Отпускник (СИ) - Ледов Вадим

— Да не говорю я!

— Не говоришь, так думаешь!!! — Мира завелась не на шутку. — Ты в шахматы играешь?

— Ну… как бы так… играю немного… а причем тут?

— А при том тут! Понимаешь, в чем разница между гроссмейстером и новичком, который только научился фигуры правильно двигать? Нет, не понимаешь! Подожди… — отмахнулась она от моих возражений, — Гроссмейстер держит ситуацию на доске под контролем. Все фигуры! Он знает, когда и куда пойдет одна, когда и куда пойдет вторая, третья, четвертая! Понимаешь? Он их видит сразу все! Вот это ари! А люди? Это даже хуже, чем новичок в шахматах… потому что одна фигурка с правой стороны доски не знает, что делает фигурка в центре, не говоря уже про другой край доски. Так кто победит в такой игре? И пусть альфа изначально будет наимилейшим существом, в самом факте их существования заложена экзитци… экзистици… альная, как её там, блять, угроза!

Я не смог удержаться от нервного смешка. Мира зло посмотрела и продолжила.

— Вот ты, хочешь лишиться своего я, своей личности, стать безликой частью непонятно чего? Не хочешь? Нет? Правильно — так жить, это хуже смерти! А я не хочу среди таких жить! Поэтому, мы всегда будем убивать их! В товарных количествах… столько, сколько надо!

Повисла тяжелая пауза.

Я, пожал плечами и наверное, в сотый раз набрал номер Чирук, почти уже ни на что не надеясь, но трубку неожиданно взяли:

— Алле? — голос был детским, звонким, но гася вспыхнувшую было, в душе

надежду, пришло понимание, что отнюдь не девичьим. Говорил мальчик лет шести.

— Здравствуй! — сказал я, стараясь, чтоб это прозвучало максимально доброжелательно. — А взрослые дома есть?

— Конечно! — важно подтвердил мальчишечий голосок. — Мама и бабушка.

"Отец с ними не живет… давно в разводе", — вспомнил я справку Березина.

— Пригласи, пожалуйста, маму.

«Мама! — закричал мальчишка. — Тебя к телефону! Дядя какой-то… Нет, не дядя Саша».

— Слушаю… — женский голос был настороженным, — кто это?

— Здравствуйте! — повторил я. — Я разговариваю с Анастасией Чирук?

— Да-а… А я с кем разговариваю?

— Извините за беспокойство! Я из прокуратуры… следователь по особо важным делам, Иванов!

— Прямо-таки Иванов?

— Вот именно! Хотел бы с вами побеседовать, по поводу обстоятельств исчезновения вашей дочери Анны.

На том конце провода возникла заминка.

— Со мной уже беседовали… — наконец, сказала она, — неоднократно. Я рассказала все, что знала, — в голосе женщины зазвучала тревога. — Есть что-то новое?.. про Аню?

— К сожалению, пока нет… но мы работаем! Я понимаю, что вам сейчас тяжело… но все же… мне надо уточнить кое-какие детали. Это в ваших же интересах!

— И что… мне прийти в прокуратуру?

— Зачем же? Я сам могу заехать к вам. Прямо сейчас. У вас найдется немного свободного времени?

— Ну что ж… — женщина вздохнула, — куда от вас деваться… заезжайте, раз надо. Мы, собственно, с дачи только вернулись, заехали домой на полчаса… но раз надо, я подожду.

— Хорошо! Мы будем… — я кинул взгляд в окно, проезжали Автовокзал, — минут через двадцать…

***

Семейство Чирук проживало, на улице Богдана Хмельницкого, там, где ее пересекал первый Краснодонский переулок. Свернув в него, RAV тихо въехал во внутренний двор пятиэтажного дома, построенного в виде буквы "П" с одной усеченной ножкой. Когда парковались у подъезда, я окинул взглядом свою спутницу, и с сомнением спросил:

— Ты уверена, что в прокуратуре именно так одеваются?

Мира пренебрежительно дернула плечиком:

— Какая разница? Внуши им, что я в прокурорском мундире.

— Не знаю даже, как он выглядит, — усмехнулся я.

— Пофиг. Повешу фон «доверия»… примут, как родных!

Дом выглядел очень старым, хотя в подъезде виднелись следы свежего ремонта. Мы поднялись по скругленным, миллионами ног ступенькам, на второй этаж, и я позвонил в, обитую лакированной рейкой, дверь. Я не знал, включила Мира свой фон «доверия» или нет, но дверь открыли сразу, даже не спрашивая, кто там. На пороге стояла миловидная, довольно молодая женщина, одетая в розовую блузку с коротким рукавом и светло-коричневые вельветовые джинсы. Светло-русые ее волосы, заплетенные в косу, гармонировали с серыми печальными глазами. Губы подкрашены розовой помадой, видимо, специально к приезду прокурорских. Из кухни вышла бабушка, в длинном цветастом халате и переднике, а из комнаты высунулась любопытная физиономия молодого человека. В определении его возраста по голосу я не ошибся, ему и в самом деле было лет шесть-семь.

Женщина кинула было изумленный взгляд на Миру, но тут же удивление в ее глазах погасло и она посторонилась, сделав приглашающий жест.

— Проходите, пожалуйста, в зал! Там нам будет удобней.

Даже документов не спросила.

Мира без лишних слов тут же скинула кроссовки, повесила сумочку на крючок и последовала за хозяйкой в зал. Я чуть замешкался с туфлями, пристроил возле них свою сумку с палкой и глянул на себя в большое, в полный рост, зеркало. Да, никакого сходства с прокурорскими работниками из многочисленных сериалов. Ни тебе квадратного подбородка с ямочкой, ни волевого взгляда, ни безукоризненной прически — волосы на голове растрепались, как копна соломы. Я слегка их поправил, оглянулся и, поймав внимательный взгляд светло-серых мальчишечьих глаз, улыбнулся, как мне показалось, ободряюще.

В зале хозяйка усадила самозваных прокурорских, в кресла, стоящие по обеим сторонам стеклянного журнального столика, а себе принесла из кухни стул. Села на него и замерла в ожидании.

Так, с чего начать-то?

— Анастасия Ивановна, позвольте представиться, следователь…

— Я уже поняла, что вы из прокуратуры… — перебила Анастасия, — по каким вы там делам следователь, важным или особо важным, меня не интересует! Меня интересует, что с моей девочкой? И почему вы только ходите и говорите, а дел никаких я не вижу?

— Успокойтесь пожалуйста, Анастасия Ивановна… — я старался говорить уверенным тоном, — Напрасно вы так… для поиска вашей дочери предприняты все необходимые меры. Я не сомневаюсь, что в скором времени они принесут свои результаты!

Я смотрел в ее глаза и видел в них лишь отчаянье. Не верила она мне. Хотела верить, но не верила. В мыслях, она была не здесь, не с нами. Рассматривая смутные образы в ее голове, я видел постоянно повторяющиеся эпизоды: один прошлогодней давности, когда пасмурным летним утром она провожала дочку в тот злосчастный лагерь, а затем встречала ее веселую, отдохнувшую, загоревшую до черноты; и нынешний, особенно четкий, где она, утром тринадцатого июля, заплетала косу симпатичной светловолосой девчонке в том самом коротком голубом платьице с красными цветами.

— Так, и что вас интересует? — в голосе Анастасии послышались нотки раздражения. — Вы кажется, хотели что-то выяснить?

— Анастасия Ивановна, куда и с кем собиралась идти Аня накануне своего э-э… исчезновения?

— Я уже тысячу раз говорила… с подружками Таней и Светой. Они собирались идти в кино, на какой-то там "Дозор"…

— "Ночной дозор" — уточнил Я.

— Да, кажется, так! Я фантастикой знаете, не интересуюсь… поэтому не в курсе.

— И?

— Что? Ну ваши же сотрудники сами мне говорили… и девочки говорили… Они не встречались и даже не планировали идти в это кино… То есть планировали, но на следующий день.

Так-с… — подумал я с досадой, — этого я не знал.

— То есть, получается, Аня заведомо сказала вам неправду?

— Ну, может, она день перепутала… я не знаю… Да нет, не может этого быть. Они же с подружками по полдня на телефоне висят, все выясняют…

— И в тот день они тоже общались?

— Да, конечно, все утро! Мне позвонить надо было… еле смогла телефон отбить. И живут, главное, в соседних домах. Лето… выйди во двор, да общайся… нет, будут телефон обрывать по полдня.

— А вы уверены, что она общалась только с этими Таней и?..