Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Михаил Юрьевич Кузищев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Современные ученые до сих пор не могут однозначно объяснить, почему фирма Verve постоянно откладывала первый альбом The Velvet Underground. Тем более что "Freak Out!", дебют ненавистных злопыхателей Фрэнка Заппы и The Mothers Of Invention, был выпущен без всяких проволочек еще в конце июня 1966 года. Опус Заппы не касался табуированных тем (хотя и представлял из себя крайне едкую сатиру на современное американское общество), однако по ряду признаков был не менее трудным для восприятия (и для продажи), чем творение «Вельветов» – вторая пластинка этого двойного альбома была почти целиком отдана под непроходимые авангардные эксперименты, по сравнению с которыми семь минут "European Son" казались бодрым рок-н-роллом. «Вельветы» бурчали, что у Заппы оказался более пробивной и настырный менеджер, а фирма Verve сетовала на то, что хитроумный дизайн обложки с бананом, придуманный Уорхолом, оказался настолько труден в производстве, что потребовал создания и настройки отдельной фабричной линии. Впрочем, находились и те, кто предполагал, что Verve просто не решалась выпустить два настолько «опасных» альбома друг за другом.
В ожидании выхода пластинки музыкантам и EPI не оставалось ничего другого, как продолжать выступления – тем более что спрос на них был немалый. В конце июня 1966 года EPI и «Вельветы» прибыли в Чикаго. На этот раз в их составе не было Лу Рида (который валялся в больнице с гепатитом) и Нико (которая утомилась и решила махнуть на Ибицу). Джон Кейл взял на себя вокальную миссию, Мо переключилась на бас, и даже Ангус МакЛиз с готовностью откликнулся на предложение выручить на барабанах. Билеты раскупались так быстро, что выступления EPI пришлось продлить еще на неделю. Тем временем на своей больничной койке Лу Рид сходил с ума от паранойи. И здесь снова стоит подчеркнуть, что объектом массового интереса были не столько The Velvet Underground и их песни, сколько шоу Энди Уорхола. Автор из солидной Chicago Tribune в своей рецензии на «ревю Exploding Plastic Inevitable» умудрился ни единым словом не упомянуть ни группу, ни музыкантов; название The Velvet Underground в тексте просто отсутствовало. И это не было редкостью: в афишах название группы, как правило, шло третьей строчкой после Энди Уорхола (его имя самыми большими буквами) и Exploding Plastic Inevitable. Нередко Нико значилась более значимой звездой шоу, чем «Вельветы». Афиши, анонсировавшие осенние шоу в Провинстауне и Лестере, штат Массачусетс, вообще не упоминали The Velvet Underground.
Было похоже, что у промоутеров, журналистов и даже зрителей срабатывал защитный механизм вытеснения: то, что подсознательно казалось им уродливым, тревожащим и неприятным, задвигалось на периферию восприятия и сознания, оставляя место поп-арту, танцам, разноцветным огням и прекрасной Нико. Декабрьский репортаж в The Philadelphia Daily News во всех красках расписывал первый в Филадельфии «хэппенинг»: «Громкие барабаны и электронный скрежет рассекали пространство зала. "Может, они еще настраиваются", – с надеждой сказал один парень другому. "Нет, это так и звучит", – ответил его товарищ». Заметка также сообщала, что один из зрителей периодически вскакивал со своего места с криками «Автора! Автора!» (под дружный смех окружающих), а другой иронически заключил, что шоу представляет собой «лучший аргумент против употребления ЛСД» («Наверно, оно спонсируется отделом по борьбе с наркотиками»[120], – предположил его друг).
Неправильный банан и девушка из «Челси»
Неудивительно, что альбом "The Velvet Underground & Nico", запоздало выпущенный Verve в январе 1967 года[70], не вызвал реакции ни критиков, ни слушателей. Лишенные светового шоу с танцами, песни The Velvet Underground не представляли для обитателей 1967 года ни малейшего интереса. На легендарной белой обложке расположился желтый подгнивший банан с маленьким указателем, гласившим: «Медленно ошкурь и посмотри». Потянув за «хвостик», можно было «отшкурить» кожуру-наклейку – за ней обнаруживалась банановая мякоть, своим розовым цветом навевавшая явные фаллические ассоциации. Под бананом красовалась надпись «Энди Уорхол», имена The Velvet Underground и Нико отсутствовали. С позиции сегодняшнего дня можно рассуждать, что гламурная банановая обложка-кожура не имела ничего общего со своим музыкальным содержимым; более того, она дезориентировала потенциального покупателя, который видел за этим оформлением модный арт-объект, очередной фокус в жанре поп-арт от медийного манипулятора и героя таблоидов, а никак не честный, сердитый и опасный рок-н-ролл с улиц Нью-Йорка. Реклама альбома, опубликованная компанией Verve, активно поддерживала это заблуждение: из-за разворота альбома маячила узнаваемая фигура Уорхола, а многозначительный рекламный слоган гласил: «Чем глубже в андеграунд, тем заметнее изгибы». Опять же, название группы приходилось вычитывать мелкими буквами, а сам альбом позиционировался как «Новый клевый трип Энди Уорхола в недра современной пригородной сцены». Вряд ли The Velvet Underground ожидали такого поворота событий: сотрудничество с отцом поп-арта и его шоу, которое поначалу выглядело таким многообещающим, оказалось ловушкой – поп-арт полностью заслонил музыку. Много лет спустя Лу Рид усмехался: «Нам было весело и мы не напрягались по поводу указаний имени. "Продюсер: Энди Уорхол" – это было все равно как оказаться в роли банки с супом»[121].
И все же в 1967 году модное имя Уорхола было, пожалуй, единственным способом продать альбом такой группы, как The Velvet Underground. Тот факт, что даже оно не помогло, говорит только о том, насколько далеки были «Вельветы» от современного им слушателя. Газеты отказывались печатать рекламу альбома, а радиоведущие –
