.

Их дубили красильщики в цвет

Беж, коричневый, красный, зелёный,

И пускался раскроенный бренд

На партийные стяги, знамёна.

Золотистый библейский виссон,

Шёлк атласный, аляпистый бархат

Подгоняли под нужный фасон

Консерваторы и демократы.

И катил их состав под откос

Одержимый вагоновожатый…

Люцифер плевела сеет в мозг,

С головами чтоб снять свою жатву.

Жизнь — театр абсурда

В театр абсурда психиатр приехал,

И режиссёру стало не до смеха,

Когда его всей труппою вязали,

Актёры весело смеялись и визжали.

В защиту шут лишь вышел на помост,

Но слов его не приняли всерьёз.

Когда Главрежа увезли в психушку,

На радостях устроили пирушку.

Лишь трезвый шут кричал в одном исподнем,

Что психиатр и сам из преисподней.

А значит, и шуту туда дорога…

Так люди потеряли веру в бога.

Под лозунгами творчества, свободы

И самовосхвалению в угоду

Себя поставив вровень со стихией,

Провозгласив намеренья благие

Себе дорогу проложили в ад,

Где правит бал рогатый психиатр.

Жизнь с нуля

Однажды на страстной неделе

В один из очень постных дней

Проснуться в собственной постели,

А может, вовсе не в своей,

Продрать глаза и, в изумленье

Уставившись на потолок,

Подумать — нынче ж воскресенье,

Как я забыть об этом мог?

Себе ведь обещанье дал я

Всё в жизни изменить — начать

Жать капитально на педали,

А не мотаться по ночам

Незнамо где и с кем… Ведь статус

Достичь сумеет человек

Лишь тот, кто сменит буйный градус

На тишину библиотек.

С нуля начну жить в понедельник,

Чем страшно удивлю родню.

Привычку дело на безделье

Менять я выжгу на корню.

Воздушных замков строить планы

И рисовать их на песке

Сейчас начну… вот только встану…

Но почему в одном носке

Вступаю в новую неделю?..

Так — год за годом много лет,

Ведь между первым и последним

Днём разницы особой нет.

Приглашение на шоу Страшный суд

Когда ведут по жизни нас любовь и знания,

И вера нам — не молоко прокисшее,

Какое ждать нас может наказание,

Когда оно, конечно, от Всевышнего?

Нам даже приглашенье принесут

На шоу представленье — Страшный суд.

Все индульгенции купившие заранее

Поборники добра и добродетели,

Участники высокого собрания

Мы будем вызываться как свидетели,

Рвачей и лицемеров обличать,

На жизни соучастников стучать.

Весьма возможно, человек я безответственный,

Но если и грешу, то ненамеренно,

По совести живущих всех приветствую,

Хоть совесть есть понятье эфемерное…

А потому на шоу Страшный суд

Билетов мне, увы, не принесут.

В пику Соломону

"Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь".. (Соломон)

В мир благоденствия, возможно,

Для всех людей открыта виза.

Но если мы туда не вхожи,

Откуда взяться оптимизму?

Надежды юношей питают

И вдохновляют на свершенья,

Чтоб тайной негой истекая,

Бежать от плотских искушений.

С молочной зрелостью покончив,

Любой из нас остепенился,

Был молотилкой обмолочен

И будто заново родился,

Всем доказал, что не убогий,

Не слушал «Марью Алексевну»

И на обочине дороги

Не рос как во поле обсевок…

На ярмарке пустых амбиций,

Где всех роднит налёт сусальный,

Взирая на чужие лица,

Мы удивляться перестали.

Не удивляют нас мерзавцы,

Ни жадность, ни тупые рыла,

Ни даже мысль — откуда взяться

Тому, что нас бы удивило.

Во многой мудрости печали,

Как Соломон сказал, в избытке,

Но мы её не замечали,

Приумножали не под пыткой.

Жизнь проскакали в ритме скерцо,

Блаженство да пребудет с нами!

А от дурных реминисценций

Спасёт слабеющая память.

Под тяжестью познаний горбясь,

Находим глупые ответы.

И раз нет мудрости без скорби,

То нафига нам мудрость эта?

Пусть на душе скребутся кошки,

И с мудростью у нас не очень,

Нам Соломон не свет в окошке