Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Анатольевна Никитина

– в пригороде. А потом Лиссабон стал центром фаду. Фаду исполняли в тавернах, где гуляли моряки, проститутки. А еще это музыка, которая путешествовала по нашим бывшим колониям. В Бразилии, к примеру. И там оказывала влияние и влияниям поддавалась. Во фламенко это называется «идэ и вольта» – «уйти и вернуться».

Ирина: А традиционные фадишта, у них характерный сценический образ – всегда платье в пол, шаль? Ты тоже так одевалась, когда начинала исполнять фаду?

Мизия: На самом деле изначально фадишта не носили черное. Я слышала, что чёрное начала носить Амалия. Фаду всегда стоит разделять на до и после Амалии. Во времена Амалии фаду как раз начинал становиться профессиональным стилем. В то время появилось радио, кино, винил, и фаду перешёл на новый уровень не только у Амалии, но и у других исполнителей. Амалия начала петь фаду во всём мире на больших сценах, она подняла фаду во всём мире на высочайший уровень. Я горжусь тем, что нахожусь между Амалией и новым поколением фадишта. Я выходила на многие сцены, где до меня выступала только Амалия, а Амалия – это поворотный момент. В том числе её чёрные одежды и крупные украшения. Для неё работали лучшие дизайнеры одежды. Она была очень сценически презентабельна. А в домах фаду – там всё по-другому, гораздо проще. Но, что касается шали, я тоже её использую. Шаль – это прекрасно. Но раньше, в самом начале шали были разноцветными, с цветами. Амалия ввела более строгий имидж.

Ирина: Ты была лично знакома с Амалией?

Мизия: Да, мы виделись, но я не то чтобы часто бывала у неё в гостях или относилась к её окружению. Я тогда была и сегодня остаюсь очень стеснительной. Я очень осторожно относилась к нашим встречам. Одному из моих друзей она сказала как-то, увидев меня по телевидению: «Ну, эта, по крайней мере, никому не подражает». Это было приятно слышать.

Ирина: Это большой комплимент. Значит, она тебя слушала, принимала и уважала.

Мизия: Понятия не имею. Я слышала только эту фразу. Вообще, она, конечно, очень ревностно относилась к своей аудитории. Но именно такой и должна быть настоящая дива. Как Мария Каллас. Звёзды не должны делиться своей аудиторией с другими. А я для Амалии никакой опасности не представляла. У меня действительно с самого начала появился собственный стиль. И это она понимала.

Ирина: Как мы с тобой уже раньше обсуждали – никто никого заменить не может. Ты и не собиралась заменять собой Амалию.

Мизия: Я очень благодарна Амалии. Иногда меня спрашивают, а как мне быть в тени Амалии? Нет! Тень Амалии – это большая помощь для меня, потому что, когда я в первый раз приезжала, положим, в Стамбул – а это 20 лет назад – единственная певица, которую они знали, была Амалия, и для меня это был отличный контекст.

Ирина: Ну и, прошу прощения, у вас огромная разница в возрасте, несколько поколений.

Мизия: Да-да! Но я, конечно же, очень благодарна ей за всё, что она сделала для фаду, для искусства вообще. Она же была разносторонней артисткой, снималась в кино, писала стихи, очень хорошие стихи. В своей программе «Мизия и её поэты» я использую одно из стихотворений Амалии. Она пела на нескольких языках, была очень современной артисткой. Все певицы того времени – Эдит Пиаф, Билли Холидей – обычно пели только музыку своей страны, Амалия пела на португальском, на испанском, на французском, на английском, она пела на неаполитанском и сицилианском диалектах, на итальянском. Она была интернациональной артисткой и опережала своё время. Она интересовалась другими культурами, а это очень современно.

Ирина: Любознательность – это вообще лекарство от старости.

Мизия: Да, думаю, это так. Я любопытная губка: впитываю всё вокруг, поэтому у меня в сердце действительно заключён весь мир.

Ирина: Назови, пожалуйста, твои любимые города. Те, к которым у тебя лежит душа.

Мизия: Конечно, Порту в Португалии. Порту – это часть меня. Порту во всём, там я родилась. Я люблю Лиссабон, где я теперь живу. Он как женщина, лежащая на берегу и ждущая своего моряка. В Лиссабон очень хорошо возвращаться, хорошо уезжать. В Европе я очень люблю Неаполь и Стамбул. Ну и, конечно, Париж. Трудно назвать все, очень трудно. Сейчас, к примеру, очень хочу съездить в греческие Дельфы, там, где была пифия, дельфийский оракул. Конечно, судьбу мне никто не предскажет, но это священное место, в Дельфы я очень хочу. Еще Токио. Не знаю, я действительно люблю мир. Люблю далеко путешествовать. Но в душе я европейка. Я всегда говорила, мой дом – Европа. Лиссабон – моя спальня, Париж – моя гостиная, в которой я принимаю посетителей. Буэнос-Айрес! Я обожаю Буэнос-Айрес.

Ирина: Мизия, мы очень ждём тебя в России. Ты рассказываешь о городах, которые остались в твоем сердце, но, мне кажется, там ещё есть свободное место.

Мизия: Да. Потому что русская музыка, русский кинематограф – они уже со мной, в моём сердце. Но мне нужно чаще приезжать к вам, чтобы я чувствовала – о, я скучаю по этой улице, по этому дереву, я хочу вернуться.

Ирина: И я уверена, что сердца российской публика всегда открыты для той искренней музыки, которую ты исполняешь. Большое, большое спасибо!