Я — твоя Кошка (СИ) - Нани Кроноцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марк как-то нехорошо побледнел, и вилку опять положил. Пришлось снова брать в свои руки его важный завтрак. Морфы какие пошли впечатлительные.
— Мария сказала мне: «Они ищут путь в Сумерки, в Сумерках выход», — осторожно продолжила одна очень упрямая Кошка. — Им для этого нужен был Зверь. А теперь Август Гётлим за каким-то известным всем овощем вдруг решил убивать и меня и Марию. При том, что он на маньяка совсем не похож.
— Час назад инквизиторы пресекли восьмую по счету попытку проникнуть в неприступный пока еще каземат Инквизиции. На этот раз он обернулся старым сантехником, обслуживающим местную канализацию уже много лет. Старик умер, сердце не выдержало. До этого были охранники, мед. персонал, заключенные, даже кухня. Мим знает, где именно сейчас содержится Августа, — нехотя Котик признал.
Погоди, моя радость, миг моего триумфа близок, мужайся.
— А ее держат именно там из чистого мазохизма? Или лишних сотрудников много?
Марк поморщился, снова изогнутой вилкой своей ковыряя яичницу.
— Бюрократии много. Слава Создателю, мимикримы — огромная редкость. Каждый вторник на чай в Инквизицию не забегают, — с видом скорбным мой Котик шутил. — Место для заключения особо опасных иных у нас только одно. Во всем мире их три, и места там все заняты.
— Ясно, — подперев щеку ладонью, я смотрела на мужа, все более им восхищаась. У него есть еще силы шутить. — Кстати… дешевую человеческую проститутку насмерть, как ты громко выразился, за…ахать с твоими физическими данными нереально. Как биолог тебе говорю.
Лицо мужа вытянулось. Он посмотрел на меня с какой-то даже обидой.
— Коть, брось. Меня лично все устраивает: форма, структура, размер, темперамент. Но ничего монструозного или убийственного, извини.
И нагло ответив ему полным иронии взглядом, засунула в рот кусок сыра. На этот раз в свой.
— Умеешь ты… вдохновить, — доедая яичницу, наконец, Марк из себя тихо выдавил.
— Ты вообще представляешь себе, чем отличается человеческая женщина от… ну, допустим, Маруси?
— Нежная, хрупкая конструкция с пониженными характеристиками живучести.
Говорю же: наивный мужчина, а еще аналитик. Хотя нет, это другое.
— А от демона? Скажешь мне: «Все тоже самое, только возведенное в степень». Ведь так?
Он лишь молча кивнул, не ожидая подвоха.
— Тогда ответь мне, мой муж семиумный, во сколько раз больше на этой планете людей, в сравнении с нами, иными? Ведь если верить истории мира, изначально иных было больше. Бессмертных, могущественных, с магиями всякими, невероятно талантливых. Люди их звали богами.
Кот сглотнул, что-то явно подсчитывая в уме и сник. Молча.
— Вот именно, милый. А теперь просто вспомни: какое количество войн, эпидемий, катастроф и ужасов всякого рода пережило уже человечество. И дополню: во все времена женщин насиловали, как это ни прискорбно, с особой жестокостью, что характерно. Мы были наградой, трофеями, чем угодно. Нежные человеческие женщины. Страдали, потом шли работать и детей в срок рожали. Обычные бабоньки, не дешевые столичные шлюхи, у которых промежность похожа на тоннель городского метро.
Кот шокировано поднял на меня взгляд.
Эх! А я на то понадеялась, что после эротической сцены с ленточными червями он уже даже не дрогнет.
— Я трафик имела в виду, дорогой. С десяток клиентов за день — ее норма.
Какое убийство, о чем ты, мой милый. Я все хорошо и внимательно рассмотрела: там такая лошара была, что ей и всей Инквизиции мало.
— Достаточно! — Марк не выдержал.
— Котик, — в ответ я оскалилась. — Твоя жена — Кошка, ты сам во мне разбудил этого зверя. За тебя я готова не просто узнать достоверную правду, а еще и сама убивать.
Марк задумчиво щурясь, пил кофе. Одного я добилась со всей очевидностью: в его глазах больше не виделось страха меня потерять. Боль осталась, горечь, усталость, но не потерянность, которую я уже узнавала. Дело сделано, военно-морские, веками проверенные методы не подвели.
— Знаешь, — он тихо и обманчиво-мягко сказал, — пока ты спала, я прослушал ваш с матерью разговор, он записан тюремным магическим артефактом. Слушал и думал: как страшно так, с головой, безоглядно погружаться в любимого человека. Как это убийственно терять себя, полностью растворяясь в другом. И какое наверное безграничное счастье, когда так полюбят тебя.
— Это была моя партия, между прочим, — я проворчала, ему прямо глядя в глаза. — Постоянно ловлю себя на этой мысли. Но нет, Котик, нет. Да, я с тобой, рядом, в одном окопе, спина к спине, патроны всегда подаю. Оступишься — протяну тебе руку, будешь ранен — прикрою. Всегда и во всем оставаясь собой. Ты меня понимаешь?
— Создатель, спасибо! — Марк наконец улыбнулся. — И как же тебя я люблю.
Я все поняла. Такая любовь, как у его матери была к Августу, никакое не счастье и вовсе не безграничное. Это бремя, давящее, удушающее, связывающее по рукам и ногам.
Отношения, в которых разумное существо приносит себя в жертву любимому полностью и без остатка, эгоистичны. Они развращают обоих. Я пробовала, мне не понравилось. У нас точно такого не будет.
Мы сидели, обнявшись на кухне, пили холодный свой кофе и молча смотрели в окно. Пронзительно-острое ощущение последних минут перед бурей становилось все ярче.
Как же хочется тишины.
Я ведь даже не смела мечтать о таком: обнаружить во всей бесконечной вселенной еще одного человека, так же ценящего тишину и молчание. Уютное, нежное, теплое, наполненное пониманием.
Мне хотелось задать ему сотни важных вопросов, хотелось узнать о нем все, но…
Эти минуты были важней даже тысячи слов. Мгновения покоя, только наши с ним, больше ничьи.
Марк вздохнул наконец очень грустно, и стало понятно: время закончилось. Иссякла тонкая струйка песка в воображаемых мною часах.
— Коть, а что за ритуал единения мыслей? Лер сказал…
При упоминании несомненно и явно любимого обоими нами начальства муж недовольно поморщился. А я начала уже даже скучать по невыносимому Леру. По его наглости и сокрушительному оптимизму, присущему всем бессмертным, которых я знала.
— Да, — Кот отпустил меня, поднимаясь с нашего кухонного диванчика. — Ди передала мне артефакт. Это просто, но…
— Твоя жена не настолько наивна, поверь. Всегда есть детали?
— Я не знаю, насколько глубоко ритуал проникнет в сознание. А она не смогла мне ответить на этот вопрос.
— Страшно? — это мне от него прятать нечего, а вот
