три года - яшка казанова

какую мне рифму пристроить к слову «тобой»...

какую мне рифму пристроить к слову «тобой»может быть, маленький город типа тобольска?там поселиться, поклеить в квартире обоиновые светлые – миленько, но неброско.

или, как это свойственно мне, «та боль»?сон у друзей на простынках, не мятых сексом,резкой полное отвыкание от «домой мне»,резкое полное привыкание к «по соседству»

непостоянному, рваному, дикому… или «бог»?что может быть ближе к тебе по сути?запертый в шкаф, мой надоевший любовник,август швыряет футбольный с криком «пасуйте!»

я плохо играю. щиколоток хандрозне позволяет мне двигаться слишком бойко –сентябрь победил, румяный живой подросток!кусками мозаики рифму ищу с «тобою»,

режу ладони осколками, будто кай,«вечность» выкраиваю из серебра и ситца.пью горячительное, чтобы остыть – помогает,лижет желудок, рыжее, как лисица,

совокупление виски и табака,жжет, самое нежное переводя в закладки;свежая осень раскалывается по бокалам,распространяя запах по комнате. сладкий

дурман духов дополняет мой натюрморт.найдена рифма и тут же проглочена. меломмечено все в моей тесной тугой каморке:коснись меня пальцами – останусь на пальцах...2005/08/31

спрячь меня между пальцами, как наперсточник – шарик...

спрячь меня между пальцами, как наперсточник – шарик.у меня не осталось бензина внутри ни капли.жизнь – потешный вокзал, состоящий из провожанийголубых вагонов с летящими особнякамиза окном. очевидно, мой поезд без остановок,опьянев от собственной скорости, жжет пространство.курит опиум в тамбуре старенький казанова,языком катая по нёбу десятки «здравствуй».будто воспоминания, каждое из которыхв память врезалось так, как в плечо врезается лямкабельевая, белая, шелковая. итогомостается одно – сидеть себе и калякать.

одиночество – это, то что не сунешь в верхнийящик письменного стола, отложив до завтра.за окном корабли. корабли покидают верфи,пополам переламывая путь от себя – на запад.одиночество – это то, что не спрячешь в сумку,не уместишь в бокале, даже добавив вермут.я смотрю на кожу, любуясь ее рисунком,состоящим из тонких переплетенных венок,из дорожек, ведущих к сердцу по лабиринту –вот пройти бы каждую, занять бы себя на годы,а у самого пульса, у самой кромочки ритмаобнаружить ребенка теплого и нагого.

ты не спросишь, а я не отвечу тебе, пожалуй,отчего так болезненно детство во мне икает.жизнь – потешный вокзал, состоящий из провожанийголубых вагонов с летящими особнякамиза окном.2005/09/01

и веки мои придут в норму...

и веки мои придут в норму,и вены мои впадут в море…все будет новым, таким новым,ептвоюмать! по последней моде.

шарфик на шею петлей тесной,жидкий шафран по глотку в глотку.психую, жду результаты теста –а вдруг удалось укусить локоть (?)

жестокость – как способ прослыть сильной;железность – как способ простыть насмерть.гарсон, принесите еще сидра,побольше! ну что это? курам на смех!2005/09/05

моей болезни полгода уже. она...

моей болезни полгода уже. онаничем не лечится. воскликнет любой местный житель –вода в округе чем-то заражена,не пейте ее, пожалуйста, воздержитесь!

а я глотаю, себе обжигая грудь(у этой воды есть привкус вина и сажи),чтоб каждую ночь ночь вступала со мной в игру –в молчанку. ну-ка, кто первое слово скажет?

второе кто сумеет не догово…?кто сможет уснуть, запирая себя на ключик,как старый сундук с паранойей? и кто когочему-то особому за ночь эту научит?

ведь если резать, то сразу наверняка,а у меня не хватает ни сил, ни слов, ни желаний!столицу поясом верности держит МКАД,не позволяя на градус от ожиданий

отпихиваться, доверив постам ГАИконтроль за движеньем в пределах кольца. напрасносебя я воображаю мустангом иотчаянной иноходью выруливаю на трассу.

ведь если стреляться, то сразу и наповал,минуя дуэли, оставив спать секундантов…мой внутренний мальчик нелеп и аляповат,он вовсе не может не биться, не рваться куда-то,

не жить каждый день без оглядки на то, что до,что после, не плакать, когда ему больно и страшно;порывы его удерживая с трудом,кусаю губу до дырочки – привкус сажи,

но я опять целую тебя в лицо,стараясь восполнить отсутствие сна и йода;ты знаешь, твои глаза отражают солько мне близлежащего чистого водоема.2005/09/08

ты стала моим ювелиром. пускай...

ты стала моим ювелиром. пускайзавидуют мне драгметаллы и камни.ты режешь меня. под твоими рукамия мягче, чем воск, я тревожней песка.

ты режешь меня прихотливо, ужек ландшафта особенностям привыкая.ты режешь меня. под твоими рукамия плачу, как лед, нагреваюсь, как жесть.

ты режешь меня, проводя по нутру –прозрачнейший надфиль коверкает ткани.ты режешь меня. под твоими рукамия полуживотное и полутруп.

ты режешь меня аккуратно. прости,что это досталось тебе. увлекаясь,ты режешь меня. под твоими рукамия – жаркий сирокко, ребенок пустынь.

ты режешь меня: твой узор на плече...твоя монограмма на каждой из камер...ты режешь меня. под твоими рукамия – струнные: скрипочка? виолончель?

ты стала моим ювелиром вчера.как это кроваво. и как это мило.себе повторяю три тысячи раз:ты все-таки стала моим ювелиром!2005/09/15

я дарю тебе утро, его мягкокожую варежку...

я дарю тебе утро, его мягкокожую варежкус шелковистой подкладкой, расшитой обертками снов –ты красиво и медленно передо мной раздеваешься,не снимая одежды. тумана бульон, как мясной,только чуть понаваристей: люди, деревья, троллейбусы,жигули, москвичи. и москвички различных пород,словно гладкие кошки, сбежавшие в поисках лесбосаиз египетских пальцев. и женщина, за поворот,уходящая так, будто вовсе сегодня не пятница,будто вовсе не осень, и будто совсем не москва.тень моя за тобой, как фата, как собака, как пьяница,как ребенок ночной в белоснежных махровых носках.тень моя за тобой, прикрывая тылы и от засухизащищая тебя. будь со мной не равно будь моей?

аккуратно и жадно по косточкам тело обсасывать,как тропинку прокладывать, как по-пластунски по ней…

я дарю тебе утро, его мягкокожую варежкус шелковистой подкладкой, расшитой обертками снов –как красиво и медленно ты надо мной издеваешься,не снимая с курка указательный пальчик.2005/09/19

мы дети-цветы. у нас сломаны стебли. и листья...

мы дети-цветы. у нас сломаны стебли. и листьяокрашены в нежно-бордовый обилием вен,насыщенных так, что любая готова пролиться.мы дети-цветы, нас легко не заметить в траве.

легко, не заметив, на нас каблуком напороться,срывая с нас кожицу, мясо втоптать в чернозем.мы дети-цветы, мы отчаянны, как полководцы.мы сладкую снежную сказку в запястьях везем.

она, как любовь, безусловна, как секс, многолика,как страсть, горяча и, как боль, приучает к врачу.мы дети-цветы. мы содержим ее миллилитры,играем с ней в шашки, всегда практикуя ничью.

и каждый желающий может взорвать нас зубами,чтоб тронуть глоток этой сказки, как сперма, густой.мы, дети-цветы, очень рады подобной забаве,мы – первое блюдо обеда, мы руки на стол

ладонями вверх, затянув выше локтя манжетырубашек, крахмаленных горничной города пи,кладем, обнажаясь, чтоб нашим возлюбленным жертвамудобнее было впиваться и сладостней пить

сквозь трубочку? лед добавляя? как будет угодно!мы дети-цветы, мы послушны, покладисты ипрекрасны... ты видишь мое неприкрытое горло?в нем комом беспомощным сказка другая стоит.

она для тебя. я немного ослаблю ошейники голову чуть отклоню, приглашая почтивойти в меня ртом глубоко-глубоко. неужелиты снова откажешься милым визитом почтитьмое неприкрытое горло? подумай! там вкусно!там сказка, которой язык не касался ничей!

мы дети-цветы. мы себя превратили в искусство,поверив, что это спасет от бессонных ночей.2005/09/19

ты разделишь со мной день саднящего сердца?..