Жажда Жизни (СИ) - "Paulinet"

Гермиона легко выскользнула из постели и подошла ко окну. В холодном зеркале отразилась нежная изящная фигура, завернутая в красную ткань, разлетающуюся от дыхания мартовской ночи. Она двинулась дальше. Каменные ступени, увитые плющом вели в сад. Она грациозно словно лань ступала по ступенькам, чувствуя каждую промерзлую мраморную половицу темной лестницы. Ласкающий холод трогал ступни.

Гермиона опустилась в излитую водой траву. Она была на земле в лабиринте дикой поросли. Колючие розы алыми пятнами виднелись среди тыкв и заброшенных, запутанных кустарников. Темное кружево шевелилось на ее теле красным чудовищем, яркие языки ткани лизали Гермиону, извиваясь на ней диким василиском. Она двигалась вглубь сада, пушистые кудри дергались, нетронутые ливнем.

Били молнии, грохоча в скелетах-деревьях. Гермиона чувствовала себя свободной, словно стала частью всей бури. Мозг испарился, билось лишь сердце.

Впереди виднелась ткань из сплетенной завесы девичьего винограда, плотным кружевом загораживающего выход из лабиринта растительности. Гермиона приоткрыла его, раздирая ссохшиеся листья. Прогремел новый поток грохота и света в мрачном небе.

В серебре жестокой вспышки ей открылась удивительная картина. Там далее на кованой железной скамье огромное гориллообразное существо держало в своих грубых тисках хрупкое изящное тело девушки, чьи длинные блестящие волосы спадали по бледной спине вниз темной рекой. Чудовище присосалось к ее шее, расковыренной мерзкими клыками в кровь. Красный сок хлестал из дырок на горле, заливая белую ткань платья. Оно лизало ее тело, устроившись между ее ног, глотая кровь и ужас. Девушка обессиленно стонала. И в этом лице, искаженном страданием, она узнала саму себя.

Гермиона попятилась назад. Но мягкая листва исчезла, и она уперлась в стену. Перед ней был первобытный акт желания с ней же, она завороженная и испуганная наблюдала за этими резкими движениями и стонами, разрывающими глухую ночь. Лицо ее исказила маска страха и возбуждения.

Мгновение.

Донесся голос. Она знала этот голос. Знала лучше самой себя.

— Воображаешь? — он смеялся над ней. — Я все про тебя знаю. Ты думаешь, что ты выше этого, думаешь, что сможешь сбежать от самой себя. Твой выбор. Но ты не невинная девственная правильная девочка, ты грязное отвратительное похабное существо. Ты мечтаешь в своей чопорной постели о том, чтобы тебя грубо оттрахали. Хоть десять мужчин подряд, хоть двадцать. Чтобы тебя хотели. Чтобы тебя имели. Даа?

Он подошел ближе. Она видела широкоплечую тень, отражающуюся во вспышках грозы. Гравий захрустел под глухими шагами.

— Не молчи. Я знаю все твои желания, полные мерзости и подчинения, лучше чем ты сама. Ты хочешь меня, ты хочешь всех. Ты хочешь быть центром их жизни. Ты хочешь, чтобы они на тебя молились, ты хочешь быть смыслом и сосредоточием их мыслей и чресел. Ты мечтаешь о порабощении и сексе. Отвечай.

Холодные грубые руки забрались под ее платье, словно подтверждая сказанное.

— Отвечай мне, Грейнджер.

Он сжал ее грудь, медленно притягивая к себе. Она слышала стук тяжелого мужского сердца, чувствовала аромат тяжелого желания. Он поцеловал ее в макушку.

— Нет, Малфой. Отпусти меня.

Горилла перед ней с хрустом завела руки девушки и вгрызлась в кожу на шее.

— Какая же ты ханжа. Вся твоя жизнь это маска правильности и зла. Прими себя. Ты не ангел, ты прекрасная развратница. Твои мысли видны насквозь. — его руки жарко шарили по телу Гермионы, а она извивалась в них словно расплавленная золотая смесь.

— Нет. Мерлин, нет! — в ее крике растворилось все. И странное видение, и Малфой. Но темнота длилась недолго, она падала куда-то вниз, а из этой темноты начинало формироваться до боли знакомое существо.

Гермиона увидела укоризненное лицо отца, не весть откуда появившееся в этом хаосе. Он расстроено качал головой, и его седые бакенбарды тряслись вслед за ним. Она закричала сильнее. Папа, я хорошая дочь, это все неправда! Он не слышал ее слов. Лишь только сильнее хмурился, а густые сросшиеся брови подобно гусеницам ползли по лбу. Его лицо расплывалось в сумраке.

Гермиона очнулась в насквозь мокрой и сбитой постели. По закрытым ставням окон общежития бил дождь, а соседки мирно спали, досматривая десятый сон. Все было тихо. Гермиона потянулась к глазам и поняла, что она плачет.

***

Теодор Нотт ждал в гостиной. Яркий огонь плясал в слизеринском камине пустой комнаты — большая часть однокурсников уже ушла на вечеринку. А те, до кого Драко не снизошел со своими приглашениями, были на обычном ужине. Гостиная казалась даже уютной, что было необычно для темного полуподвального помещения.

Тео развалился в кожаном черном блестящем кресле, он был облачен в костюм румынского князя. По мнению Тео, костюм был абсолютно неудачным. Старомодный темно-зеленый сюртук, такие же брюки и пышное жабо на рубашке оказались удивительно неудобными, к ним прилагался и пышный головной убор, но Тео предпочел отказаться от этого элемента после того, как парни во главе с Блейзом начали сравнивать его голову в этой царской шапке с гадальным шаром в кабинете Трелони. Все-таки на вечеринках главное отнюдь не точность костюма. Изначально он вообще собирался прийти в образе вампира, но потом, когда увидел количество таких же оригиналов, решил остановить свой выбор на чуть менее очевидном решении.

Он чувствовал себя так же уверенно, как и всегда, хоть в этот раз немного волновался. Волнение вообще было не свойственно Тео, ибо сын своего отца был всегда желанным гостем, которому обрадовалось бы любое общество. Однако в этот раз ситуация обстояла иначе.

Тео переживал из-за девушки.

Хрупкое равновесие собственной элитарности, которое он приобрел с рождения, нарушилось в один прекрасный день. Во время благотворительной ярмарки в Гринвиче мистер Нотт познакомил его с Венделлом Грейнджером за спиной которого стояла маленькая пятилетняя девочка. Он видел эту девочку и раньше, но никогда до этого не знал ее так близко.

Венделл вытолкнул из-за спины очаровательное кудрявое создание и ушел разговаривать с его отцом о продаже дома в Норфолке, а маленький Тео остался один на один со своей новой знакомой.

— Ты Теодор Нотт? — девочка вздернула носик и строго прикрыла глаза. — Папа рассказал мне, что твой родственник не захотел вносить фамилию нашей семьи в свою книгу.

Тео растерялся. Девочка говорила об этом так возмущенно, что ему захотелось ее утешить.

— Если бы я был этим родственником, я бы записал тебя. — заверил он ее.

Девочка надула губки и посмотрела на него свысока.

— Хорошо. — она протянула ему маленькую руку. — Гермиона Грейнджер.

Гермиона Грейнджер.

Тео запомнил это имя. Правда, ненадолго, потому что вскоре встретился с Драко, которому только что подарили нового пони и теперь он учился на нем ездить. Это было интереснее всяких девчонок.

Но сейчас Тео волновался. Сидя в этом идиотском костюме, в пустой гостиной он думал о том, как бы поскорее увидеть Гермиону. Она нравилась ему уже не по-детски.

***

— Ты лезешь? — Астория придерживала подол своего пышного белого платья, приоткрывая выход к тайному каменному ходу. Она была в костюме Иеле, злой карпатской феи, принимающий образ миловидной красавицы.

Гермиона поспешно подхватила пузырек с ненастоящей кровью и вылила его себе на платье. Из зеркала на нее смотрела невеста Дракулы.

— Да, секунду.

Она взяла свою палочку и нырнула внутрь каменного коридора, который располагался в гардеробе общежития слизеринок. Астория следовала за ней.

— Зачем ты бегаешь от Нотта? — она никогда не отличалась особенной тактичностью. Гермиона бросила на нее быстрый взгляд через плечо.

— Я не бегаю от Тео.

— Да конечно. — Астория ухмыльнулась. — Поэтому мы идем по самому странному пути из возможных. Паркинсон бы с ума сошла от таких приключений.

— Мне кажется, ты сама не хотела встречаться с девочками, а если бы мы прошли через гостиную, то могли бы наткнуться на толпу, возвращающуюся с ужина. — Гермиона пожала своими тоненькими плечиками. Астория сверлила ее спину взглядом.