Гримерка Буратино - Дум Андрей

— Сударь, мне нужно с утра получить пенсию отца на почте. Я задержусь. И двадцатилетний соплестун, подумав, даёт полтора часа на получение. Это типа из милости. Сердитый, ставлю свою «ласточку» — Audi A6, во дворе почты, и иду решать проблему. Через час согласований выпроваживают на улицу служебного входа, подождать. Жду. Злюсь, чего скрывать. Реалии раздражают. Потрёпанный почтовый Уазик, потрепанные стены почты и дверь, к которой прислонился спиной. Цейтнот по времени, но погода на загляденье, октябрь радует нежарким солнышком.

И тут тебе нате. На глаза наехал мрак. Все органы восприятия действительности замолчали. Руки-ноги не ощущались, как и всё остальное. Непонятный чёрный, беззвучный фон. И был покой, но внутренние часики не тикали. А потом пошла двухмерная картинка. На глазное дно подали полную жменю разноцветных точек, линий, спиралей, как у проигрывателя Windows (обложка альбома «Алхимия», случайный выбор). Это можно увидеть на своих ПК. Мутота, одним словом. «Алхимия» прокрутила небольшую часть своей программы, и высветило надпись по-русски — «Переезд мозгов», потом чуть ниже: «Тело предоставлено корпорацией „Ссанище Космо-Кю Ltd“ + полено пинии — пять штук». И снова темнота. По голове стукнуло болью, коротко, но мощно. Мне показалось, что голову раскатали катком, собрали серое жидкое вещество в совковую лопату, и куда-то это пульнули. Потом сказали сами себе: «Фух, вроде туда». — Вот это он отпочковался! — затем произнесли несколько детских голосков. Покой заметался по тесной клетушке черепа и потерялся от тиканья часов внутренней нелогичности. И тут же в черепушку полезли Буратины. Спинной мозг матерился, потому что всё сооружение под названием — человеческое тело с добавками — стояло на подрагивающих ногах и слушало такой вот разговор деревянных человечков. А глазки тупо лупали, хлоп-хлоп.

— Вау, какой заборчик!

— Какой забор? Это же плетень!

— Вау, домик!

— Казачий курень это, а не домик!

— Вау, виноградник, яблочки! Кажется, мы что-то пропустили!?

— Перестаньте говорить «вау»!

— Ладно! Ой, церковь!!

— Это собор… Дальше молчание, а глаза отчетливо разглядели высоченное здание собора, стоящее в метрах двести справа, новые стены и крышу почты, чистый асфальт. И… чистое небо.

— Вау, а тут ещё и лето, — предпоследний возглас, — как у папы Карло!

Жаркость одолела меня. Летний пыл аккуратно наложился на нервные тревоги и как итог — страх как на новом месте. Адреналина тело выделило много. Во рту стало сухо, а лицо взмокло. Вот в голове было пусто, а… должно быть масло. Сердце в галоп. Стал вытирать пот. Тут-то мысли и полетели по трещавшей голове: — А где кепка? А где очки? Это не мои руки! Куда я туго попал? Боль в затылке усилилась. Осознание того, что попал куда-то не в тот вариант оперостепи, сдвинуло, что-то деревянно-рациональное. Липкий налёт испуга остался, но вылезло любопытство. — Оно такое! Ещё раз осмотрелся. Здание почты начала 21 века безмятежно так находилось рядом с казачьими куренями и собором, скорей всего, начала 20 века. 12 октября так славно вписалось в конец июля — начало августа, судя по винограду и яблокам. И это всё не сходилось с тем, что привык видеть, мешали помехи. — Рация помехует, — выплыло. Любопытство подтолкнуло посмотреть ещё раз на руки. Долго смотрел, Буратины помогали: — Ну, это же не мои руки! А вот глаза без очков значит уже твои? Та, это сон! Вон и звука нет. Сглотнул — появился звук. Множество. Множество звуков непечатно — режущего содержания.

— Пи-пи, Роман! Пи-пи-пи, Рома! Пи-пи-пи. Помоги, мля! Это если с цензурой. Сердце от этих нежных буковок настроилась на безмятежность. — Уох! Лепота… Буратины напряглись и попрятались. Освободили в голове участки мозга, отвечающие за мышление. Спустя некоторое время там лязгнуло и прояснилось, а в животе появился кусок льда. Минутная лепота заморозилась. Пазл с надписью — «Переезд мозгов» — это было копирование меня родного там, и внедрение в этого Рому здесь. Аккуратно взяли и насильно впихнули. Поэтому и голова безбожно болит в затылке, и слуха не было, и боковое зрение в мерёжках. — Занесло. Ох, занесло! И далеко, и надолго. Каковы шансы на успех? Оно покажет… Нечто твердило о нетвёрдости тела и духа в течение некоторого времени. — Терпи, смирись, бойся своих желаний — они сбываются, — шептал второй невнятный голосок. Глупость, какая-то получалась вселенская. Но не слишком ли сужаю границы? Предчувствую, что деревенею, а ватные статуи ходят и ходят вокруг. Брр. Разум пребывал в неопределенностях, а в теле был чёрствый лёд. Точнее, сверху сухо, дальше лёд. И мозг затребовал воды, хотя бы из-под крана. — Ла-ла-ладно, ввяжемся, а там посмотрим. Зовут же. И дай бог терпения.

Зов этот и погнал на приключения. Я даже осязал это, как шило, э, в низах. Мою природную осторожность предали. Буратины это сделали. Отлип от двери и вошёл в тамбурок, держась за стены руками. Там царил полумрак и глаза, после улицы, видели нечётко, а вот нос уловил химические запахи. Пахло масляной краской и ещё чем-то медицинским. Сделал пару шажков и остановился на пороге в коридор. На этом месте и зрение стало пособником этих деревяшек.

— Так, вот те раз. Коридор был новым. То есть после капитального ремонта.

— Вот те два. На новом линолеуме сидел человек. Правую руку он протягивал мне, а левой зажимал нос, из которого лила кровь.

— Вот те три. Человека этого не знал и не видал ни разу.

— Вот те четыре. Не знал, как его зовут. — И как тут выкручиваться? Человек щёлкнул пальцами. Помогай, мол, раз уж припожаловал. Помог в меру сил. Здоровый мужик, чуть меня не свалил. Мужик прошёл к раковине, пять шагов сделать, стал смывать кровь. Смывал долго, потом попил водички, достал платок, намочил его и приложил к носу. Пока он всё это делал, я его разглядывал. Мужчина был выше среднего роста, плотного телосложения, крупная голова выбрита, нос прямой. Это увидел в профиль. Одет в коричневую кожаную куртку, серо-синий джемпер, синие джинсы и красно-коричневые туфли-дерби. Раздраенные мозги — шлялись там всякие непонятные — произвели таки первый правильный вывод: «Он меня знает как работника почты. Придётся от этого и плясать».

— Так, чел, дай воды попить — прошамкал. Человек повернул голову. Синие, насмешливые глаза осмотрели меня снизу доверху. — И что там смотреть? На ногах тоже красно-коричневые туфли — только лоферы. Джинсы голубого цвета, зелёный джемпер и оранжевая замшевая куртка. Весёленькое такое цветовое сочетание стиля денди.

— А тебе тоже нехило досталось. Вон аж зелёный стал. Ну, ты же на улице был. Я вздрогнул, у мужика был такой мощный голос, басил он так знатно, что изделия папы Карло пропищали: «Это Карабас-Барабас, ой-ой-ой, гони его, Михалыч, на улицу!» Аж этим деревяшкам поддался, чуть не проговорил, чтобы мужик шёл к паперти. Но быстро взял себя в руки. — Э, как меня непоёного повело агрессивно к возможному союзнику. Предполагаемый союзник в это время спросил: «А скажи-ка Рома, у тебя на глаза не наезжала этакая, хрень, — он пощёлкал опять пальцами. — Ну, такая тёмная?» Я коротко кивнул, подтверждая. И сделал шаг к раковине, давая понять, что тоже хочу пить. Тут и заметил возраст мужчины: «Так, лет пятьдесят, могучий казачина! Пацан ещё».

— Слушай, а что ты такой зелёный? Так, а это уже рецидив вопроса. Этого не любил.

— А ты, человек, иди на улицу, тоже позеленеешь. Обещаю. Вот так его я и мои Буратины морально и подготовили к подвигу. Он, болезный и пошёл. Приложился к водичке. Божественный нектар, право слово. В теле такая гибкость образовалась. Напился досыта, самочувствие резко улучшилось, до разлития в воздусях полного благолепия. А в голове только моя деревянность осталась. И видимо надолго. В коридоре почты и на улице было тихо. Вышел снова во двор. Ибо в здании стоял запах медикаментов. Голова ныла, но ноги держали тело. — Неплохо, после «впихивания-то». Плохо. Audi не нашёл. — Стал ты, дядя, безлошадным. Как бы ни так. С окраин мозга полезли отчего-то мародёрские повадки. Не гасил эти повадки. Зачем насиловать свою совесть. Ей и так доставалось.

Лето тут играло всеми красками, но жары не почувствовал. Чела обнаружил у машины. Автомобиль стоял у гаража, такая помесь УАЗ-буханки и Газели; грузопассажирский, полноприводный и зелёный по цвету. Подошёл поближе рассмотреть неведомую зверушку. Не зря подошёл. Машинка дала подсказку. К стеклу на месте водителя были прикреплены две картонки в пластике — талон ТО и водительское удостоверение на имя — Борисова Ивана Николаевича. — Хм, аббревиатура — БИН. С фото смотрела мордаха моего незнакомого коллеги. Подсказала, но сам вездеход оказался с секретом. На радиаторной решётке сверкал серебром, положенный на бок ромб из которого выбивались золотистые буквы — ЗиР. Номер был — П22 554ДК. Шофёр «монстра» снял с себя кожаную куртку и джемпер, открыл дверь, положил одежду на сиденье. Остался он в светлой безрукавке. Руки Николаевича, покрывали затейливые разноцветные татуировки. — Даа, филиал Третьяковки в деревне Большие Бзяки на статуе бога Зевса, бритого. Подумал и успокоился. — 100 % союзник был на лицо. Ибо он — Ваня. Даже так — Иван Какзакаменнойстеной. Это был итог мгновенного «узрения брата по общежитию».