Историк - Стас Северский

— Вы обещали мне последнее убеждение, Снегов.

Я согласно склонил голову, призывая полковника Горного. Адъютант Беркутова встал в дверях, ожидая решений, распоряжений. Он не знает, что произошло с ним, что мы обсуждаем. Он не подключен к линиям мысленной связи. Я открыл Роттеру досье Горного.

— Горный — офицер S9, полковник СГБ, отмеченный Беркутовым. Он — шпион Хакая.

Уперев пристальный взгляд в стол, Роттер сжал кулаки.

— Каким образом вы получили эту информацию, Снегов? Он был пропущен полосами контроля.

— Системы опознания не работают. Его разум точно восстановлен после смерти бойцами Хакая. Трудно заметить, что его память открыта Хакаю.

— Но этот офицер ни разу не был подвержен обратимой смерти за границами территорий РССР.

— В последний раз он был подвержен обратимой смерти у границ четвертого укрепления Борграда, граничащего с территориями укрепления Вэй-Чжен. В действительности — его смерть была необратимой. Этот офицер подделан бойцами Хакая.

— Он обнаружен в результате проверки по полному совпадению личных данных с системным личным блоком?

— Его проверили. Но прежде — я «увидел» его в штабе.

— Увидели, Снегов?

Роттер не поднял сосредоточенного, опущенного к сжатым кулакам, взгляда в визуальной проекции, но я различил тень этого действия в проекции общих излучений.

— Теперь я «вижу» четче, чем прежде.

— Мне было доложено, что вы способны видеть фоны с точностью техники, различая невидимые нам лучи.

— Вайльдер дал вам точные сведения.

— Он считает, что вы способны прочесть закрытые излученные мысли, память в процессе работы.

— Частично. Не все фоновые сигналы открыты мне, коды сложны.

— Вы способны прочесть жесткую память без помощи техники?

— Частично.

— Вы способны осветить память. Теперь я вижу, что ваш разум испускает мощное излучение. Оно подчинено вам?

— Подчинено.

Роттер распался у меня перед взором по всему видимому, по всему невидимому спектру. Я вижу другие проекции, но мне не ясно их значение. Я отделяю зоны испускаемого инфракрасного излучения от отраженных ультрафиолетовых лучей. Отделяю поле периферической нервной системы от поля центральной. Но коды высокочастотных излучений проходят с высокой частотой, теряясь во времени. Отображение пропадает, проекции, расщепляясь, исчезают.

— Снегов, что с вами?

— Излучения.

— Что с вами? Вам дурно? Я не могу декодировать часть вашей передачи, Снегов.

Роттер поднялся из-за стола. Частота его передачи растет. Мне нужно успокоить его.

— Снегов, что значат эти формулы? Распределение сил? Я не понимаю вашей передачи. «Защитники» здесь, они декодируют.

Я поднял руку, пресекая его действия. Поднялся из-за стола. Горный еще ждет у дверей, он смотрит мне в спину с неисчислимых расслоенных проекций, меняя лица. Я стою один в лучащемся всем спектром коридоре. Подношу заряженный шприц к браслету.

— Что вы колете, Снегов?

Роттер застыл у меня за спиной с требовательно протянутой ко мне рукой. Я вложил пустой шприц в его открытую ладонь.

— Вы травитесь тяжелыми металлами?

Вайльдер, все время находящийся в зоне мысленного восприятия, вошел в зону визуального восприятия.

— Эти элементы давно необходимы ему. Смотрите.

Вайльдер отключил световые панели, теперь в темном коридоре его бледное лицо освещено только мной. Роттер молча сложил на груди руки, опустил голову, по его фону прошел неясный мне сигнал.

— Вы давно излучаете видимый спектр, Снегов?

— Прежде этого не было.

— Что с вами произошло?

— Это кодовые перестройки. Это высшая ступень. Это конец.

— Я понял, Снегов.

— Да или нет?

— Да, Снегов. Вы можете рассчитывать на наши армии.

— Теперь я должен идти.

— Нам предстоит определить ступень повышения контроля безопасности.

— Не сейчас. Я передам вам Горного с его личным блоком. Я должен быть в Ясном. Сейчас.

Запись № 5

04. 01. 1001 год Эры Порядка 06:00

Ясный затих перед рассветом. Зал пуст. Через час будет созван в срочном порядке Совет. Но сейчас я здесь один. Я закрыл глаза, которые привык держать открытыми, несмотря на то, что они слепы. Это похоже на сон, на память о сне. Мой разум переключен на другой режим работы, окружающее блекнет, тускнеет в сознании. Но от этой темноты, обступающей меня, исходит поток частиц. Нет, я здесь не один. Приглушенный свет отражен подобием лица. Это израненное лицо знакомо мне, только я не вижу глаз, в мой разум вперились пустые глазницы. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Ясный замер сном в предрассветной тиши.

Но он здесь — Яров. Он здесь, в Ясном. Он, погибший в Вэй-Чжен, в укреплении, все подступы к которому перекрыты отрядами штурмовиков СГБ, перекрыты Взоровым по моему приказу. Я развернул проекцию Вэй-Чжен. Укрепление погребено мраком, тишиной. Догорают, дымятся иссушенные огнем травы под черным снегом, взошедшим тяжелыми тучами к шпилям башен. Под пеплом, устлавшим территории крепости, едва различимы очертания убитых в бою солдат, обглоданных огнем зверей, обугленных крыс. Взоров исполнил приказ точно. Теперь приказ исполняют тьма, холод, голод, опустошение. В Вэй-Чжен нет жизни, не будет тени жизни. Но он здесь. Я вышел из-за стола, призывая «защитника».

— Транспорт. Сейчас.

Я лечу над Ясным. Восток обагрен восходящим солнцем, затмевающим зарево над крепостью Вэй-Чжен. Солнце топит в крови черные столбы дыма пожара, гася всполохи боя покоем смерти. Оно озаряет белые здания Ясного, стекая по ним, как кровь жертвы, брызнувшая в лицо убийцы. Оно восходит, заливая мои холодные руки красными лучами, заливая мои холодные руки остывающей кровью.

В тишине над Ясным нет ничего. Чередой сменяются чужие лица, вычерченные отраженным светом, чередой сменяются чужие мысли. Его нет. Теперь я не уверен, что он был, что он не явлен одной моей памятью.

Память. Она почти стерта. Последние обрывки встают передо мной с четкостью яви, исчезая безвозвратно. Это видение — только подобие сна, отображающего подобие яви. Оно исчезло с разрушенным кодом, со стертой памятью. Но я буду искать его. Я знаю, что Яров придет ко мне, если он — не мой сон. Он придет убить меня, если он жив. Он отомстит мне с бесстрашием, с которым служил.

Запись № 6

04. 01. 1001 год Эры Порядка 11:00

Я покинул зал, оставляя за его запертыми дверями их немую ненависть, их страх. Ненависть, страх. Эти обозначения я обязан помнить отчетливее других. Их мне забыть не позволят. Теперь меня окружает забитое злое молчание. Я утвердил власть, но удержать ее будет труднее. Сейчас еще действуют силы инерции, но скоро мне будет нужно применить силу для преодоления сопротивления.

Информация. Молчаливый страх моих офицеров отнимет у меня объективные данные. Я способен видеть память, мысли людей, но не способен понять их, как люди. «Защитники». Они подчинены мне, но они чужды человеку, как я. У меня будут все данные всей техники системы, но не будет никаких данных никаких людей. Не приемлемо. Мне нужен человек. Офицер, который будет видеть людей, как я, определять, как «защитник», понимать, как человек. Офицер, который будет подчинен мне, но не лишен воли передо мной. Он будет у власти, но в тени. Он будет смотреть в свет из тьмы, невидимый, но всевидящий. Человек, созданный не человеком. Я видел его модель, его корпус в проекте, когда искал готового к запуску офицера S12. Тишинский. Я потерял тень, облаченный светом. Тишинский станет моей «тенью». Его нейропрограммы будут прописаны мной под контролем Центрального Разума РССР. К его телу, к его программе будут допущены одни «защитники». Сейчас никто не бросит тень на мою озаренную светом власть, но скоро моя власть бросит тень на всех. Я буду править только в свете, но во мраке будет править моя «тень». Не друг — не враг. Только «тень».

Я остановился в темном коридоре, сжав цепенеющие холодом руки в кулаки. Он здесь. Теперь он всегда виден мне, издали. Но сейчас он рядом. Мне в спину смотрят пустые глазницы, кривится злобой изувеченное грубыми рубцами лицо. Я стараюсь рассмотреть его, но он не четок. Здесь темно, мне виден только его общий фон, искаженный мучением.

— Вы мертвы, Яров. Вы только проекция, данная мне отмирающей памятью.

— Зачем тогда вы обращаетесь ко мне?

— Я не уверен. Вы погибли в Вэй-Чжен по данным СГБ.

— Теперь вы не верите и СГБ?

— Единовластный правитель один. Он не имеет права верить ни одному.

— Если вы не имеете права верить никому, то никто не имеет права верить вам.

— Я не верю никому, но мне верят все.

— Не я.

— Вы верите, Яров.

— Не теперь.

Я обернулся к нему, наводя на него глаза по его мысленному сигналу. Теперь с его пустыми глазницами, мне в глаза смотрит дуло тяжелого боевого излучателя. Я сдержал его разум, его руку моей волей — он не спустил луч, но не опустил оружие.