Конан и призраки прошлого - Дункан Мак-Грегор

— К тебе просится некий Пелиас, повелитель, — протараторил десятник, переминаясь с ноги на ногу.

— Пелиас? — встрепенулся Конан. — Что ему надо… Тащи его сюда!

Дернувшись всем телом, что, вероятно, должно было означать почтительнейший поклон, Альбан стрелой метнулся за дверь.

— Только ласково, ишак и сын ишака! — прорычал вслед ему Конан, откидываясь на спинку кресла. Что же нужно этому Пелиасу? Короля связывали с магом вполне добрые отношения, но настороженность, которую он питал ко всякого рода чародеям, мешала зародиться настоящей дружбе: черные ли, белые ли маги — кто может заглянуть в их души? Кто может поручиться, что однажды белый маг не станет наичернейшим, а черный не решит завладеть всем миром? Нет, за тот уже достаточно долгий путь, который Конан прошел в этой жизни, он повидал слишком много превращений чистого в грязное, а грязного — в вонючую болотную гниль, и привык доверять только простым и ясным ему людям — людям! — таким, как он сам, как тот же Альбан, как Паллантид, капитан его Черных Драконов, как граф Просперо, как… Да мало ли их, преданных, честных, настоящих! Они не раз уже вставали с ним плечом к плечу в моменты смертельной опасности, не раз готовы были заслонить его собственным телом… А Пелиас… Кто его знает…

— О чем ты задумался, друг мой? Уж не обо мне ли? — высокий и стройный, седовласый маг появился неслышно, будто кошка. Поклонившись, он спросил соизволения присесть, и после короткого кивка государя вольготно расположился в кресле напротив.

— Каким ветром тебя занесло сюда? — вежливо осведомился Конан, делая знак возникшему в дверях слуге.

— Благодарю тебя, повелитель, я и в самом деле не отказался бы от глотка хорошего красного вина.

— Вино сейчас принесут, — поморщился король. — Ты не ответил на мой вопрос.

— О, прости, прости, друг мой. Путь был долог, я устал… Каким ветром, спрашиваешь? Западным, кажется… Но… — маг поднял руку, сожалением заметив, что Конан совсем не расположен к легкой беседе. — Но еще раз прости меня. Я вижу, тебя обуревают невеселые мысли?

— Ошибаешься, Пелиас. До твоего появления я чувствовал себя превосходно. Теперь же, клянусь Кромом, мое настроение улетучивается с каждым выдохом. Я не привык повторять вопрос трижды.

— И снова я должен сказать тебе — прости. Но, государь, я не хотел начинать серьезной беседы с первых же слов. Давай выпьем пару глотков вина — горло мое пересохло в пути, — и я немедля доложу тебе о цели моего визита.

— Пей, — кивнул король на второй серебряный кубок, принесенный расторопным слугой.

Пелиас наполнил кубок до краев, смакуя, сделал небольшой глоток, за ним еще, еще…

— Превосходно! Как говоришь ты, друг мой, «клянусь Кромом»?

— Я внимательно слушаю тебя, Пелиас! — потерял терпение Конан.

— Что ж… Дело, о коем я хочу поведать тебе, весьма и весьма серьезное… Знаешь ты или нет, но в конце каждой луны я смотрю на расположение твоих звезд, владыка. Это — первое мое действо. О втором и последующих я не стану тебе рассказывать, зная отношение моего государя к магическим представлениям.

— Зачем? — сумрачно нахмурившись, поинтересовался Конан. — Зачем ты смотришь расположение моих звезд? Тебе своих не хватает?

— О, друг мой, я не могу оставаться в неведении относительно твоей… жизни. Да, государь, именно жизни. Знаю, что в последнее время неспокойно текли твои дни, но серьезной опасности для тебя в том не было. Не было, поверь, иначе я появился бы здесь давно. А теперь… Опасность есть, и серьезная.

— Опять мятеж? В Тарантии?

— О, нет! Твоему королевскому благополучию пока не угрожает ничто. Скажу более: мирное время пришло в Аквилонию. Надолго ли — не отвечу, не в моих силах. Но войска твои могут предаваться веселью и доброму пьянству, если, конечно, пьянство бывает добрым… Что же касается жизни твоей, государь… Злоумышленник жаждет гибели Конана-Амры!

— Как ты сказал? Конана-Амры? Значит, злоумышленник знал меня прежде?

— Именно, государь! И чем-то ты ему тогда крепко насолил. Многие годы готовился он к мести, а опыт мой подсказывает: бойся тех, кто не спешит расправиться с тобой. Такие люди знают, что делают. В их мыслях нет ни ярости, ни гнева — только холодная ненависть, проникшая во все поры, въевшаяся в мозг и плоть…

— И мой такой?

— Точно такой, владыка.

— Хотел бы я поглядеть на него.

— Увы, это невозможно. Моего искусства не достанет показать тебе его лицо, назвать его имя… Только одно…

— Что же?

— Балаганы…

— Не пойму я тебя, Пелиас. Какие балаганы?

— Скоро праздник, друг мой?

— Да. Новый праздник, Митрадес, в знак благодарения Подателю Жизни. Люди устали от войн, я решил подарить им немного радости.

— Что доказывает еще раз твою мудрость, владыка. Так вот балаганы… Насколько мне известно, они собираются на Митрадес со всех концов земли?

— Ну, не со всех… Но пять-восемь должны прибыть…

— Твой приятель лицедействует в одном из них.

— Ты уверен?

Пелиас с улыбкой пожал плечами.

— Интересно… И в каком же?

— Пока не могу сказать, владыка. Пусть все балаганы окажутся здесь, в Тарантии. Тогда мы пройдемся с тобой и… еще кое с кем… И я, может быть — может быть! — назову тебе именно тот балаган, в котором он…

— Знаешь, Пелиас, я думаю, этот парень не стоит того, чтобы мы с тобой так переживали.

— Стоит, друг мой. Иначе ты не переживешь.

— Ну что мне может сделать какой-то лицедей? И вообще, за мою жизнь я накопил столько врагов, что если буду прятаться от каждого… Ха!

— Не спеши так говорить, государь. Таких врагов, как этот лицедей, у тебя либо мало, либо и вовсе нет — ушли на Серые Равнины. А чем опасен этот, я тебе объяснил.

— Звезды не поведали тебе, когда он желает меня угробить?

— А разве я не сказал? В праздник, друг мой, в самый праздник, в Митрадес…

В Митрадес… Хитро придумано! Площадь — огромное поле за южной стеной Тарантии — будет заполнена народом до отказа; по краям пройдут ряды базара, а в центре полукругом расположатся балаганы; высокий помост у самой стены предназначен для короля и его свиты — оттуда Конан и произнесет свое приветствие славным аквилонцам; перед помостом городская стража отгородит проход шириною в двадцать шагов: по нему парадом выступит сначала кавалерия, затем гвардия… Или сначала гвардия?

— Государь, ты звал меня?

Капитан Черных Драконов Паллантид, верный служака, тенью возник за спиной Конана, замер, ожидая распоряжений…

— Звал, — король задумчиво оглядел его, и вдруг промолвил такое, от чего Паллантиду, никогда не отличавшемуся особенной чувствительностью, стало дурно.