Разбуженная тигрица - Фела Смит

Его бесчувственность, ясно указывающая на то, что он за человек, глубоко запала ей в душу.

— Вы бы отправили его в тюрьму?

Еще один вопрос, который он нашел забавным.

— Конечно.

— Вы негодяй.

— Конечно.

— Это убило бы мою тетю. — Мысль эту Ариэль не собиралась произносить вслух, но не сдержалась.

— Ах, Ариэль, — голос Харрингтона звучал ласково, слишком ласково, — вы разбиваете мое сердце.

Брюс подошел к камину и, взяв маленькую фарфоровую безделушку, притворился, будто рассматривает ее, на самом деле продолжая внимательно наблюдать за девушкой.

Ариэль почувствовала, что вся дрожит, и чуть было не потеряла контроль над собой. Харрингтон вел себя так непринужденно, так небрежно, словно проделывал подобные вещи каждый день.

— Почему именно я, Харрингтон? — Ариэль намеренно обратилась к нему так, избегая называть его фамильярно по имени или уважительно, как того требовал его титул маркиза. Все, что она говорила, забавляло Харрингтона, и его плотоядная улыбка наводила на нее ужас.

— Почему вы? — передразнил ее он.

— Да, — выдавила она. Больше всего Ариэль было ненавистно доставлять ему удовольствие. — Почему именно меня вы решили осчастливить своим предложением?

— Ну, учитывая обстоятельства, предложением это назвать трудно. — Он с трудом сдержал невольную ухмылку. — Считайте просто, что я нахожу вас весьма привлекательной. И даже очень красивой.

Ариэль стало дурно при мысли, что он находит ее красивой. Было бы лучше, если бы он считал ее уродливой.

— И вы представляете для меня некий вызов, Ариэль. В прошлом вы пренебрегали мной. Мне пришлось найти способ, чтобы заполучить вас. Ваш дядя, скажем так, подвернулся очень кстати.

Харрингтон напоминал Ариэль избалованного ребенка, который не привык к тому, чтобы ему отказывали, ребенка в облике взрослого мужчины. Это делало его еще опаснее.

— У меня нет денег. — Ариэль отчаянно искала выхода из положения.

— Верно, — согласился он. — У вас нет денег и нет дома, потому что ваш дядя проиграл все это мне за игорным столом. Ваше состояние теперь принадлежит мне.

Эти слова взбесили Ариэль. Харрингтон заслуживал больше, чем просто презрение.

— Вы подлец, — кипела она от злости. — Я никогда не выйду за вас замуж.

Но эти слова были пустым звуком даже для нее самой.

Он посмотрел на нее, как на непослушное дитя, уличенное во лжи.

— Ну, Ариэль, у вас ведь действительно нет выбора.

Угроза была реальной, несмотря на фальшивую улыбку. Ариэль отчетливо прочитывала ее в его глазах, ощущала всем своим существом.

— Ради дяди я готова признать, что у меня нет выбора, — тихо сказала она.

«По крайней мере, сейчас», — тут же подумалось ей.

Харрингтон неприятно рассмеялся.

— Почему-то, моя дражайшая Ариэль, я не уверен, что мне следует вам верить. Ваши слова — это то, что мне хочется слышать, но ваши глаза… они говорят совсем другое.

Он подошел и встал перед ней, притягивая ее взгляд.

— Ваши кошачьи глаза… они говорят о том, что вы презираете меня.

Было очень трудно воспротивиться искушению;

— Да, я презираю вас. Можете в этом не сомневаться.

Он поднял руку и коснулся ее щеки. Ариэль отпрянула, но он схватил ее за руку и вернул на место.

— Я всегда получаю то, что хочу. Это вам лучше усвоить здесь и сейчас, моя дорогая. Мне нравится дикий огонь ваших глаз, но не доводите меня до крайности.

Ариэль дала ему звонкую пощечину, прежде чем успела что-либо подумать. По его лицу, словно облака по небу, пробежали тени сразу нескольких чувств. В комнате наступила тишина.

Он отпустил ее и, медленно потер щеку, на которой проявлялось большое красное пятно. Улыбка исчезла с его лица. В глазах его вспыхнула холодная ярость.

— Вас предупредили, Ариэль.

В этот миг она увидела перед собой охотника, вернее ту его часть, которая была более всего отвратительная ей: человека, убивающего ради удовольствия. «Я всего лишь еще одна добыча, еще один трофей для коллекции», — подумала она.

— Да, — произнесла Ариэль, — меня предупредили.

Соленые брызги океана, покачивание судна под ногами, хлопанье парусов, наполненных ветром, заставили Дилана спуститься вниз. Всегда он чувствовал одно и то же — волнение. Море было его жизнью.

Он думал о возвращении домой. Домой. По-настоящему у него не было дома очень долгое время. Его домом было море, а не Англия. Ему стало грустно, когда он вспомнил, что отца его больше нет в живых. Они никогда не были особенно близки, но как все же странно было сознавать, что Натаниэль Кристиансон больше не появится в Криствуд-Мэнор.

Граф Криствудский. Неожиданно Дилан понял, что унаследовал титул отца. Теперь он граф, теперь он лорд Кристи. Раньше только отец носил это имя. И хотя Дилан прекрасно осознавал особую почетность этого титула, ему все равно было как-то неловко.

Будучи вторым сыном, Дилан никогда не думал, что унаследует титул отца. Но его старший брат Роберт умер более девяти лет тому назад, вскоре после рождения своего первенца, Роберта-младшего. Это произошло после того, как Дилан ушел в море искать счастья. Или, может быть, его счастьем были эти поиски?

Отец умер, и теперь Дилан возвращается в Криствуд-Мэнор, к своему наследству и своему титулу. Он не был уверен, что готов отказаться от жизни, которую сам создал.

Нерасположенный, да и, возможно, не умеющий справляться со многими переживаниями, касающимися прошлого, Дилан искал уединения в своей каюте.

Маленькое помещение было теплым и приятным, запах дерева и кожи смешивался со свежим запахом океана. Вдоль одной из стен стоял большой письменный стол из мореного дуба с медными ручками, стершимися от длительного пользования. Пожелтевшие пергаменты всевозможных размеров были аккуратно скатаны и перевязаны бечевой. Каждый из них был предусмотрительно подписан, чтобы капитану не приходилось тратить время на поиски свитка, необходимого для прокладывания курса корабля по морю. Медная масляная лампа слегка покачивалась на крюке, вбитом в поперечную балку. Свет ее отбрасывал тени на ценное дерево, которым были отделаны стены каюты.

Рядом со столом стоял сундучок, крепкие кожаные ремни и пряжки которого были расстегнуты. Подвесная койка с опрятно заправленными простынями крепилась на противоположной стене. Умывальник, маленький кожаный стул и полки с аккуратно расставленными книгами завершали обстановку. Картины, висящие на стенах, придавали каюте особый уют. Плащи и шляпы висели на резной вешалке, прямо над дверью, а на полу манил ступить босыми ногами прекрасный персидский ковер с замысловатым узором.