Богородица. Роман - Петр Алешкин

– Сафар, Сафар, Господь с тобой, ты ещё не всех продал овец?

– Продал всё, но не всех ещё забрали, – старался держаться спокойно пастух.

– Отбирай семь самых лучших овец, семь коз, семь волов. Погоним их в Иерусалим.

– Зачем? – удивился Сафар.

– Не спрашивай, выполняй. Так Господу угодно.

Сафар стал высматривать в стаде самых крепких и жирных овец и коз, ловил их и передавал Иоакиму. Затеи хозяина он не понимал. Радовался в душе тому, что не прознал Иоаким о его сделке с Регемом. Но особенно радовался, что овцы и козы, которых он отобрал для себя, чтобы выкупить их у своего хозяина за деньги, накопленные за пять лет и за утаённые от продажи верблюдов, находятся в дальнем стаде, под присмотром других пастухов. Сафар решил этой зимой покинуть хозяина, завести своё стадо, самому стать хозяином. Он чувствовал, что у него получится, он разбогатеет, женится, станет уважаемым человеком.

Совсем недавно Иоаким брёл в Иерусалим на праздник Кущей с тяжестью на душе, с тоской и тревогой, а теперь он с радостью и нетерпением спешил в Иерусалим, к храму. Сафар весь путь удивлялся, глядя на возбуждённое, будто хмельное, лицо хозяина. Он думал, что Иоаким расскажет ему в пути, что так его взволновало, почему так стремительно рвётся он в Иерусалим, туда, где полтора месяца назад его изгнали из храма. Но Иоаким молчал, то ли молился, то ли разговаривал про себя. Так и не узнал Сафар, что случилось с Иоакимом.

Ещё издали увидел Иоаким Анну, молящуюся Господу у Золотых ворот. Она тоже увидела его и поспешила навстречу. Они обнялись с таким нежным чувством, с каким обнимались только в молодости. И чувствовали они себя молодо, как будто не было тридцати совместно прожитых лет.

– Анна, Анна, Господь с тобой! – говорил радостно Иоаким. – Бог наш милосердный снизошёл до нас, услышал наши молитвы. Прислал ангела сказать мне: у нас будет Дочь. И сказал, что я встречу тебя у Золотых ворот. И вот я вижу тебя… У нас будет Дочь!

– И ко мне приходил архангел! – воскликнула Анна.

Она также рассказала мужу обо всём, что видела и слышала о рождении Дочери.

– Идём, идём в храм, принесём дары Господу! – воскликнул Иоаким, окончательно уверовавший в милость Божию.

Помолившись Господу и поклонившись Ему в храме, супруги вернулись домой.

6

Через девять месяцев, перед праздником Кущей Анна родила Дочь. Как нежен, как бережен с Анной, как счастлив был Иоаким эти девять месяцев. Он нанял ей ещё двух служанок, требовал, чтоб они ни на минутку не оставляли Анну одну. Не дай Бог споткнётся ненароком, упадёт, потеряет ребёнка. Каждый день он благодарил Господа за подаренное им счастье. Он с радостью видел и не осуждал Анну, когда она с сияющим лицом и с большим животом выходила за ворота на улицу, заслышав голоса женщин, проходивших мимо. Заговаривала с ними. Раньше редко такое бывало. Иоаким понимал, что жена хотела показать соседкам свой живот, мол, смотрите, я, та, которую вы называли бесплодной, над которой вы насмехались из-за этого, скоро буду матерью. Морщинки на лбу Анны разгладились, плечи распрямились. И вся она словно подросла, стала казаться выше ростом. Глаза сияли молодостью и счастьем. Она не подозревала раньше, что может быть так счастлива. Возможно, если бы Анна забеременела в первые годы жизни с Иоакимом, она восприняла бы своё положение как естественное, обычное для молодых замужних женщин, и не испытывала бы ежедневно, ежечасно, ежесекундно такого удивительного наслаждения даже от постоянных неловкостей, трудностей беременности, особенно в её возрасте. Но не только предчувствие материнства, которое посрамит всех насмешников и недоброжелателей, делало её счастливой. Особенное счастье приносило ей отношение Иоакима. Она знала, что он её любит, понимала, что другой на его месте давно бы с ней развёлся из-за её бездетности. Таких примеров было много и в Назарете и во всём Израиле. Но Иоаким не оставил её. И теперь, когда она была беременна, он окружил её такой заботой, таким вниманием, что она чувствовала себя царицей. Теперешнее трепетное отношение мужа к ней, с которым она прожила более тридцати лет, более всего делало ее счастливой. Она ежедневно молилась Богу, благодарила Его за неведомые ей радости. Ей хотелось, чтобы ничто её душевное состояние длилось бесконечно.

Однажды зимним вечером в комнату Иоакима и Анны вошли со смиренными и взволнованными лицами Сафар и Девора и попросили благословения хозяев. Иоаким догадывался, что дело у них идёт к свадьбе. Анна только порадовалась за Девору. Сильный, весёлый пастух ей нравился. Хорошая пара для живой, энергичной служанки.

Сафар выкупил у Иоакима стадо овец и коз, стал хозяином и покинул Назарет, перебрался в городок Аримафеи, где жили родственники Деворы.

После рождения Дочери Иоаким принёс Господу большие дары и жертвы. Потом собрал гостей и устроил в своём доме пир, и все веселились и славили Бога.

На пятнадцатый день, как положено по закону, родители назвали Дочь Марией.

Введение во храм

1

Анне казалось, что не было и не будет на земле матери счастливее её. Когда она кормила грудью Дочь, ей хотелось кричать на весь мир: Люди! Смотрите, это я! Я! Над которой вы насмехались, это я, Анна, грудью своей кормлю Младенца!..

– Господи! Благодарю Тебя, Господи, за милость Твою, за счастье небесное, дарованное Тобой! – часто молилась она вслух.

Соседка Амиталь при встрече разделяла её радость, расспрашивала о Дочери.

– Тяжко, наверно, в твоём возрасте с младенцем? Мои дети беспокойные были в младенчестве, до трёх лет покоя не давали. Особенно по ночам. Молодая была я, а еле себя носила от недосыпания. Представляю, что было бы со мной, роди я в таком возрасте.

– Мария покойна. Я совсем не чувствую тягости ухода за ней, – с удовольствием рассказывала о своей Дочери Анна.

– Тебе хорошо, две служанки помогают.

– Помогают они днём, а ночью колыбель Марии в нашей спальне. Спит Она спокойно. Встаю покормить, будить приходится. А так жалко будить, так Она мило спит. Думаю, разбудишь, раскапризничается. Нет. Ни разу такого не было. Проснётся, распахнёт глазёнки, улыбнётся, и сама к груди тянется. Поест и спать.

– Да-да, на удивление милый ребёнок, – соглашалась Амиталь. – Ни разу я не слышала Её капризный плачь.

Иоаким по-прежнему был нежен и ласков с Анной. Не скрывал своего счастья. Радовался всему, что делала Мария. Вот Она улыбнулась впервые, вот впервые агукнула, вот, крепко вцепившись ручонками в его подставленные пальцы, впервые попыталась сесть. Мария росла быстро, довольно скоро научилась сидеть, ползать, стоять, вцепившись руками в колыбель. Иоаким следил, чтоб в доме всегда было сухо, тепло, следил, чтоб не было сквозняков.

Через полгода, весной, в солнечный день, когда было особенно тепло, Анна вынесла Марию на улицу, поставила на землю, отошла от неё на три шага, присела на корточки и нежно позвала, поманила к себе, решив проверить – сможет ли Дочь самостоятельно сделать несколько шагов:

– Мария, иди, иди ко мне!

Девочка стояла на неокрепших ногах, раскачивалась. Иоаким из сада наблюдал за ними со счастливой и тревожной улыбкой. Он опасался, что Дочь упадет и ушибётся. Мария решилась, шагнула неуверенно, робко к матери, потом смело и быстро засеменила к ней. Анна подхватила Девочку на руки и поднялась.

– Семь шагов! Семь шагов Она сделала! – радостно крикнул Иоаким.

– Жив Господь Бог мой! – повернулась к нему Анна с Девочкой на руках, просияла улыбкой и сказала Марии. – Ты не будешь ходить по земле до тех пор, пока я не введу Тебя в храм Господень! Ты будешь служить Богу. Видишь это небо сияющее, видишь первые листочки на деревьях, слышишь, как птицы радуются яркому дню, пением своим восхваляют Господа! Всё, что Ты видишь, всё, что Ты слышишь, всё это создано Богом нашим. И Ты тоже творение Божие. Бог даровал нам Тебя, и Ты будешь служить Ему. Нет ничего более радостного на земле, чем служение Богу.

Анна устроила в своей спальне особенное место для Марии, куда не допускалось ничего нечистого. Наняла двух девушек, отличавшихся безупречным поведением и чистотой, для ухода за Дочерью, и сама всё своё время проводила с Марией.

Когда Дочери исполнился год, Иоаким собрал родственников, священников, старейшин и друзей на торжественный пир, вынес к ним на руках Марию и попросил благословения.

– Бог отцов наших, благослови Младенца Сего и дай Ему имя славное и вечное во всех родах, – произнёс первосвященник Рувим над головой Марии.

– Аминь! Да будет, – хором ответили присутствующие.

Иоаким с волнующим душу чувством победителя слушал слова молитвы первосвященника, вспоминая, как тот выгонял его из храма. С трепетом и робостью приглашал он Рувима на свой праздник, беспокоился, что тот откажет. Но Рувим согласился без колебаний, несмотря на то, что за последние два года сильно постарел, поседел, сгорбился. Болезнь точила его.