Гримерка Буратино - Дум Андрей

— Делом надо заниматься, делом, товарищ Борн! Но в делах возникла заминка — тактического свойства. Бросаться «под танки» не хотелось. — А стратегически получается, что вначале был перенос, созерцательность и испуг. Затем функции мозга включили обработку сенсорной информации, поступающей от органов чувств, координацию, управление движениями, положительные и отрицательные эмоции, внимание и память. Далее — планирование, принятие решений, И мозг врубает высшую функцию — мышление. От испуга, нам — лекарство под нос… — Михалыч, не умничай, — чей-то насмешливый голос в голове. Последовал провал в памяти.

И мысли о дальнейших действиях стали приходить по очереди, да по одной.

— Водки б с тобой русский Борн выпить, — спустя некоторое время. Водки не было — был коньяк. Большая бутылка «Hennessy» стояла за спиной в глубине открытой полки с табличкой — Степной. Даже не удивился, когда повернулся на стуле и увидел её. Нагло, борзо, но конспирация — 99,9 %. Потому что искали бы там проверяющие в последнюю очередь. Взял её, родимую, левой рукой. — А почему я всё беру левой рукой? Что я тут стал левшой? Или Рома — левша? — Чё тут думать, прыгай, давай! — А это кто там вякает? А по сопатке! — Гля, ещё не выпил, а уже — ты меня уважаешь? Это так себя отвлекал. Таким вот «мужским» разговором. — Э, да, а почему 0,9 литра в бутылке? Дракону не доливают молочка! Буду жаловаться! В ООН!! — Пей уже давай! Это — продолжение. Свинтил пробку. — Будем считать это приёмом лекарства. Для всех, не жадничай только. Ромакаквкусно! Недурственно, даа! Сделал три глотка, потом рассовал по карманам вынутые вещи, достал из сейфа ключи от оружейки и пошёл вооружаться. — А то, как голый на ярмарке. Сработал инстинкт предков иметь немалую дубину. Дубинки-пистолеты тут имели место, и совпадали с местным менталитетом о свободном владении короткоствольного нарезного оружия. Бутылку коньяка взял с собой. Через минуту, открывал оружейную комнату и уже был под «мухой», как-то быстро этанол оказался в головном мозгу. — А должен быть там через шесть минут. Это какой-то неправильный коньяк, а вот профессор Удолин рекомендовал пить только хорошее пойло для «хождений» по астралу и другим землям. Боль в затылке прошла. — И то дело. На стол для чистки пистолетов поставил коньяк, взял следующие ключи. Клац, клац, клац, сработала сирена сигнальной системы. Отключил сирену. Когда открывал сейф с пистолетами, пожаловали «гости». Николаич и дамы, семейства «кудахчущие». Что им там говорил — скорее всего, не говорил — Борисов о переносе во времени, но испугались они уже тут, от моей наглой «милитаризации». Николаич тормознулся у бутылки, а вперёд вылезла возмущённая майорша. От возмущения она даже говорить не смогла, а Николаич — смог.

— Ты смотри, у Борна даже бухло превосходит наше! — Какое превосходство Борна? Мы ж ещё в первой серии!

— Борн, зачем ты открыл оружейку и берёшь пистолеты? — и у «рубиноволосой» прорезался голос, — ой. Ты ещё и ПЬЁШЬ на рабочем месте!! Какое безобразие! Борн, что ты задумал делать? Что ты, молчишь? Я сейчас же звоню в милицию!! Так вот возмущалась Эльза Густавовна Самойлова, зам. начальника почты. Это на бейджике прочитал, на её белой блузке.

— Та хоть в Кремль звони, Эльза, работа у нас сегодня отменяется, — запузырил Николаич. — Кажется, мы влипли, по самое не балуй.

— Ему кажется! Если, кажется креститься надо! — бушевала Эльза Густавовна. — А я всё-таки позвоню! — Не тормози, позвони! Хоть родителям, хоть на Луну и, шефу обязательно. Эльза, дама за сорок, и стала звонить начальству, потом в милицию, потом родным. Потом к ней присоединились прочие. Николаевич даже бутылку отставил. Попробовал тоже позвонить. Городская и мобильная сеть не присутствовала напрочь. И у лялек принялась обозначаться лёгкая истерика. — Надо давать «лекарство». Я указательным пальцем показал на бутылку, а потом на дамочек. Потом показал четыре пальца. Николаевич понял правильно, из ящика стола, влёт, появились четыре стаканчика. — Они что и в оружейке пьют? Про себя возмутился. Николаич быстренько расплескал коньяк по рюмашкам.

— Зачем? — спросила Эльза. — И куда это мы влипли? Борисов, отвечай, а то этот Борн… Партизаны, и пи-пи-пи-пи-пи. Вот! Николаич аж одобрительно крякнул. Глаза у Лиэль Александровны Самойловой, инженера — дочка Эльзы! — и Зоси Витальевны Лескиной, оператора склада, стали ещё больше от удивления. Их ФИО на бейджиках прочитал.

— Мама!

— Что, мама? Эти, мужики, и опять — пи-пи-пи!

— Эльза, не мельтеши, выпей коньячка, пока Борн угощает, — басовито посоветовал Николаич. Самойлова-старшая послушалась. — А не дружат ли они — Борисов и Эльза — случайно, организмами? Это про себя. Потом звякнули, стукаясь, стаканы. Выпили без меня. — Им — «лекарство», мне — перебор. Голова перестала болеть и ладно. После этого дела Борисов толкнул короткую речь, куда это мы попали во время обеда. Затем «ой», «ай», «ох» чередовались с другими буквами великого и могучего. Матерная была у нас дискуссия. Я, кстати, не участвовал, а потом Эльза все-таки смирилась. Мы поделили пистолеты, взял себе ИЖ-71, Николаич забрал два других. Он ещё натянул на себя бронежилет «Казак — 9 Фи» оливкового цвета, пистолеты и запасные магазины всунул в карман на груди БЖ. Я пристроил ИЖ слева на поясе в кобуре «Эфа-3». Закрыли оружейку, потом служебный вход, потом было: мальчики — налево, девочки — направо. Далее я с Зосей покурил, и после этого все влезли в «ЗиР». Пятиместный. — Что это интересно за аббревиатура такая — ЗиР? Завод имени кого? Расположился справа от Николаича, мысленно перекрестился, и мы выехали со двора. Целью поездки решили избрать наши домашние адреса. Разведка продолжилась.

— На кой хрил мне эта станица, хочу домой! — капризно сказала Эльза.

— Да кто же спорит, сударыня. Сначала ко мне, потом к Борну, а потом и к вам, на хутор, сердешные, — обозначил план действий Николаевич. Поехал он бессовестно, по встречной, ибо транспорта вокруг не наблюдалось. Ляльки щебетали на заднем сиденье. «Лекарство» задействовалось. Доехали до РДК, дорогу «перегородило» асфальтированное шоссе; шло оно от канала до речки Чепрак, как потом выяснилось. — А не Солнечная ли это улица? — вопрос, на который не знал ответа. Шоссе пересекли, притормозив, успел ещё рассмотреть здание казарменного типа напротив ДК, свежеокрашенное.

— Кажется, с утра здесь был субботник! — поделился Николаич.

— Здесь или вообще? — заинтересовалась раскрасневшаяся Эльза.

— Или как! — Николаич вёл «ЗиР» и комментировал: — Смотрите, везде заборы и наличники покрашены, сорняки убраны, вон флаги царские вывесили. Или праздник будет или начальство ждут. План работ выполнили, теперь, небось, у них сиеста. Казачков и, правда, видно не было.

Машина проехала длинный квартал. Дальше у нас должен был быть рынок, магазины, ДК «Орион», районная администрация и стадион. Но был только, сверкающий сусальным золотом куполов, ещё один собор, ну и домики казаков. Дом, где жил Николаич, здесь отсутствовал. — Так: 0–1 в пользу казаков. Ляльки притихли. Искоса глянул на Николаича. Борисов сбледнул, желваки играли на скулах, зубы были крепко сжаты. — Проняло, казачину. Неподецки. Борисов щёлкнул пальцами, и Эльза подала ему прихваченный коньяк, погладила по плечу, повздыхала. — Кто интересно меня будет гладить, если у Романа дом тоже не обнаружиться? Николаич приложился к бутылке, грамм так на сто. — Наверно правильно, усиленная доза для снятия стресса. Не помешает. Николаич закрыл бутылку и отдал её Эльзе. Потом в упор глянул на меня.

— Ладно, трогай, погорелец. Команда, хоть и в мягкой форме сказанная, была всё-таки понятной командой для Борисова.

— Ладно, Борн, проехали, поехали к тебе. Проехали четыре квартала и свернули на асфальт. — Всё-таки это — Солнечная улица. Видимо тоже бледанул, Эльза и меня стала гладить. — Может она экстрасенс, чутко-отзывчивый, — ещё подумал. — Так, и что мы тут имеем? Ага, вон спутниковая антенна, зелёный забор, а вон оно — Дерево. Дерево? Откуда это? Тьфу ты, дом! — Так крыша над головой в городе, э, в станице у меня есть. Борисов свернул в это время к похожему, по месту, образцу и фасону, моему подворью. Вытер испарину со лба. — 1–1. Тайм — аут.

Глава 3

Атаман Сальского округа войсковой старшина Шатров, сорокалетний здоровяк, уроженец станицы Мигулинской, сидя за круглым обеденным столом, откушав чаю, жаловался своей жене:

— Сколько я сегодня с утра, Катенька, нервов потратил и не передать!

— Ты всё в заботах, всё в заботах, атаманушка. А нервы надо беречь, отдых тебе нужен, сокол мой ненаглядный, — жалела супруга его верная жена. Сидя рядом за столом и отложив вязание, она гладила его ладонь. Ласка атаману нравилась.

— Катенька, уже неделю бьюсь, а кажется, что ничего к смотру и не готово. А отдыхать я даже и не знаю когда буду. Настроение атамана не улучшалось. — Вот и с утра сердце ворохнулось не хорошо так. Жена всплеснула руками.