Минск – Бейрут – неизвестность - Ирина Аффи

– Чтобы эта женщина исчезла и страдала так, как я сейчас.

«Не дай Бог тебе страдать так, как страдала и страдает она!» – подумал Имад.

– Тебе будет достаточно её исчезновения из твоего поля зрения? – спросил он. – Пусть уедет, закрой ей въезд обратно и всё. Ты больше не увидишь её никогда. Не бери грех на душу! У тебя нет доказательства измены.

Валид молчал, как будто не было больше сил ни думать, ни мстить, ни говорить. Он больше всего хотел бы закрыть глаза, потом открыть и понять, что это был сон. Что выстроенная им жизнь стоит незыблемой крепостью. Он всё всегда делал по правилам, обдумывал, старался. И был уверен, что в этом крепость его постройки. Сегодня всё рушилось. Он боялся позвонить родителям, спросить про Соньку, потому что понимал, не будет больше покоя и радости у его девочки. Никто и никогда не заменит ей Наташу, самую любящую и нежную мать. Да и зачем спрашивать, когда все ответы известны наперёд? «Все ли хорошо? – Нет. Не плачет? – Плачет. Ест? – Нет. Что-нибудь хочет? – Маму!» Он так любил своего ангелочка, что не мог этого слышать. Но сейчас надо думать не об этом. Его дело сейчас разобраться и наказать. Он мужчина!.

Имад видел, что Валид успокаивается, начинает думать. Понятно, что самое тяжёлое ещё впереди, но уже есть надежда, что он не наделает глупостей сгоряча.

Гость молча курил кальян.

Вошла Инна. Её бедную было не узнать, будто хозяйничала в чужом доме. Появился какой-то страх в глазах, она всё время поглядывала на Имада. Она боялась его!

Это страшно, когда чужая беда, как спрут вползает в твой дом, окутывает и душит покой и счастье, доверие и беспечность, которые наполняли его. Имад даже не мог обнять её сейчас. Надо было выдержать. Валиду так спокойнее. Он должен видеть в нём союзника, такого же мужчину – холоднокровного строителя жизни и счастья.

«Эта моя дурная, всё равно будет до конца сражаться за свою подругу. – думал он, наблюдая, как в процессе обдумывания ситуации у Валида меняется выражение лица. Не то чтобы даже выражение, а будто теневое оформление. Лицо то темнело, потом, чуть просветлев, опять начинало затягиваться. – Знать бы, что он там надумал! Но в любом случае надо сделать как-то так, чтобы против неё не сражался весь свет. Так что, терпи Инка меня такого, ради тебя стараюсь! Мне не особо важна дальнейшая судьба Наташи, хотя, чисто по-человечески, её жалею. Да и распоясалась ты совсем, мать! Ёлки на кухне, весь дом в гирляндах, на камине сапожки для рождественских подарков. Это при живом-то муже мусульманине!» Имад чуть сдержал улыбку. Перемены в его лице заметила Инна, нахмурилась, отвернулась. Совсем запуталась, бедная.

Нормальная домашняя суета с расстиланием скатерти (обязательный Иннин ритуал перед едой, она не признавала клеёнок) со звяканьем посуды, хлопаньем детей по рукам, чтобы не хватали со стола, подействовала на всех умиротворяюще. Все понимали неизбежность продолжения разговора и принятия сложных решений, но как будто договорились взять тайм аут, чтобы разобраться в себе и усадить готовых к аплодисментам тараканов в разгорячённых головах на свои места. Инне стало невероятно важно, как Настя держит вилку, что Никита не в той последовательности ест блюда и у него будет гастрит. Имад, казалось, поставил целью сегодняшнего вечера укормить Валида до полного переключения кровообращения с головы на желудок. Валид ел, не сопротивляясь, и Инна, поглядывая на него, изумлялась количеству поглощённой им еды. Наверное, Имад надеялся, что тот просто скоро впадёт в кому от обжорства и мозговой гипоксии.

В самый разгар этой семейной возни раздался звонок в дверь. Как-то очень зло и нагло. Иннина интуиция, подводившая крайне редко, просто рванула по нервам: что-то недоброе сейчас будет происходить.

– Подожди, я уведу детей! – быстро среагировала она. – Рена, перенеси их ужин в каминную, к телевизору. Быстренько! Никит, ну ты дядька взрослый уже, не тормози, видишь, хрень какая творится. Давай, сынок, носа оттуда не высовывать! Давай, мой мальчик, и Настю держи. Рена, даже если по ушам придётся им проехать, чтобы я тут никого не видела! – и, усадив их в комнате, повернулась уйти.

– Мам, – пробасил пятнадцатилетний Никита, – ты это, будь аккуратнее, не лезь всех защищать. Мне страшно за тебя.

– Да, прости родной, я больше не буду такой дурой. Я буду аккуратной. Ты испугался?

– Мам, дядя Валид не папа! Он суровый и опасный. Подумай о нас, а не только о тёте Наташе. И Настюха боится.

– Всё. Обещаю! – дрогнувшим голосом пообещала она. – Главное не выходи.

В салоне раздался шум, крики. Инна выглянула: мужиков десять махали руками, кричали, толпились в прихожей. Зазвонил телефон у Валида.

– Это отец! Тихо! – сказал он и ответил: – Алло! Да папа, все здесь. Только что. Нет, я её не нашёл. Да, искал. Папа, успокойся! Я тебя умоляю, я и так еле живой! Прости. Да. Как Софи? Да, хорошо. – в процессе разговора Валид мрачнел. В трубке кричали так, что он отстранял руку от уха. Лицо его опять стало тяжёлым и неживым. – Я перезвоню.

Очумелый крик, слегка приутихший во время разговора по телефону, возобновился. Все обращались к Валиду, по очереди пытаясь привлечь его внимание то потягиванием за рукав, то пиханием. Он стоял в середине с пустым взглядом. Инна чётко слышала многократно повторяющиеся слова: ты должен её убить! Она опозорила всю нашу семью! Как после этого твоя дочь на люди покажется?

«Да! Моя дочь! – подумал Валид, – Это самое главное сейчас! Её репутация, её будущее. Как она останется тут жить с клеймом дочери гулящей иностранки, убежавшей с другим мужчиной? Как я смогу отправить её учиться? Все решат, что она уехала для обретения свободы, а не для учёбы. Кто женится на ней? Худший из худших? И будет попрекать её всю жизнь и требовать послушания и благодарности. Нет! Софи, девочка моя, ты будешь принцессой!»

Опять зазвонил телефон:

– Папа? Да! Слушаю! Нет. Нет! Я умоляю тебя, оставь меня в покое! Я застрелю себя в конце концов!! Я сам разберусь! – отключив телефон он, как бы придя в себя, оглянулся, осмотрел всех пришедших и вышел из круга обступивших его людей.

Инна разглядела в этой толпе троих родных братьев Валида, племянников и двоих мужчин почтенного возраста, орущих громче молодых. Да, лозунг «хлеба и зрелищ!» актуален всегда! Вечен! Позови их всех помочь деньгами или брёвна потаскать, двоих не соберёшь. А тут слетелись, стервятники!

«А с кем Валид в аэропорт ездил? – лихорадочно соображала Инна, подглядывая через приоткрытую дверь. – Один! Наташа сказала, что один. Значит, как и что было, точно никто не знает. И Валид молчит, не обвиняет пока Наташу ни в чём… Если вдруг он всё решит переиграть, то надо сразу включаться в игру, приходить на помощь. Понять бы, что у него в голове! Давай, дорогой, не упусти этот шанс! Пока лишнее не сказано. Папе восемьдесят лет, он мог всё неправильно понять. Давай, будь мудрым! Ради Соньки!»

Как будто услышав Иннины мысли, Валид повернулся к мужчинам своей семьи.

– Пройдите и присядьте! – скомандовал он, затем, соблюдая правила, обратился к хозяину. – С твоего разрешения, Имад?

– Да, конечно, будьте как дома! – Имад успокоился, когда понял, что Валид принял единственно верное решение. Это стало видно по тому, как он моментально преобразился: расправились плечи, вернулась уверенность в движениях и сила во взгляде.

Дождавшись пока все рассядутся, он занял центральное кресло, обвёл холодным и недобрым взглядом с приподнятой бровью всех присутствующих.

– Я хотел бы уточнить. Правильно ли я понял, что мою жену кое-кто из вас считает падшей женщиной и требует убить? Если да, то я бы хотел знать, кто и какие у него доказательства? – закончив, он медленно обвёл взглядом всех присутствующих.

Такого поворота событий не ожидал никто! Все переглядывались, кто-то перешёптывался, даже громогласные старейшины сразу приутихли и для безопасности прикинулись полуглухими друзьями Альцгеймера. Они-то пришли помогать, спасать, отстаивать честь! Но всё основывалось на словах отца Валида, а от него лично никто ничего не слышал. А отцу-то за восемьдесят, да и слуховой аппарат …

– Прошу прощения у старейших, но я, как старший среди братьев, хотел бы услышать ответ! Кто и на каком основании порочит имя моей жены? – «Прости меня, папа, так надо, ради Софи».

«Ну, пора идти на помощь!» – решила Инна.

– Добрый вечер! – сказала она всем, входя в переполненный салон. Мужчины встали, чтобы поздороваться с хозяйкой дома. Лица растерянные, в глаза не смотрят.

– Добрый вечер, Хайдар, как жена, дети? – сказала Инна единственному из братьев гостя, с семьёй которого была знакома лично, и, повернувшись к Валиду, продолжила: – Валид, звонила Наташа, просила передать, что билеты пока не нашла на сегодня, но на завтра забронировала. Просила оставить Софи на время её отъезда у тебя. Они с Леной заедут ещё в несколько турфирм, и если найдут билеты на сегодня, то она сообщит тебе.