Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

(1939), p. 66.

441

Это очевидно из приказа, изданного 9 сентября 1391 г. советом Бургоса, запрещающего евреям «давать, продавать, одалживать и обменивать оружие» любому, кто может прийти в город, присутствовать на кортесах, которые должны были собраться там. Также см. Anselmo Salva, Las Cortes de 1392 en Burgos, 1891, pp. 56, 61.

442

См. Baer I, p. 655: Car en tan enorme crim tota cuyta es triga, e tota severitat es leniment e dolqor de justicia.

443

См. F. Danvila, «El robo de la juderia de Valencia en 1391» // RAH, Boletín, VIII (1886), pp. 369-370.

444

Т.ж., стр. 371.

445

Т.ж., стр. 374.

446

Т.ж., стр. 372.

447

Т.ж., стр. 372-373; сравн. Акт заседания Городского совета от 10 июля 1391, т.ж., стр. 21, прим. 23.

448

Т.ж., стр. 373-374.

449

См. Caspar Escolano, Decada primera de la historia de Valencia, 1610, I, lib. 5, cap. 10, col. 958; сравн. Письмо Крескаса евреям Авиньона, т.ж., стр. 128; и см. мою работу Marranos of Spain, 19732, p. 241.

450

F. Fita, «Estrago de las juderias catalanas» // RAH, Boletín, XVI (1890), p. 439.

451

Т.ж., стр. 437-438.

452

Т.ж., стр. 438.

453

Т.ж., стр. 440; сравн. Villanueva, Viaje literario, XVIII, pp. 21-22.

454

Boletín, XVI, p. 438.

455

Т.ж., стр. 441.

456

Т.ж., стр. 438.

457

См. Письмо Крескаса евреям Авиньона о событиях 1391 г., т.ж., стр. 128. Крескас говорит: «Лидер[ы] государства не были замешаны в этом преступлении; они делали все, что в их силах, чтобы спасти [евреев]; они поддерживали их хлебом и водой и приложили усилия к тому, чтобы сурово наказать преступников».

458

Baer, I, pp. 699-700.

459

Т.ж., т.ж.

460

Т.ж., т.ж.

461

J. Parkes (The Jew in the Medieval Community, 1930, p. 70) видел исключительность еврейского поведения в его «редком» проявлении «превосходства силы духа над слабостью тела». Однако эта «сила» многократно проявлялась отдельными лицами и группами, преданными тому же делу. В наших глазах уникальность еврейского поведения в Рейнской области кроется в особых мотивах, которые вдохновляли его.

Эти мотивы не проистекали из неуклонного следования еврейскому закону, или из избыточного пыла, который превращает людей в фанатиков. Если бы позиция Рейнской области диктовалась фанатизмом, они считали бы каждого обращенного малодушным или предателем, заслуживающим презрения, но они вели себя иначе. Когда группа евреев в Вормсе крестилась при обстоятельствах, которые можно определить как всего лишь полувынужденные, евреи, оставшиеся верными иудаизму, утешили их и помогли им, обещая поддерживать их «до самой смерти». Это показывает, что они рассматривали насильственное крещение «по-человечески» объяснимым — и даже относились к нему с терпимостью, несмотря на то, что еврейский закон диктует в таких случаях противоположное отношение.

Тем не менее их подавляющее большинство предпочло самоубийство крещению. Поэтому то, что они считали «терпимым» для других, было нестерпимым для них самих. Публичное провозглашение того, что их истинная вера фальшива, означало для них не только ее оскорбление и профанацию, но также и признание, против их убеждения, что жизнь как таковая значит в их глазах больше, чем честь и почет их божественного наследия. Таким образом, с их точки зрения, насильственное крещение представляло собой столь низкий и позорный акт, что они никак не могли пройти через это, поэтому их самоубийство явилось, превыше всего, результатом морального non possumus (лат. «мы не можем»; формула категоричного отказа) наивысшего порядка.

462

См. мою работу Marranos of Spain, pp. 13-15.

463

 Трудно соглашаться с мнением Р. Чейзена (в его European Jewry and the First Crusade, 1987), что «целью крестоносцев определенно не был грабеж» (стр. 68), что их «насилие было прежде всего вдохновлено идеями и идеалами» (стр. 64) и что «из двух способов уничтожения иудаизма [т.е. смерть или крещение] крестоносцы явно предпочитали крещение» (стр. 72, 100; курсив мой. — Б.Н.). Имеются свидетельства, в которых дела говорят громче слов, хотя я и не вижу высказываний, противоречащих тому, что я намерен сказать. Так, например, леденящие кровь пытки крестоносцами раненых и умирающих больше отражают дикую, животную ненависть, чем вдохновение идеями и идеалами, в то время как срывание одежды с их жертв во всех местах показывает их ненасытную жажду грабежа, которая не дает им упустить малейшую добычу. Евреи Рейнской области знали с самого начала, что они могут спасти свои жизни путем крещения, но это не значит, что обращение евреев в христианство представляло собой главный интерес крестоносцев. Если бы крещение было их «значительно более предпочтительной» целью, они не преминули бы агитировать за него в убедительной форме (это было отмечено Парксом, см. Указ. соч., стр. 67), или хотя бы объявить о своем требовании крещения, прежде чем нападать на евреев. У нас, однако, нет свидетельств о таких объявлениях ни в Вормсе, ни в Майнце, ни в других, маленьких городах, как Нойе, Ксантен или Эллер. В Мере попытка обратить евреев была сделана мэром, а в Трире — епископом. В Шпайере было выпущено предупреждение, но оно может быть приписано одному из горожан, который хотя и присоединился к крестоносцам, но при этом боялся их порядочного епископа и старался «оправдать» затеваемые преступления демонстрацией какого-то религиозного мотива (позже епископ отрубил руки бюргерам, виновным в погромах евреев Шпайера).

Вышесказанное, должен я добавить, в большой мере совпадает с описанием погромщиков 1096 г., сделанное Альбертом из Аахена (см. его Historia hierosolymitana // RHCHO, IV, 1879, pp. 289295, в особенности гл. xxix: pecuniae avaritia magis