Я — твоя Кошка (СИ) - Нани Кроноцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И мне сразу же полегчало, магия Фила схлынула, словно в душной комнате форточку приоткрыли. Рафаил удивился, подняв одну бровь, и бросил острый взгляд на Ладона.
Кот вдруг аккуратно меня приобнял, чуть за себя задвигая. Я почувствовала его тревогу, нотку растерянности и все нарастающую злость.
Ну нет, золотые, я хоть и смертная, но гнуть себя не позволю.
— Если вы говорите о снах, в которые я заглянула, то да. Понятия не имею, что там у вас за Договоры, простите, в ваших школах не учены, академий магических не заканчивали. И о запретах не знаю вообще ничего. Но зато я там видела очевидную ложь, понятную смертному человеку, — тут я выглянула из-за мужа, пользуясь шириной его плеч, как щитом, и задорно добавила, глядя демону прямо в глаза: — И как вас там… Рафаил. Меня можно было попросить дать честное слово, принести клятву, или просто не лгать. Мне сказали: я — Зеркало. Колдовать на меня бесполезно. И Марка ломать я вам всем не позволю.
Сказала и выдохнула, с удовольствием глядя в вытягивающиеся от изумления лица. Во всей этой жуткой кампании один только Лер от души веселился.
— Сильна, да? — давясь от смеха, он всех разом спросил. — А что я вам всем говорил? Кот ее еще и усиливает многократно. Кстати, он дал кровную сумеречную клятву… а потому всем советую обращаться с девочкой деликатнее.
Судя по лицам великих, с последней фразой Лера все были согласны и Вот ягова задница, а не парочка. Единодушно.
Включая нас с Котом, между прочим.
— Ваш супруг принес нерушимую присягу еще при поступлении на службу Инквизиции. И потом еще, — демон бросил быстрый взгляд в сторону все еще ржущего Гуло, — дополнительные служебные ритуалы, — тут Рафаил улыбнулся, и теперь уже я изумилась.
Впервые встречаю лицо, одной лишь улыбкой так кардинально преображенное. На меня взглянул совершенно другой человек. Не бессмертный иной и не демон. — Но подобные ритуалы, боюсь, вам сейчас не полезны. А верить смертным на слово я не привык. И что предлагаете?
Ну, а что? Трезвый подход, мне все нравилось.
— Я дам возможность и право супругу опровергать или подтверждать мои слова. Лгать вам у меня нет причин, да и какие мотивы?
— Женское соперничество? — спросил тихо дракон, ухмыляясь. Плотоядненько так, к слову сказать, даже хищно.
Вся остальная компания молча взирала на нас. От Кота полыхало эмоциями. Страх, боль, горечь. Я потянулась, мысленно утешая его, почесала за ушком, по спинке погладила котика. Хотя внешне Марк был совершенно спокоен.
— Я ей не соперница. Сами подумайте: где уж мне, такой маленькой, слабой и смертной. Тут другое, — я смотрела на них откровенно и смело. Мой опыт общения с сильными и великими говорил: опасаться мне нечего. Захотят раздавить — уничтожат меня все равно. У бессмертных глобальные цели всегда оправдывали все средства¹.
— У меня никаких причин не было заключить этот брак, я имею в виду личные цели. Только любовь, если вам всем известно такое явление. А у Гиры…
— Знаем, — перебила вдруг меня Ди, переглянувшись с Лером. — Ее мотивация нам известна. Всем нужен катализатор. Редкий дар, само существование которого очень долгие годы считалось легендой.
— Я так думаю, дело не в этом, — тихо, но твердо ответила ей одна очень упрямая Кошка, ощутив изумление Марка.
____________________________________
¹Цель оправдывает средства или лат. "Finis sanctificat media”. Крылатая фраза, часто приписываемая итальянскому писателю и политическому деятелю Никколо Макиавелли". Русский аналог — "игра стоит свеч" или "овчинка выделки стоит"
©Нани Кроноцкая 2022–2023 Специально для
31. Руки развязаны
«Каждый гений — это талантливо не повзрослевший ребенок.» М. К. Кот «Дневники и записки»
— Ваши мысли — не самый убедительный аргумент, и уж точно, не факт. Их к обвинению не приложишь, — лысый Клавдий наконец подал голос. — Мало ли, что мы думаем…
Какие у них голоса! Да все студии звукозаписи в мире повинны стоять у дверей Инквизиции и с зажатыми в пальцах большими купюрами громко рыдать, протягивая руки навстречу выходящим из своих кабинетов бессмертным.
Прямо над моей многострадальной макушкой Кот громко хмыкнул.
Упс!
Это я позабыла о дополнительном зрителе сцен в моей буйной головушке.
А!
Ну и ладно. Пусть привыкает, родимый. Может, оставит привычку считать меня миленькой феечкой с тонкими крылышками.
Встряхнула кудряшками непокорными и продолжила веселее:
— Вы привыкли рассматривать ситуацию с точки зрения этих… Как его там?
— Азеркинов, — тихонько мне муж подсказал.
— Да! Точно, никак не запомню, простите, — лучезарно ему улыбнулась в ответ и бодро продолжила, пока колдуны не отвисли.
— А демоны традиционно ближе к людям. Ко всем простым смертным. Тьма знает все наши слабости и, как мне кажется, куда приземленнее действует. Согласитесь.
Последнюю фразу я адресовала конкретно уже Рафаилу. Демон он или чем?
— Я светлый, — ехидненько так улыбнулся мне Фил-Рафаил. Безо всякяой нотки ставшей привычной в общении с древними снисходительности.
— Ик! — я смогла только булькнуть, услышав ядовитое фырканье Лера. — Простите, немножечко… неожиданно. А не важно! — махнула рукой в его сторону, отчего Рафаил заморгал как-то растерянно. — Скажите мне как инквизиторы, опытные оперативники, древние: что может заставить великую и могущественную демоницу упорно навязывать чувство вины за несовершенное им преступление сотруднику внешней разведки? Да еще лгать ему о своем соучастии.
— Секс? — тихо вставила рыжая Ге.
Воцарилось молчание.
Все уставились на эту почти что богиню, и она вдруг зачем-то мучительно покраснела.
Как и все рыжие, кожей она обладала воистину ослепительно-белой, и процесс этот на Ге выглядел живописно: словно матово-белый фарфор покрывался стыдливой глазурью.
Древняя «как весь этот мир» и великая, легендарный оракул и даже судья, краснеющая от слова «секс»…
Боги, я это видела! Жизнь прожита явно не зря и мне будет, что вспомнить на кладбище.
Кот со мной рядом от смеха уже просто постанывал тихо. Чего это с ним? Быстро взглянула на круг сиятельных собеседников и с ужасом обнаружила, что все они корчились в тщетной попытке сдержать рвущийся наружу смех.
Смех!
Простой, человеческий, смелый. Неуместная здесь совершенно реакция, лишняя. Как пьяная мышь на коврике у королевского трона, или как воздушный веселенький шарик над похоронной процессией.
Они прятали хулигана, внутрь запихивая его, как великую слабость. А он продирался через частоколы условностей, упорно выныривая наверх, пузырясь маленькими фонтанчиками срывающихся то и дело улыбок.
В оглушительной тишине кабинета Ладона мне послышался явственный треск. Его слышало мое богатое воображение. Это рвались маски отчуждения и
