Не бойся быть собой - Ринат Рифович Валиуллин

хыннелватсоп ясйавибод, а потом уже покоряй, делай детей, а не поделки, – читал я туда и обратно, покачиваясь в вагоне, на плакате, что висел рядом со схемой метро.

* * *

– Настя? Ты? – увидел я до боли знакомую девушку. Правильные черты лица, нос с горбинкой. Яркие, карие, искрящиеся глаза, волосы шелковые, теплые, густые, будто сумерки летом, растеклись по плечам блестящей на закате рекой. Худые ключицы, которые навечно врезались мне в память. Бесконечные изящные сильные руки, которые держали на руках мою дочь.

– Тимур? – блеснула острой гранью гречка в ее глазах. Она сильнее прижала ребенка к себе, будто ему грозила какая-то опасность.

– Как ты?

– Как видишь.

– А почему няней?

– Мне нравится. Своих же Бог не дал.

– В смысле?

– А вот и Тимур, – получил я вместо ответа поцелуй в щеку от тещи, которая неожиданно вышла из ванной. – Я уже объяснила Насте, где что лежит. Так что ты можешь ехать, вы же с Камилой куда-то там собирались идти погулять. За малышку не беспокойтесь. Я еще здесь побуду немного.

Она оборвала наш диалог и стала ждать, пока я оденусь и выйду.

– Хорошо, тогда до вечера, – посмотрел я на Настю. Няня перевела взгляд на Машу и выдала на автомате: – До вечера. Думаю, до вашего прихода я уложу ее спать.

* * *

Настя лежала в кровати и ждала звонка от Тимура, не зная, как ей уснуть. Врач советовала спать на левом боку, «так плоду будет спокойнее», засунув между коленок подушку. Что-то ее беспокоило. Она старалась не волноваться, только по существу, возможно, Тимур задерживался.

Существо сопело в углу спальни, прикрыв лапами морду. Настя встала, накинула халат, глянула на Джека. Ей хотелось его окликнуть, посмотреть, как вначале вскочат уши, а потом уже выглянут глаза. Но ее волновало совсем другое. Каждый вечер. Она никак не могла себе признаться, что Тимур больше не придет.

Настя промолчала, выскользнула из спальни на кухню, где, не включая света, подошла к окну и глянула в ночь… Многие окна еще не спали. В воскресенье вечером все задумываются о счастье, видимо, сказывается конец недели. Кто-то переваривает субботу, другие не переваривают понедельник. Вопрос счастья по-прежнему открыт, как форточка, в которую можно увидеть звезды, а можно просто курить. Тело хотело спать, а душу все куда-то несло. Она, беспокойная, металась от бокала красного к телефону и обратно, потом начинала искать сигарету, но тут же вспоминала, что бросила… что нет больше с ним никаких отношений. «Но ведь это тело бросило, я-то душа, я же так резко не могу. Как бы я ни была открыта, я не могу всем отвечать взаимностью, у меня ее ровно на одного человека».

Она постоянно просыпалась, услышав во сне звук домофона, затем лифта в ночи и, наконец, громкий, как в микрофон, железный голос ключа, будто шустрая рыбка, помогая себе металлическими плавниками, пробралась из замочной скважины в самое сердце.

Утро застало меня врасплох. Сквозь прохладу неба вышло солнце, словно кто-то достал апельсин из холодильника. Тот был яркий, холодный, осенний. Я зарядила свое утро чаем, мне показалось слишком крепко, разбавила молоком, включив телевизор. Все равно чувствовалось, что чего-то в нем не хватает, какого-то сахарного звонка.

Сделала глоток и посмотрела на экран:

– Меньше всего я хотела, чтобы ты в меня влюбился, – камера взяла крупным планом девушку.

– А я? – таращился на Настю мужчина.

– А ты уже поливаешь мои кактусы и кормишь мою кошку. Мне требуется мужчина, а не тряпка.

«В понедельник он требуется как никогда. Это выходные можно провести и с тряпкой, в понедельник совсем другое дело. А его, мужчины, нет. Может, надо было варить кофе?» – задумчиво черпала ложечкой чай Настя.

* * *

Камила подобрала меня у метро, мы доехали до центра, бросили машину, сами пошли гулять, не имея какой-то определенной цели.

– Ну и как? Ты чувствуешь эту легкость?

– Какую?

– Бесчувственный. Ну как же. Свобода! Не надо толкать коляску, не надо откликаться на чьи-то капризы! Наконец-то можно побыть собой.

– А, ты про это! – все еще крутилась у меня в голове Анастасия. – Ну конечно, – обнял я Камилу.

– Ты как будто не здесь, не со мной. Ау! Проснись! Посмотри на меня, посмотри вокруг. Видишь?

– Да. Что именно?

– Какое красивое здание, что-то я его раньше не замечала, – задрала голову вверх Камила.

– Театр кукол, – проходили мы сквозь толпу людей, что мирно болтали и курили у дверей.

– Тогда понятно, почему не замечала.

– Видимо, первое отделение закончилось, антракт. Может, зайдем?

– Я с детства не люблю кукольные мультфильмы. К тому же у нас нет билетов.

– Надо бороться с детскими комплексами. Пошли, мы всегда так ходили раньше.

– А я не ходила, училась, как проклятая. Хотя не могу сказать, что это было неинтересно.

– Филологическая дева. Ты такая умная! Наверное, хорошо училась?

– Да, на собственных ошибках.

– Ну, так мы идем, – взял я за плечи Камилу и потянул ко входу, который уже потихоньку засасывал зрителей.

– Я не люблю авантюры, – все еще препиралась Камила, хотя ей очень хотелось совершить какое-нибудь крошечное преступление, за которое не посадят, даже не поставят в угол.

– Просто ты не пробовала.

– Верно, вдруг понравится.

– Даже не сомневаюсь. С преступлениями – как с чувствами, они сильнее нас, от этого страшно интересно.

Места были далеко от сцены, когда свет начал садиться, мы перебежали в первый ряд, где я давно уже заприметил пару свободных кресел. Зрители в театре – словно яйца в одной безразмерной бархатной подложке. Яйца в театре вылуплялись дважды, в антракт и по окончании. В этот момент рождалась публика, она начинала щебетать и хлопать крыльями, словно пыталась взлететь.

Главная героиня, как и подобает главной, влюблена безответно. Кукла прекрасно вжилась в роль. Полные эмоций глаза и пронзительно добрый голос. По ее искренней улыбке было видно, что она отчаянно ищет позитива при полном крушении надежд. Она общалась с близким другом, настолько близким, что о сексе не возникало даже и мысли, ему она была готова выложить всю свою жизнь. Потому что тот был женат, а значит, не опасен.

В антракте мы ели мороженое:

– Что нас может объединять? Мы такие разные.

– Главное у нас общее.

– Что именно?

– Закрой глаза, скажу.

– Ну, закрыла.

– Теперь открой рот.

Я положил Камиле за губы полную ложку мороженого.

– Догадалась?

– Мы оба любим шоколадное мороженое, – заулыбалась Камила, растворяя во рту прохладное блаженство.

– Как тебе спектакль?

– Модель идеальной женщины.

– Да. Сильная женщина, глядя на таких, не хочется ставить на себе