Труп на балетной сцене - Эллен Полл

Стремясь казаться как можно незаметнее, писательница вжалась в стул, а Рут опустилась подле нее на колени.

— Спасибо, что пришла, — прошептала она.

— Перестань, — отозвалась Джульет. — Ты же знаешь, я готова даже заплатить, только бы не писать.

— Патрик объяснил тебе, чем мы занимаемся?

Джульет кивнула.

— Я хочу, чтобы этот дуэт передал всю злобу мисс Хэвишем и в то же время ее неспособность видеть в Эстелле личность, ее нарциссизм. Понимаешь? — начала Рут. — Чтобы стало ясно, насколько Эстелла зависит от нее и зависела всегда. Словно забитый ребенок, который больше ничего не видел в жизни.

Рут продолжала говорить, время от времени обращаясь к либретто, которое накануне поздно вечером переслала Джульет по факсу. Па-де-де она поставила как можно раньше: чтобы продемонстрировать приму и придать ясность основной теме сюжета. Но теперь все казалось ей статичным, Рут не знала, что делать, и от этого приходила в отчаяние.

— Мертвая точка, — заключила Джульет, — не может служить для развития повествования.

— Верно! — подхватила Рут, словно ее осенило. — Эпизод ни к чему не привязан. Не исходит из предыдущего и не ведет к последующему.

Собственное мрачное определение возымело на хореографа обратное действие: Рут отыскала решение и вздохнула с облегчением.

— Нужно, чтобы за всем этим наблюдал Пип! — воскликнула она и вскочила на ноги.

Сначала принялась танцевать одна, затем привлекла Патрика, заставляя того играть партию Эстеллы. Джульет с изумлением смотрела на Рут: она ни разу не видела, как подруга творит, и ей показалось, что новые комбинации движений возникали сами по себе.

— Антон, встань здесь! — распорядилась Рут после трех или четырех минут кружения, подпрыгиваний и скольжения с Патриком и указала место. — Многого не требуется: сделай вид, что внимательно смотришь, словно подглядываешь сквозь французское окно. Луис, — повернулась она к пианисту, — начни с двадцать четвертого такта.

Глядя из коридора через окошко, Джульет не видела того, кто сидел за роялем. Но теперь пианист оказался у нее перед глазами — сухонький мужчина среднего возраста, в толстых очках с «печеночными» пятнами на руках, лице и на коже под редеющими седыми волосами. Он не отрывал ловких пальцев от клавиатуры и тем не менее производил впечатление суетливости. Его одежда была безукоризненно свежей и более официальной, чем у всех остальных. Обозначая начало каждого такта, он энергично кивал головой.

— Анданте, — уточнила Рут, воплощая в движения свои идеи и бросая Патрику: — Теперь попробуй поворот. Нет, не так, откинься на меня.

Тем временем Антон, как его просили, поднялся, подошел к стоявшему у окна похожему на песочницу низкому деревянному ящику, окунул внутрь по очереди обе ступни и быстро потер обо что-то внутри. Затем раскинул руки, но прежде, чем занять указанное Рут место, скакнул с одной ноги на другую и сделал быстрый пробный оборот. Несколько мгновений наблюдал, как она работает, потом пригнулся, словно подглядывал за танцующими из-за забора. На лице появилось выражение живого любопытства, каждое пожимание широкими плечами, каждый подъем груди говорили о неподдельном интересе. Джульет сразу почувствовала, насколько права Рут: сцена урока мисс Хэвишем окрасилась напряженностью и динамичностью, которых не хватало до этого.

После каждой серии движений Рут спрашивала: «Всем ясно?» — и оборачивалась к Лили и Кирстен, которые сначала наблюдали, а затем стали пытаться воспроизводить то, что делала она. Харт Хейден встал и занял место vis-a-vis Лили. А Кирстен расположилась соответственно напротив Антона. Хейден, немного поразмыслив, не стал пригибаться, а изогнулся вбок, словно прячась за рамой французского окна. И хотя его лицо не выражало больше ничего, кроме сосредоточенности профессионала, возбуждение подсматривающего человека сквозило в каждом движении руки или ноги.

В нескольких ярдах от них Электра Андреадес и кудрявая жилистая Мери Кристи тоже повторяли, хотя и не так уверенно, урок Рут и Патрика. Джульет не могла представить, как танцовщикам удается запомнить переливающиеся друг в друга движения, но они их воспроизводили. Видимо, сказывалась тренировка, как у актеров, которые способны моментально схватывать импровизацию режиссера.

Пока Рут продолжала работать, снова и снова возвращаясь к началу двадцать четвертого такта, Джульет обратила внимание на единственного в репетиционной человека, который остался сидеть на стуле. Это была пожилая, одетая во все черное, худощавая дама. Черное трико, броская черная юбка на бедрах. Она держалась очень прямо. То, что эта женщина некогда была балериной, было ясно не только из ее одежды и осанки — об этом свидетельствовали забранные в пучок длинные, хотя теперь уже седые волосы. На ее коленях покоился планшет с зажимом, правой рукой она держала карандаш, красивые темные глаза сосредоточенно наблюдали за тем, что делала Рут. Время от времени она отводила от хореографа властный взгляд и делала пометки на листе бумаги. Впоследствии Патрик представил ее: Викторин Вэлланкур танцевала в парижской Гранд-опера. Уже много лет мадемуазель Вэлланкур состояла главным балетмейстером в студии Янча и присматривала за теми, кто работал с танцовщиками. Лили Бедиант была ее личной протеже. Патрик добавил, что Викторин следит, чтобы энергичные движения, которых требовала от своих подчиненных Рут, не перегружали связочный аппарат и не причинили травмы ее уже зрелой воспитаннице и, естественно, другим артистам. По замыслу Рут все выступали в балетках, что не совсем соответствовало характерному стилю танца.

Наконец творческая активность Рут пошла на спад, она оставила Патрика и принялась отрабатывать движения с Кирстен и Лили. В этот момент Викторин поднялась. Поскольку Джульет все еще смотрела на нее, она успела заметить, насколько медленно двигалась женщина и как она поджимала губы — либо от боли, либо от напряжения. Тем не менее мадемуазель Вэлланкур уверенно подошла к Патрику, который, присев на корточки, сделал пометку в своем блокноте и уже снова наблюдал за Рут. Викторин многозначительно подняла бровь. Патрик быстро обернулся, посмотрел на висящие над дверью часы и почтительно кашлянул. Рут не обратила внимания. Патрик еще подождал, затем встал, приблизился и тронул ее за руку.

Рут сердито вскинула голову, и Патрик снова кивнул в сторону часов. Ее выражение изменилось. Позднее Джульет узнала, что профсоюз назначил обязательный перерыв, время которого как раз подошло. Нахмурившись, хореограф распустила танцовщиков на пятнадцать минут. Воспользовавшись паузой, артисты расслабились, потянулись. Одни начали сплетничать, другие прохаживались по невероятно душному залу, кто-то вышел, кто-то достал из рюкзачков бутылочки «Эвиан», кто-то отломил кусочек от крохотной морковки. Большинство, как показалось Джульет, начали сморкаться: балерины — скромно, мужчины — энергично, и она отметила про себя: не забыть забежать в аптеку купить что-нибудь противогриппозное. Судя по тому, что все здесь ходили, уткнувшись в платочки носами, это место представляло собой настоящий рассадник бацилл. Кроме того, танцоры постоянно касались друг друга. И не только во время танца (что им, естественно, полагалось), но и в остальное время — прохаживаясь, переговариваясь, здороваясь и прощаясь. Здесь был правилом любой контакт плоти: поцелуи, поглаживания, массаж, тычки и щипки. Джульет ужасно не хотелось заразиться, и она инстинктивно скрестила на груди руки и засунула кисти под мышки.

Она думала, что Рут снова захочет посоветоваться с ней, но та продолжала работать и, призвав к себе Патрика, насиловала помощника даже без музыки во время официального перерыва. К ним присоединился Харт Хейден и занял в стороне позицию Пипа. Рут, судя по всему, оценила его великодушие, потому что между взрывами пробежек косилась на лицо танцовщика, словно именно на нем искала тайные знаки, как повернуть сюжет дальше. Харт будто не возражал, что с ним обходятся как с предметом. Выражение лица оставалось настороженным, но абсолютно бесстрастным, будто он служил моделью, а Рут писала с него полотно. Но через несколько минут, по мере того как она ставила ту часть сцены, где Эстелла попадает под чары мисс Хэвишем и двигается словно в сонном забытьи, изменил позу и принялся копировать ее движения, давая понять: настанет время, когда мисс Хэвишем возьмет в свои руки и Пипа.

— Хорошо, Харт, — похвалила Рут после получаса непрерывных движений. — Обрати внимание, Патрик. Вот так и надо.

Джульет взглянула Хейдену в лицо, и ей показалось, что на его обычно подчеркнуто безразлично сжатых губах появилось подобие улыбки. Через мгновение в репетиционную вернулся Антон, и Рут попросила Харта показать ему новые па. Тем временем сама Рут опустилась на пол и, стараясь восстановить дыхание, согнулась, едва не касаясь лбом голеней. Для своего возраста она сохранила прекрасную форму, но жизнь в танце предъявляла телу жесткие требования. Джульет дала подруге минуту, намереваясь потом подойти и предупредить, что уходит. Она не думала, что оказала подруге великую услугу, — напротив, посещение студии Янча ей самой доставило удовольствие. Но теперь настало время возвращаться к своей работе. Еще не было и двух. Если немедленно отправиться домой, можно успеть посоветоваться с помощницей Эймс по поводу текста своей лекции «Чтение и фантазии», которую в следующем месяце предстояло прочитать на собрании Ассоциации университетских кафедр фольклора и мифологии, а затем, до конца дня, написать три или четыре страницы. Джульет наклонилась над Рут.