Паритет интересов - Николай Александрович Живцов

– За это его и прозвали непотопляемым, – глубокомысленно заметил Тишков.

– Непотопляемый он из-за своих связей. Знает, с кем надо дружить, – некорректно высказался о заместителе начальника управления МВД по кадрам Назаров.

– Это вы, Петр Павлович, намекаете на Свиридова, что недавно в горком перешел? – ухмыляясь, поинтересовался Тишков.

– Товарищи, товарищи! – призвал всех к порядку Исаев, пресекая обсуждение главных лиц города. – Переходим к следующему вопросу. – Полковник окинул всех строгим взглядом. Убедившись, что подчиненные вняли его предупреждению, он положил перед собой несколько листков бумаги, скрепленных скрепкой. Сидевшие рядом разглядели, что это копии. – Наставление за подписью самого министра, – озвучил он название документа.

Все присутствующие напряглись. Подобного рода акты, как правило, содержали фантазии руководства на тему, как тому видится эффективная работа следственного аппарата.

– Здесь говорится… – смочив горло водой из стоящего рядом стакана, начал объяснять Исаев. – Давайте я лучше это зачитаю, – оборвал он себя на полуслове и, поправив очки, обратился к документу: – «При назначении меры пресечения следователям МВД необходимо руководствоваться нормами уголовно-процессуального кодекса, а также принципами разумности, законности и гуманизма».

– Чем, чем? – переспросил Назаров.

– Гуманизма, – сверившись с текстом, повторил Исаев и продолжил зачитывать наставление: – «Мера пресечения не тождественна мере наказания за преступление. Она призвана пресечь потенциально вредную деятельность обвиняемого и не дать ему помешать следствию и скрыться от правосудия. Только в таком значении ее следует применять». – Полковник прочистил горло, вновь отпил из стакана и завершил уже своими словами: – В общем, тут сказано, что заключение под стражу не является единственной мерой пресечения, предусмотренной УПК. И что следственные органы неправомерно не применяют такую меру пресечения, как залог. Также в документе указана наша область в качестве примера и упомянут – разумеется, без имен – тот случай, что имел место быть в начале сентября в Индустриальном районе… – Исаев кивнул в сторону Головачева, и взгляды коллег скрестились на закаменевшем лице подполковника. – Когда следователь применил к ранее не судимому, но имеющему хроническое заболевание лицу залог. – Исаев вновь, поправив очки, уткнулся в бумаги. – Здесь сказано, что «это яркий пример законности, разумности и гуманизма», – зачитал он.

В кабинете установилась тишина, все осмысливали услышанное. Головачев массировал сердечную мышцу, стараясь не замечать завистливые взгляды коллег, и размышлял о том, что уже ничего не понимает.

Его мыслям вторил Назаров.

– Сперва приказ о вежливом обращении с преступниками, затем требование соблюдать их права, – нарушив всеобщее молчание, посетовал тот. – И вспомните еще о затеянном министром противостоянии с судейскими, когда он добивался, чтобы те назначали условное наказание. Сейчас еще и залог в качестве меры пресечения требует применять. А как вам эти комиссии? – Он потыкал пальцем в лежащую перед ним копию распоряжения. – Первая по борьбе с рецидивной преступностью и вторая по трудовому и бытовому устройству освобожденных из ИТУ. На МВД теперь еще и заботу об уголовниках списали! – Обведя всех возмущенным взглядом, Назаров задал философский вопрос: – К чему мы придем?

– Не все так плохо. – Исаев взялся урезонить критикующего министра подчиненного. – Щелоков еще и зарплаты увеличил, престиж нашей службы поднял. И главное, это при нем был создан при МВД следственный аппарат, где мы с вами, Петр Павлович, служим.

– Далеко не все разделяют либеральные взгляды нашего министра, – недовольно пробормотал Назаров. – И там тоже. – Он поднял указательный палец.

– Так что, теперь залог надо применять? – не обращая внимания на разгорающийся спор между начальством, вклинился коллега Головачева из следственного отдела Ленинского района – седовласый мужчина в звании капитана.

– Надо, но только если такая мера пресечения является самой разумной в данном конкретном случае, товарищ Харитонов. – Довольный, что неудобного Назарова перебили, поспешил ответить Исаев.

– Как-то это все расплывчато, – покрутил ладонью Тишков.

– Я еще не закончил, Семен Варленович, – шикнул на своего заместителя полковник. – Залог применяем по аналогии с тем, как это сделали в Индустриальном районе, – полковник вновь кивнул в сторону Головачева, – раз уж этот случай был отдельно упомянут в наставлении. То есть только в отношении ранее несудимых. Кроме того, подозреваемый или обвиняемый должен иметь серьезные проблемы со здоровьем. Ну и, в-третьих, все же применяем эту меру пресечения только в исключительных случаях. Так понятно? – обвел подчиненных взглядом начальник областного следственного управления, дольше всех задержавшись на своем заме.

– Постановление о применении меры пресечения в виде залога мы, понятное дело, раз велели, вынесем. Но утвердят ли его прокуроры? Ведь правовые акты министра МВД для них не являются обязательными, – вместо ответа на заданный начальником вопрос поинтересовался Назаров.

– Не будут утверждать, будем обращаться в суд, – веско заявил Тишков и преданно посмотрел на начальника.

– А прокурорские следователи залог применять будут? – вновь обратил на себя внимание Харитонов.

– Скорее всего, нет. У них и статьи потяжелее наших, да и, насколько я знаю, генеральный прокурор им никаких наставлений, как нам министр, не присылал, – ответил Исаев.

Все прозвучавшее на сегодняшнем совещании Головачева озадачило. Сперва запретили применять залог, а ему, как начальнику излишне ретивого следователя, пришлось целый месяц выслушивать гневные отповеди из управления. Сейчас разрешили, да еще и велели применять опыт следственного отдела, который он возглавляет. Когда он услышал, что его следственный отдел ставят в пример на министерском уровне, его пульс участился, а с левой стороны груди защемило.

Сразу вспомнился молодой сотрудник с необычной фамилией, благодаря которому и произошли все эти волнительные события. Затем его память зацепилась за упомянутых на этом же совещании Шафирова и Свиридова, а дальше его мысли потекли в каком-то уж совсем странном направлении.

Он сопоставил то, что совсем недавно видел своего подчиненного в компании как Свиридова, так и Шафирова, и обстоятельства, при которых это произошло. В обоих случаях Чапыре угрожала опасность. Его ограбили, и тут же прибыл Свиридов, Чапыра попал в больницу с осложнением, и тут же его навестил Шафиров. Ну и что, что полковник лежал в соседней палате. Не тот человек Шафиров, чтобы просто так навещать какого-то лейтенанта.

И его просьба-приказ обеспечить Чапыре раскрытие серии преступлений также укладывается в эту канву рассуждений. Все указывало на то, что эти двое принимают участие в судьбе Чапыры.

Но что может связывать не самых последних лиц области с обычным милицейским следователем?

Насколько он помнил, личное дело Чапыры ничего интересного не содержало. Его подчиненный был обычным сиротой из провинции. Вот только на провинциала он совершенно не походил. Безупречный вид, хорошие манеры и умение себя подать присущи скорее горожанину, если не столичному жителю, причем из хорошей семьи. Эта непонятность настораживала и порождала неожиданные версии.

Головачев принялся искать общие черты во внешности Чапыры и этих двоих. На Шафирова Чапыра совершенно точно не походил. Если в первом доминировала южная кровь предков, то второй был типичным европейцем. На Свиридова? Головачев задумался, но тут же отбросил свое идиотское предположение. Если бы Чапыра был каким-то непостижимым образом связан родственными связями с этими двоими, то ему наверняка бы нашли