Приятно познакомиться - Антон Твердов

— У тебя какое важнейшее на сегодняшний квартал дело? — спросил полковник Ухов и, не дожидаясь ответа, сказал сам: — Разобраться с нашествием крыс на рекламное агентство «Попкорн». Мне адвокаты Андреева телефон оборвали, и иностранный инвестор от Гарика Полуцутикова каждый день почти шляется.

Ряхин выждал паузу и проговорил:

— Я опросил сотрудников рекламного агентства «Попкорн». В день нашествия крыс они видели близ помещения агентства двух неопознанных объектов, которые по описанию точно совпадают с неопознанными объектами из больницы и неопознанными объектами с улицы, где была погоня и авария.

Полковник Ухов обмяк.

Он вернулся за свой стол, устало опустился в кресло, подпер голову руками и уставился вниз на поверхность стола подозрительно и враждебно.

— Так, значит… — упавшим голосом проговорил он.

— Преступная деятельность преступников из Федеральной Службы Безопасности зашла слишком далеко, — заговорил снова капитан Ряхин. — Наш долг предотвратить это!

Полковник Ухов страдальчески сморщился и поднял глаза на капитана. Твердо сжатые губы и сведенные на переносице брови Ряхина ясно давали понять полковнику, что от расследования приглянувшегося ему дела капитан не отстанет даже под страхом смертной казни.

— Наш долг — предотвратить преступную вседозволенность тех, кто пользуется привилегиями секретных агентов, не являясь секретными агентами на самом деле, то есть не выполняя обязанности защитника граждан от всяческой угрозы, — голосом торжественным и громким объявил капитан. — Я убежден в том, что мы стоим на пороге раскрытия самого скандального заговора, заговора в высших эшелонах безопасности страны. Наш долг — предостеречь. Потому что, если мы не сделаем это сейчас, потом может быть поздно. Сотрудники ФСБ, и заговорщики в том числе, и так имеют много возможностей для своей деятельности. Кто знает, может быть, сейчас они подслушивают наш разговор через установленные в кабинете подслушивающие устройства. В специальной литературе я читал, что подслушивающие устройства чаше всего устанавливают в малодоступных местах помещения — в люстрах, например.

Ужас отразился на лице полковника Ухова. Он вскочил с кресла, принял стойку «смирно» и, глядя на мирно поблескивающие плафоны кабинетной люстры, отрапортовал:

— Ничего такого я здесь не слышал, поскольку, несмотря на фамилию, страдаю болезнью этого органа.

Капитан Ряхин прокашлялся. Ухов опомнился и сел.

— То, что я говорил, — сказал капитан, — я говорил к примеру. В вашем кабинете нет никаких подслушивающих устройств, потому что я сегодня утром провел санкционированную проверку.

Полковник шумно выдохнул и спросил:

— Кто же давал санкции?

— А вы.

— Я?!! — поразился полковник и мысленно проклял свою привычку подписывать служебные бумаги, не глядя. — Где?

Он с грохотом отодвинул ящик своего письменного стола, порылся в бумагах и скоро достал искомую.

— Вот, — отирая с лица струящийся пот, прочитал он. — «Настоящим прошу разрешения провести проверку на предмет обнаружения подслушивающих устройств, установленных преступниками из Федеральной Службы Безопасности. Капитан Ряхин. Подпись — полковник Ухов».

Узнав собственную залихватскую подпись, Ухов посерел и, мигом разорвав бумажку, обрывки свалил в пепельницу и поджег. Затем откинулся на спинку кресла и положил дрожащую руку на левую сторону груди.

— Убьешь ты меня, Ряхин, — глухо простонал полковник. — Свободен. Иди. И с подобными докладами больше не входи ко мне. Уволить тебя, что ли, от греха подальше? — добавил он.

— Увольняйте! — твердо ответил капитан Ряхин, ради исключительного случая позабыв о правилах субординации. — Расследование этого дела я не оставлю никогда!

— Пошел вон!

Чеканя шаг, капитан Ряхин вышел вон.

Когда Андреев пришел в себя, было уже утро. Ужасно болела голова, и, может быть, поэтому произошедшие вчера события представлялись теперь чем-то вроде просмотренного накануне неприятного фильма с давно знакомыми актерами.

«Авария на глазах у съемочной группы, — касаясь горячей головы дрожащими пальцами, вспоминал Андреев, — женщина, которую я сбил. Психоаналитик. Подвез до дома. Нога подвернулась, палец прищемил. Машина сломалась. Скрипучие ворота, очень больно. А потом? Потерял сознание. А сейчас где я?»

Он оглядел комнату, в которой находился. Низкий, широкий и очень мягкий диван с белоснежным покрывалом. На этом диване, очнувшись, и ощутил себя Андреев. Кремовые обои, плотные коричневые шторы, при взгляде на которые казалось, что сейчас вовсе не утро, а поздний вечер. Какие-то неясные картины на стенах, глубокие кресла и маленький столик, на котором ничего нет. Дверь закрыта. Андреев был в комнате один.

— Где я? — вслух проговорил он сам себе. — Надо думать, у нее дома. У этой, как ее, Анны.

В ту секунду, когда эта мысль полностью овладела его сознанием, Андреев подскочил на диване и пошарил вокруг себя в поисках одежды.

— Надо валить отсюда, — пробормотал он. — Эта психиатр сама какая-то психическая. Есть же такие люди, которые сами по себе притягивают несчастья, вот и она. Сначала я сбил ее, а потом на меня обрушился целый водопад всякого такого.

Тут Андреев замолчал. В его мозгу слабо забрезжила картинка: Анна тащит его вверх по лестнице, пыхтя и изгибаясь под тяжестью его тела. А он, Андреев, урывками приходя в сознание, стонет:

— Отпусти меня, я сам домой пойду.

— Не могу, — говорит Анна, — я взялась лечить вас и я вас вылечу. Мне просто нужно посмотреть, как вы ведете себя в экстремальных ситуациях.

Андреев передернул плечами, стащил с себя покрывало и обнаружил, что полностью обнажен — даже трусов не было.

— Не исключено, что она сама эти самые экстремальные ситуации подстроила. Черт, думал, если я к психоаналитику обращусь, проблемы мои решатся, а мне только хуже стало. Дома не ночевал. Как теперь жене объяснять?

Мелодичный звон заставил Андреева вздрогнуть. Узнав мелодию звонка собственного мобильника, Андреев мгновенно и обильно покрылся потом. Спрыгнув с дивана, он впопыхах наступил на поврежденную ногу, взвыл и покатился по полу, опрокинув столик и, ко всему прочему, крепко ушибив подбородок.

— Чесать мой лысый череп синим хреном, — прохрипел он, готовя более серьезную ненормативную синтаксическую конструкцию, и осекся, заметив под диваном свои брюки и, кажется, что-то еще.

На карачках он вернулся к дивану, вытащил из-под него одежду, нащупал в кармане брюк трезвонящий мобильник и извлек его на свет как раз тогда, когда он замолчал.

— Жена, — облизнув пересохшие губы, предположил Андреев. — Сердцем чую, что она. И что я ей скажу?

Телефон зазвонил снова. На этот раз очень долго Андреев не брал трубку, мысленно готовя оправдательные аргументы, но так ничего и не придумал. Наконец, решившись, он поднял телефон, нажал на кнопочку и тут же услышал в динамиках голос жены Нины, звучавший очень взволнованно:

— Алло!

Андреев хотел ответить, но от волнения закашлялся и не смог.

— Андрей? — проговорила Нина. — Привет. Ты что, спишь?!

Андреев снова смешался. Очевидно, это было так хорошо понятно даже для Нины, находящейся в данный момент на другом конце города, что она прямо спросила:

— Ты что, подыскиваешь ответ для меня?

— Не сплю уже, — запоздало сказал Андреев, — проснулся. А ты что звонишь?

— Как это что? — очень удивилась Нина. — Во-первых, ты дома не ночевал. Ты где был? А во-вторых, ты разве забыл? Мы вчера договаривались, что ты подвезешь меня с подругой в центр, когда поедешь в контору. А ты на ночь не приехал. Я думала, позвонишь, ты не звонил. Сама тебе звонила, никто не отвечал. Я уже думала, что-то случилось. Ждала, вдруг ты с минуты на минуту приедешь. А тебя все нет и нет. Очень на тебя не похоже, обещать и не выполнить. Андрей, ты меня слышишь? Что случилось? Андреев молчал, придумывая слова.

— С-случилось, — с усилием выговорил он. — Я вчера… Знаешь, машина у меня сломалась, а сам я подвернул ногу.

Он выпалил все это торопливой скороговоркой, и неудивительно, что такой ряд причин показался Нине простой отговоркой. К тому же она ощутила, что Андреев скован и словно сконфужен, будто чувствует за собой какую-то вину.

— Что еще случилось? — поинтересовалась Нина.

— То есть? — уловив в ее голосе иронию, переспросил Андреев.

— Кроме того, что ты подвернул ногу и у тебя сломалась машина, что еще случилось?

— Ты что, мне не веришь? — с полувопросительной интонацией проговорил Андреев.

Нина помолчала.

— Нет, — все-таки сказала она.

— Ну, — продолжал Андреев, — еще я палец себе прищемил.

— Чем?

— Не знаю, — вздохнул он. — Какой-то дрянью.

— Послушай, — сказала Нина, и Андреев почувствовал, . что она всерьез рассержена. — Ты что, издеваешься? Или серьезно?