Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга - Петр Киле

Сцена 3

Санкт-Петербург. Редакция журнала "Мир искусства". Комната с длинным столом и креслами. На стене висят дружеские шаржи художников друг на друга. Входит Серов с большой папкой, насупленный, почти рассерженный.

                 С е р о вЗдесь никого? Ну, славно! Отдышусь.      (Садится в кресло, про себя.)Готов я изорвать сей холст на части.А в чем повинен он передо мной?Когда и сам не очень-то доволен,Начать бы сызнова, все лучше будет.Но просто выправить слегка в угодуСужденьям ученицы КаульбахаЕдва ли я сумею, не приучен.Портрет Портретыч разве не удался?

Вскакивает, рассмеявшись; сорвав упаковку, устанавливает портрет на кресле у дальнего угла стола и отходит.

Отлично! Как живой. Смотрите, царьРедакцию журнала "Мир искусства"Изволил милостиво посетить.В тужурке, без регалий, за столомУселся, выставивши руки праздно, -Не царь, а человек, каков он есть,Глядит перед собою, вас не видя,Взгляд острый, погруженный в пустоту.

Входит Бакст. Он щурится, вздрагивает и исчезает за дверью.

                   С е р о в (невозмутимо, явно изображая кого-то)Портрет не кончен. Здесь прибавить должно,Убавить тут.      (Жестом, озвучивая его своим голосом)                        Вот вам палитра с кистью.Исправьте, коли вам видней, чем мне.Царь улыбнулся, превращая в шуткуМою невежливость. Не тут-то было:Императрица топнула ногой.Ужели на меня? Тогда мы квиты.И молча удалилась; царь вструхнулИ побежал за нею. Вскоре вышел,Играя зажигалкой на ходу.Возможно, ожидал он извинений.А я портрет в охапку: "В раму вставить", -Сказав, раскланялся с государем.Ну, да. Училась, видите ль, принцессаУ Каульбаха!

Входит Бенуа, за ним Бакст. Серов отходит в сторону.

Б а к с т. Здесь никого, не правда ли? Всегдашняя моя мнительность, да еще близорукость доведут меня когда-нибудь до беды.

Б е н у а. Нет, постой! Здесь Серов. А за столом... да это сам Николай? (Догадываясь, в чем дело.) Великолепно!

Серов и Бенуа смеются над озадаченным Бакстом, который устремляется к портрету и трогает царя за руки, лежащие на столе. Слышны голоса за дверью, Серов дает знак отойти всем в сторону.

Входит Дягилев, за ним два господина и дама.

Д я г и л е в (чуть ли не с вызовом). Ваше величество! (Раскланивается галантно.) Ваше величество! (Шепотом.) Серов, представьте меня. (Решается сам.) Сергей Павлович Дягилев.

1-й  г о с п о д и н. Сережа! Не старайся понапрасну. Здесь явно что-то не так.

            2-й  г о с п о д и нНе может быть, чтоб царь явился здесьОдин своею собственной персоной.Я сплю, мне снится?

                 Д а м а                                      Мистика, конечно.Двойник? Ну, значит, император болен.

             2-й  г о с п о д и нХолеру подхватив на юге, царьБыл болен, но вернулся он здоров.

                  Д а м аНо дух его, повидимому, страждет,И здесь, и там витая до сих пор.

             2-й  г о с п о д и нА коли дух, его явленье - знак.И вопрошать его мы вправе.

             1-й  г о с п о д и н                                                     Боже!Взгляните на Серова и проснитесь.

Серов, более не в силах удерживаться, громко хохочет, и ему так или иначе все вторят.

Д а м а (разглядывая портрет царя в лорнет). Впечатление поразительное, хотя портрет как будто еще не окончен.

С е р о в. То же самое заявила Александра Федоровна.

Д а м а. Императрица?

С е р о в. Да, принцесса Гессенская. Она ведь училась у Каульбаха. Взяла сухую кисть и, сличая лицо августейшего супруга с его изображением, принялась с важностью  мне показывать, где прибавить, где убавить, вероятно, точь-в-точь, как делал Каульбах.

Б е н у а. И как вы это снесли, Антон?

Д я г и л е в (все приглядываясь к царю). Как! Забрал портрет.

С е р о в. Нет, я тотчас предложил ее величеству мою кисть и палитру, чтобы она своей августейшей ручкой выправила портрет, как ей нравится.

Д а м а (обращая лорнет на Серова). Как! Вы прямо протянули кисть императрице? И что же, она взяла кисть?

С е р о в. Слава Богу, нет.

Б е н у а. Однако, что ни говори, очень даже невежливо.

Д а м а (с удивлением). Дерзко.

Д я г и л е в. А что государь?

С е р о в. А что государь? Он благодушно улыбнулся, сведя мой неприличный жест к шутке. Но, похоже, лишь подлил масла в огонь. Александра Федоровна топнула ногой и молча удалилась. А государь засеменил за нею.

Д я г и л е в. И что теперь будет?

С е р о в. Ничего. Топать ногой тоже нехорошо.

Б а к с т. Нет, вы нахал, Серов. Разве можно так обращаться с царями?

С е р о в. Это всего лишь мои модели. Что царь, что извозчик, я художник.

Д я г и л е в. А портрет, вы забрали?

С е р о в. Нет, надо вставить в раму.

Д я г и л е в. Надеюсь, вы не поссорились с царем? Я не за вас боюсь, а за наш журнал.

С е р о в. Нет, я думаю. Но в этом Доме я больше не работаю. (Упаковывает портрет, собираясь уходить.)

Д я г и л е в. Нет, нет, Валентин Александрович, ради Бога, не зарекайтесь. На вашем месте любой художник сделался бы уже камергером, а вы глядите на высочайших особ букой.

С е р о в. А ты, Сережа, глядишь директором императорских театров вместо того, чтобы смиренно служить чиновником особых поручений. Тебе так же трудно спрятать свой блистательный гений, как мне - буку.

                Все  смеются, пародируя то Серова, то Дягилева.

Сцена 4

Петергоф. Александрия. Нижний дворец. Спальня императрицы, увешанная иконами, как молельня. Александра Федоровна в халате и Николай II в мундире.

       А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а  (сосредоточенно глядя перед собой)Великое событие свершилось -Открытье мощей старца Серафима,И верою исполнилась душа,Что сбудется святое упованье!Стечение огромное народаВ монастыре - с молитвою одноюО благодати, ниспосланьи сына,Наследника российского престола, -И тишина ночная, мы одни:В святом пруду, купаясь ночью, яПросила через чресла всей душою,Как отдаваясь не тебе, а Богу,Зачатья сына, коль немощен тыМужскими семенами разрядиться.Я верю, верю, ныне без обмана,Здесь свято все, но некий дух сомненьяВитает над тобою и владеетТвоею волей, будто ты не царь.Я не о матушке твоей...

              Н и к о л а й                                          Да, кто же?

      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аСлучись с тобою что, со мной считатьсяНе станет он.

               Н и к о л а й                         О Витте говоришь?

      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аКогда ты заболел опасно, помнишь,Я поняла: могу быть изгнана,Да с сыном в чреве, отказав в коронеЗаконному наследнику от Бога.

               Н и к о л а йПослушай, Аликс...

      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а                                    Ты послушай, Ники!Ведь случай этот может повториться.Царь при смерти, царица - я - на сносях...

                Н и к о л а йРожденье, смерть - все это в воле Божьей.

      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аА кто наследник?

                Н и к о л а й                          Михаил, мой брат.

    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аА сын, который мог родиться в те жеПрискорбнейшие дни?

                 Н и к о л а й                                         Родилась дочь,Да я не умер.

     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а                         Ты понять не хочешь,В каком я положеньи оказалась,Как Витте, доказавший всем так просто,Что Михаил - наследник, но не я,Не сын, пусть не родившийся, не дочь!

                 Н и к о л а йО престолонаследии законТаков. Что делать?

     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а                                    Принят кем, ты знаешь,Убитым на престоле. Это помни.И первый враг твой - Витте с Михаилом,С которым он все возится теперь.Не любит он тебя, все сравниваетС отцом твоим, могучим великаном,Как он могуч и телом, и умом.Ты для него по-прежнему мальчишка,Благовоспитанный, послушный царь.Он всем перечит и тебе всех больше,Горяч, надменен.

                Н и к о л а й                                В этом ты права.Но матушка ему лишь доверяет.

     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аДа, он - ее опора, без него жеЕе влиянию придет конец.Пора, мы вправе управлять страноюБез чьих-то указаний и подсказок.И твой заступник перед Богом - старец.Вручи ему и разум свой, и волю,Тебя направит он в твоем служеньи,И верь ему, как я, родится сын,И славен будешь ты его судьбою!

               Н и к о л а йАх, Аликс!  Как предугадала тыМое решенье в отношеньи Витте?Он сделался несносен совершенно,Твердит, что дело мы ведем к войнеС Японией, что нам, мол, неподручноЕе вести из-за пространств безмерных.А Плеве говорит, войну б не худоПобедоносную затеять где-то -Для подавленья смуты в головах.Резон в том есть. Пускай Вильгельм увидит:От козней всех его Россия выйдетОкрепшей, как бывало, и во славе.

     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аНет, что сказал ты в отношеньи Витте?

                 Н и к о л а йРасстаться сразу с ним так не удастся,Когда бы не ушел он сам, вспылив.

     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н аВот будет неожиданность благая!Смотри, не оплошай.           (Крестит мужа.)

                  Н и к о л а й                                        Врасплох застануИ милостью, и форменной отставкой.               (Уходит.)

        Кабинет государя. Николай II и министр финансов Витте.