Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Назарбаев вступал в дело неоднократно, в тональности у него чувствовалась подчеркнутая самоуверенность. Много рассуждал о свободном рынке, о том, какими богатствами располагает «его государство» — уникальными, без которых другие в Союзе не проживут.

А тем временем разворачивался иракский кризис. У меня были опасения, что М. С. поостережется круто осудить Хусейна. Но я, к счастью, ошибся. К тому же Шеварднадзе действовал строго в духе нового мышления. Правда, все, начиная с согласия на встречу с Бейкером в Москве и на совместное заявление с ним, согласовывал с Горбачевым по телефону. Иногда, впрочем, если звонил ночью, я Горбачева не беспокоил и брал на себя, уверяя Эдуарда Амвросиевича, что Горбачев поддержит.

Пригласил однажды вечером Горбачев меня и Примакова на семейный ужин к себе на дачу. Поговорили откровенно. Главным образом — вокруг Ельцина и Полозкова.

Горбачев: «Все видят, какой Ельцин прохвост, человек без правил, без морали, вне культуры. Все видят, что он занимается демагогией (Татарии — свободу. Коми — свободу, Башкирии — пожалуйста). А по векселям платить прийдется Горбачеву. Но ни в одной газете, ни в одной передаче ни слова критики, не говоря уже об осуждении. Ничего, даже по поводу его пошлых интервью разным швейцарским и японским газетам, где он ну просто не может без того, чтобы не обхамить Горбачева. Как с человеком ничего у меня с ним быть не может, но в политике буду последовательно держаться компромисса, потому что без России ничего не сделаешь».

Заговорили о Полозкове. Я сказал, что чем хуже в РКП, тем лучше. Чем она сталинистее, тем скорее сойдет с политической сцены.

Примаков: есть опасность смычки Ельцин-Полозков. Я согласился. Есть. Если РКП будет слабеть, Ельцин ее облагодетельствует, подобрав и поставив на службу своему бонапартизму. Если она будет усиливаться, он постарается не сделать из нее врага.

Примаков: надо обласкать Полозкова, дать ему хорошую должностишку и пусть уйдет с должности первого в РКП[80], а туда двинуть перестройщика.

Я возразил: это иллюзия. Полозков хотя и темный, но понимает, что, уйди он с поста или откажись от своей нины-андреевской программы, он политический труп.

М. С. игнорировал наши ходы вокруг этой темы. И заключил так: я же Полозкова знаю очень давно. Он честный, порядочный мужик, но глупый, необразованный. Он даже в этом своем последнем интервью показал, что не понимает, что говорит. Ему напишут — он произнесет.

Заговорили о Рыжкове. Примаков: надо распрощаться с Рыжковым. Он объединяет ВПК, директоров (включая военных), объединяет их на анти-Ваших, М. С., позициях. Он не способен воспринять рынок, тем более реализовать рыночную концепцию. Он публично противопоставляет свою программу программе президента, дискредитирует «группу 13»[81], Абалкин превратился в его клеврета.

Я поддержал Примакова. Горбачев: «Котята вы. Если в такой ситуации я еще и здесь создам фронт противостояния, конченные мы. Рыжков и сам Совмин падут естественными жертвами объективного развертывания рыночной системы. Будет так же с государственной властью партии и произойдет это уже в этом году». Мы с Примаковым согласились на словах, но не в душе, ибо время-то опять теряем. Программу-то экономическую надо принимать не когда-нибудь, а уже в сентябре.

Незадолго перед отъездом из Крыма Горбачев с подачи Примакова пригласил к себе Игнатенко, чтобы предложить ему «должность Фицуотера» (пресс-секретарь Буша). Красивый, умный, талантливый. Журнал «Новое время» поставил наилучшим образом. Игнатенко был очень польщен. Вел себя достойно. Напомнил, что он ведь создал фильм о Брежневе. За это Ленинскую премию получил. М. С. к этому отнесся нормально. Важно, говорит, что ты сейчас думаешь и делаешь сейчас, а мы все — из того времени.

Погуляли по вечерним дорожкам вокруг дачи. Горбачев его прощупывал на разные темы.

Игнатенко улетел в Москву и на другой день звонил Примакову. По словам Жени, был какой-то кислый, то ли испугался, то ли жалко журнал бросить, то ли свободу не хочет терять, то ли боится слишком ангажироваться в отношении Горбачева, хотя в беседе у Горбачева смело заявил: два года назад я бы подумал, т. е. когда Горбачев был еще на взлете, а теперь соглашаюсь безвозвратно (когда дела у Горбачева все хуже и хуже).

Указ о возвращении гражданства Солженицыну и еще двадцати трем. Горбачев и здесь опоздал. Это надо было сделать два — два с половиной года назад, когда такую акцию приписали бы ему лично. А сейчас уже никто не видит в этом его заслуги. Да и в самом деле, это результат самой логики времени. Он ей положил начало, но с ним ее уже не связывают. Между прочим, мы (я, Шахназаров, Яковлев, Арбатов) давно приставали к нему с Солженицыным, еще когда Политбюро было в форме и в силе. А он на ПБ говорил: никогда! хотя сам много раз учил нас никогда не говорить «никогда».

Вчера М. С. встречался с Дюма, министром иностранных дел Франции. Тот расшаркивался: «Франция — СССР — это незаменимо. Это особенно важно и для Ближнего Востока, и для Европы в свете объединения Германии. Да и чтобы Соединенным Штатам показать, что Европа, где Франция вместе с СССР, может без них обойтись». И т. п. М. С. был в ударе. Говорил и о том, что у него особенно болит: экономика и Союз. Не исключает завала ее и развала его. Издевался над Ельциным. Уже не анализирует, как бывало с иностранцами, его поведение, а ждет, что будет, и готов ко всему.

Между прочим, в Крыму недавно сказал мне: «Работать не хочется. Ничего не хочется делать, и только порядочность заставляет». Прямо какая-то Борис-Годуновская судьба. И каждый день что-то подкидывает: то табачные бунты, то бои на армяно-азербайджанском фронте, то взрыв на спиртозаводе в Уфе и фенол в водоснабжении миллионного города, то ельцинские штучки с раздачей свободы всем краям и республикам России. Сказал французу, что скоро встретится с Ельциным, наверное, во вторник, и постарается унять его популистский стиль: мол, не на митинге ты давно уже при государственной ответственности…

Народ (толпа) Горбачева просто ненавидит. Он это чувствует. Говорил мне, что «все эти» (т. е. Ельцин и компания) сознательно усугубляют дестабилизацию, пользуясь этой ненавистью и раздражением людей, чтобы взять власть. А свою задачу он видит в том, чтобы не позволить «взять», ибо страну тогда столкнут в хаос и диктатуру. Среда уже созрела для этого.

Рыжков не хочет съезжать из Кремля. И думаю, пока он при должности, Совмин там останется.

Сцена в аэропорту. Встречали М. С. из Крыма: члены Президентского совета (пока этот орган никакой государственной властью не располагает, скорее — это группа консультантов и соратников), кое — кто из Политбюро (Дзасохов). До побледнения Рыжков сцепился с авторами программы «Группа 13». Горбачев разнимал. А когда после отъезда Горбачева Рыжков подошел к нам (помощникам) прощаться, то сказал Петракову, дрожа от ненависти: «Ну, ты у меня войдешь в историю!». Лукьянов, стоявший тут же, добавил: «Если будете так вести дело, то Верховный Совет в сентябре скинет правительство, а в ноябре будет распущен Съезд народных депутатов и сам Верховный Совет. Будут назначены новые выборы и не позднее декабря скинут президента… и вас».