«Если», 2004 № 05 - Александр Громов

— Минуточку! — вклинилась я. — Об этом вы раньше не упоминали.

Классические приемы никогда не устаревают. Заставьте кого-нибудь снова и снова повторять один и тот же рассказ, и обязательно всплывет что-нибудь новенькое.

— Извините, я не пытался скрыть… (взгляд на вьюер), просто забыл. Это… это что-то вроде расторжения брака или долгой помолвки. Лазаряне… ну, есть много аналогов, но они всегда включают мелкие своеобразные расхождения. Только к миссис Энтуотер в любом случае это никакого отношения не имело.

— Вы уверены?

— Абсолютно (сглатывает). — Миссис Энтуотер никогда… э… не вторгалась в их личную жизнь.

Я невольно засмеялась.

— Ну, послушайте! Задача Селии Энтуотер заключалась именно в том, чтобы научиться лучше понимать лазарян. И как бы она могла этого добиться, не будучи знакома с их личной жизнью?

— Миссис Энтуотер считала себя дипломатом, занятым глубоким изучением чужой культуры. Она скрупулезно считалась с обычаями, и табу, и прочим подобным. Она знала, что если мы их оскорбим, лазаряне закроют посольство и вернутся в родной мир.

— Ла-а… ЗА-АР… иии, — раздался басистый гнусавый голос у меня за спиной, произносивший каждый слог будто отдельное слово с легким клокотанием на ЗА-АР.

Фарбер сглотнул и низко поклонился. Я обернулась. Единственный неприкаянный лазарянин стоял почти вплотную к Стилтону, который закатил глаза. Лазарянский обычай уплотнения пространства допек его очень быстро. Меня это тоже выводило из равновесия — словно имеешь дело с расой людей, выросших в битком набитых лифтах и чувствующих себя нормально, только если между ними яблоку упасть негде.

И внезапно я подумала, что полукруг у трупа выглядит вдвойне странно. Они не стояли вплотную друг к другу. Почему?

— Мне надо допросить весь обслуживающий персонал, — сказала я лазарянину. — Если кто-то из людей убил Энтуотер, он должен понести наказание по нашему закону.

— С-судим и пока-аран, если на-айден виновным, — поправил меня лазарянин. — Вопрос.

Фарбер подошел ко мне, сглатывая.

— Тинта-а испрашивает разрешение осведомиться у вас о чем-то, — начал церемонно. Я удержалась от тяжкого вздоха. Я ведь не дипломат, а шесть лет в отряде по борьбе с бандитизмом привили мне глубокое отвращение к ритуалам. Двадцать лет назад, когда лазаряне только-только прибыли на Землю, я, возможно, была бы взволнована больше, ну да у меня давление всегда было низким.

— Задавайте свой вопрос, — сказала я.

— Добавьте «прошу», — шепнул Фарбер.

Я улыбнулась как можно шире.

— Прошу вас.

Лазарянин положил шестипалую руку на голову, похожую на кулек.

— Если Энтуа-атер умертвил один из нас, что-о тогда-а?

Я еще раз посмотрела на Энтуотер. С такого расстояния было трудно разглядеть следы на ее горле. Но они могли быть оставлены и рукой лазарянина. Пальцы у них были длинными и многосуставными и без труда обхватили бы человеческую шею.

— Это ваше посольство, — сказала я, — то есть как бы часть вашей родины. Из чего следует, что в этом вопросе мы предоставим вам вер-щить собственное правосудие.

Стилтон уставился на меня, как на сумасшедшую. Я его не винила. Внезапно я заговорила, будто дипломат из голограммки. Но я ничего не могла с собой поделать, что-то в этом лазарянине толкало меня изъясняться неуклюжими официальными формулами.

Лазарянин положил руку на вьюер, заметно ошарашив Стилтона.

— Ма-ашина истины?

Я покосилась на Фарбера.

— Чего он хочет?

Фарбер сглотнул дважды.

— Видимо, Тинта-а желает, чтобы вы применили вьюер к лазарянам.

Стилтон кашлянул.

— И что это даст? Мы… э… — он обернулся к лазарянину, — мы слишком разные.

Вьюер интерпретировал много разных мелочей — выражение лица, Давление, температуру, движение глаз и мимических мышц, пульс, дыхание, высоту и тембр голоса, выбор слов, построение фраз и так далее, чего я не потрудилась запомнить. Нас предупреждают, что он не обеспечивает стопроцентной достоверности, но лично я еще не встречала никого, кому удалось бы взять над ним верх, включая даже самых закоренелых лжецов. Нам разрешается пользоваться им лишь с целью выявления повода для обыска и/или ареста, но не для официального установления вины или невиновности, так что в суде полученные с его помощью данные во внимание не принимаются. Однако он полезен, даже очень.

— Могу конвертирррова-ать, — сказал лазарянин. — Имею програ-аммы конверта-ации для нашего вида.

Стилтон бережно прижал вьюер к груди и бросил на меня отчаянный взгляд.

— Не знаю, — заколебалась я. — Мне нужно позвонить…

Фарбер сглотнул.

— Разве вас не предупредили, что вы должны принять все необходимые меры для скорейшего прояснения ситуации? — Он нагнулся ко мне и понизил голос. — А вы не подумали о последствиях нераскрытого убийства в стенах лазарянского посольства? Придется вызвать Национальную гвардию, чтобы защитить его, а все мы здесь, как в ловушке. Включая вас и вашего партнера. Дверь с секретом. Звуковая ловушка. Попробуйте выломать панель с этой стороны — и хлопнетесь чуть ли не замертво. А когда очнетесь, то поймете, что такое настоящая головная боль. — Он кивнул на кучку людей. — Кое-кто из них попытался. Спросите их, хотят ли они попробовать еще раз. Да поймите же: никто отсюда не выйдет до полного выяснения обстоятельств. Причем, если на это потребуются месяцы, Тинта-а это мало беспокоит.

— Что же делать? Вызвать штурмовую группу? Разрешения я не получу. Придется как-то нащупать дверное нокаутирующее устройство и сообразить, как его нейтрализовать. Конечно, это приведет к международному инциденту — межпланетному инциденту! — но все-таки не к такому скандалу, как штурм посольства.

Я посмотрела на лазарянина, но его лицо было непроницаемым. Как всегда. Собственно говоря, оно представляло собой внешнюю поверхность своего рода пластичного наружного скелета, покрывающего всю голову, лишенную каких бы то ни было черт, за исключением темных пятен, где полагается находиться глазам и рту. Я где-то читала, что экзоскелет то уплотняется, то становится мягче, следуя циклу, индивидуальному для каждого лазарянина, но никто из людей не знает ни причины такой перемены, ни воздействия ее на лазарян. Было известно только, что они называют скрытое под экзоскелетом лицо «истинным», и его ни в коем случае нельзя показывать ни одному живому существу, даже после смерти. Вопрос: какой смысл иметь так называемое «истинное лицо», если никто никогда не может его увидеть.