#Сказки чужого дома - Эл Ригби

– Постарайся приободриться, – не поднимая взгляда, посоветовал он. – Сомневаюсь, что мы сделаем что-то полезное, если ты будешь лежать и грустить. Вряд ли кому-то поможем.

Она кивнула. Ласкез заметил, что девушка разглядывает листы бумаги.

– Что?

– А ты…

Таура потупилась и дернула ухом.

– Да?

– Ты не мог бы…

Ласкез отлистал две страницы назад и нашел ту, где писал о лапитапах и дóги. Дальше были записи о барсуках, о Выпуске алопогонных, о Дѝте, но та – последняя под Кровом – привлекла его внимание. Внутри него словно натянулась струна.

– Сделай мне мышку. Как в детстве. Ты складывал такие здоровские игрушки из старой бумаги. Помнишь?

Он удивленно посмотрел на нее. Шпринг спряталась за собственные растопыренные пальцы.

– Ладно, не надо. Я так… чокнулась, наверное. Просто подумала, что это меня бы успокоило.

– Без проблем, – поспешил заверить ее Ласкез.

Он вправду делал бумажные фигурки: птиц, лодки, флюгеры и самолеты. Для Тауры один раз создал целый десяток разноцветных мышек, которых шпринг развесила на нитке у окна комнаты. Она обожала эти игрушки, пока однажды во время празднества Перевéяния кто-то случайно не подпалил гирлянду.

– Только вспомню, как…

Он не глядя вырвал два листа и начал складывать. Пальцы вспомнили нужные движения быстро, а еще почти сразу пришло чувство странного умиротворения. Первая мышь получилась белая: единственная строчка, «волки боятся рогатых зайцев», оказалась на внутреннем сгибе. Ласкез не сразу заметил, что испортил именно этот лист… а осознав, подумал, что, возможно, поступил правильно.

Вторая, бело-синяя мышь была густо исписана фактами о Такатане. Ласкез отогнул фигуркам хвосты, ручкой подрисовал носы и глаза. Поставил игрушки на стол. Таура тут же схватила их.

– Благодарю… они чудесные.

– Ерунда.

Ласкез тоже невольно улыбнулся. Она всегда казалась ему немного смешной – эта девчонка. Смешной, нелепой, но, наверное, лучше всех на свете подходящей для хмурой, вечно озабоченной, ответственной Тэсси. И эту девчонку нужно было как-то уберечь. От всего. Неизвестно, от чего именно, но надо.

Поезд громче застучал колесами. Кажется, ему нравилась горка, по которой приходилось взбираться. Потолочные огоньки, закрепленные на металлических штырях, слабо покачивались, бликовали золотым. Листы тетради были хорошо видны. Ласкез перевернул еще страниц десять назад. И еще десять. Вернулся далеко-далеко в прошлое, стал читать.

«В книгах люди идеальные. А ты настоящий. Живой. И дружишь со мной».

«Ну… какому взрослому это надо – дружить с глупым мальчиком, который даже разговаривать не умеет?»

«Я, наверное, даже не представляю себе, каково это – быть настоящим сыщиком. И жить в Большом мире».

Так они общались: Ласкез писал, Роним отвечал вслух. Отвечал на все. Сейчас, вспоминая, Ласкез удивлялся, как детектив находил ответы даже на несусветные глупости, вроде этих. Потеряв голос, а вместе с ним часть себя, Ласкез спрятался от мира за книгами. И смог выбраться только к этому почти чужому человеку. А выбравшись, лип так настырно, что сам на месте сыщика быстро бы себя послал куда подальше. Записи – разные, о разных вещах, – на самом деле говорили об одном: «Не бросай меня. Помоги мне. Спаси меня». Роним спас. Даже уехав и не написав ни одного письма.

– Он хороший. Тэсси не права.

Ласкез снова поднял глаза. Таура кончиком пальца гоняла мышей по столу.

– Что…

– У меня есть интуиция. Она работает. Мы же умнее вас, забыл?

Он благодарно улыбнулся, но так и не смог отвлечься от мыслей и воспоминаний.

Сейчас, с наступлением темноты, они казались особенно тревожными.

Они собирались читать очередной детектив. Ласкез едва высидел нудные уроки, наплел Тэсс какой-то ерунды про то, что собирается делать с мальчишками большую бумажную птицу, на которую будет ловить молнии. И, наскоро проглотив что-то на ужин, побежал со всех ног.

Влетев в читальню в третьем часу третьей вахты, он обнаружил, что Роним, откинувшись на спинку дивана, крепко спит. Книга лежала у него на коленях. На зеленой обложке виднелся знакомый силуэтный профиль: клыкастая морда с пятачком. Благородный офицер Пэртэ о'Лáно, сыщик-свинья. Название – «Дело Золотого Эшелона».

Бедняга Роним… Эта мысль уже не в первый раз закрадывалась ему в голову: серопогонный то-сѝн, Сиш Тавенгабар, – отвратительный тип. Ласкез часто слышал, что Тавенгабар повышает голос; можно было не сомневаться: отдыхать своим людям он не дает. Тем более… мальчик не был уверен, но ему казалось, что расследование – там, у чужаков, – не продвигалось. Вряд ли большой черный кот был доволен.

Ласкез подергал детектива за рукав, но спохватился: пусть спит. В конце концов, пока можно почитать другую книгу. Или эту, но самому. Подумав, именно так Ласкез и сделал: сел, взял грубо переплетенный томик и отодвинулся в угол дивана, забравшись туда с ногами. Пальцы пробежались по книжному срезу, потом неспешно перевернули первую страницу.

«На маленькой железнодорожной станции сегодня было тихо. Так тихо, что тишина заливалась в уши, словно вода. Но офицеру Пэртэ нравилась такая тишина».

Чтение быстро его захватило. Мальчик увидел изнутри большой золоченый поезд, где ехали самые богатые ло и ла из Галат-Дора. Услышал стук колес, а за ним – шаги по купе. В мозгу заработали маленькие шестеренки. Цепляться за детали – вот что нужно. Особый скрип ботинок, татуировка на руке или…

– Не надо. Не стреляй в них!

Вздрогнув, Ласкез уставился на пошевелившегося серопогонного. Роним сжал левую руку в кулак. Повернул голову в сторону. Лицо, поросшее щетиной, скривилось.

Роним?

Из горла мальчика не вылетело ни звука, зов прозвучал только мысленно. Он беспокойно завозился, подался ближе, вглядываясь и вслушиваясь. Детектив снова заговорил, горячо и быстро.

– Они не виноваты. Не надо!

Роним говорил что-то еще: отрывочные фразы, которые не получалось запомнить. Снова и снова просил. Ласкез, шевеля губами в тщетных попытках подать голос, тянул его за руку раз за разом, безрезультатно. Тогда он ударил серопогонного по щеке. Веки дрогнули. Ласкез отпрянул.

Лицо сыщика казалось застывшим. Как никогда усталым и осунувшимся, даже глаза заволокла вязкая грязная муть. Грудь вздымалась и опадала, взгляд блуждал по комнате.

Мальчик ждал, забившись в угол и крепко вцепившись в книгу.

Роним наконец более-менее пришел в себя и приподнял голову от спинки дивана. Глаза, постепенно проясняясь, остановились на Ласкезе.

– Проклятье ветрам… я напугал тебя?

Ласкез торопливо помотал головой, хотя на самом деле внутри что-то дрожало. Видимо, не только внутри, потому что Роним нахмурился. Выпрямился, придвинулся ближе. Пальцы коснулись волос.

– Прости меня. Видимо, совсем замотался. Даже не смог тебя дождаться.

Мальчик постарался улыбнуться. Выпустил книгу, развел руками, как бы отвечая: «Ничего». Серый детектив пару раз провел по его взъерошенной макушке и с явным усилием сделал вдох. Ласкез открыл тетрадь и написал:

«Иди спать».

– Да не бери в голову. Мы много работаем. И со мной бывает, что я отключаюсь.

«Ты всегда видишь такие сны?»

Роним посмотрел в упор. Ласкез не отвел взгляда. Нахмурился, копируя выражение лица сыщика.

– Я говорил во сне?

«Ты пытался кого-то спасти. Свою… семью?»

Мальчику было не по себе, но на самом деле он был рад возможности спросить. Все это время, все дни вместе Ласкез очень боялся простой вещи. Узнать, что у Ронима дома полно детей. Которые намного лучше, умнее, а главное…

…Родные. И говорят.

– Нет, Ласкез. Я просто слишком близко знаю смерть. Помню много страшных историй. Тем более страшных, что все они случились наяву и могут повторяться во сне.

Ласкез кивнул. Не зная, что еще сделать, он вытащил из кармана маленькую коробку леденцов и протянул сыщику. Тот негромко рассмеялся. Смех был спокойным, но каким-то надломленным.

– Благодарю. Но я не люблю сладкое.

Тогда он вынул из другого кармана пачку сигарет. Роним удивленно сдвинул брови.

– С ума сошел? Давай сюда, тебе еще рано.

Ласкез спрятал сигареты за спину и быстро написал:

«Это от старших. Они прячут всякие такие штуки, отдавая нам. У нас не ищут».

Роним с сомнением наклонил голову к плечу.

– Ты мне не врешь?

Мальчик насупился и тут же заметил, что взгляд серопогонного потеплел.

– Ладно, извини. Много успел прочитать?

Остаток вечера прошел как всегда. Как многие другие вечера после. Сон постепенно забылся, тем более все записи о нем делались карандашом и были стерты.

…Он лежал и смотрел на качающиеся светильники. За окном проносились мимо рыжие фонари. Пахло морем: Олень ехал вдоль самого берега, периодически подавая встречным собратьям гудки. Таура спала. Бумажные мышки стояли рядом с двумя стаканами в золотых подстаканниках. Шпринг начинала иногда возиться во сне, чудом не падая с койки.