Дивная книга истин - Сара Уинман

Но ее не слушали.

Кто-то держал ее за руки. Не то чтобы очень грубо, но в голосах звучали злость и раздражение. Она мало что запомнила из последующего. Только грязь на их руках и молитвы на их устах. А потом Джек исчез под землей, и в этом месте появился холмик, на котором с той поры так ничего и не выросло.

Она вернулась в лодочный сарай и сделала капитальную уборку. Затем взяла кусок мыла и жесткую щетку, которой только что чистила камин, и направилась к реке. Села на причальный камень и посмотрела в сторону церкви, густая тень которой растянулась по песчаной отмели. Дивния разделась, вошла в воду и, намылившись, долго скребла щеткой лицо и тело – до ссадин и кровоподтеков. Она не покинула реку и с началом прилива, который подхватил ее и едва не убил жжением морской соли в свежих ранах. Кое-как ей удалось выбраться на сушу. Кожу стянуло по всему телу так, что любое движение вызывало дикую боль; рубцы сочились кровью, слезы текли по щекам.

На берегу она вынула заколки, распустила волосы и осторожно достала из них зяблика. Тот посмотрел на нее с ладони, расправил крылья и упорхнул в заросли терновника.

Целый месяц после того она не надевала одежду, ощущая себя птицей. Она бродила нагой по лесу и ночевала где придется, невзирая на погоду. Она летала вместе с душой Джека, впитывая последнюю песню его любви вплоть до момента, когда вдруг очнулась в своей прежней постели и увидела, что согревавшие ее сердце птичьи перья разбросаны по комнате безжалостной рукой, которая теперь тянулась к ней со стетоскопом, а чужой голос произнес какую-то банальность – мол, жизнь продолжается и все такое.

И жизнь действительно пошла своим чередом. Она занималась повседневными делами. Приливы сменялись отливами. Так же резко менялось и ее настроение. Она позабыла много разных вещей. И самое главное: она забыла о Смерти.

Она завершила свой рассказ уже при свете звезд и после того надолго умолкла, все еще находясь в своем прошлом. Старая Дивния стояла и смотрела, как молодая она решительной походкой удаляется по Главному тракту и исчезает в тени на повороте, навсегда. Старуха помахала ей вслед.

Дрейк под руку повел ее через росистый луг, освещая путь фонариком. Дивния неуверенно цеплялась за его локоть, как это делают дети. А на границе между лугом и лесом она опустилась на землю, совершенно обессиленная. И всего мгновение спустя с травы донесся ее легкий храп.

Дрейк легко поднял ее на руки и понес, и с каждым его шагом она плавно покачивалась, как будто плыла по волнам. Она плыла.

Спала она спокойно, уже ничем не отягощенная, с прояснившейся памятью. Дрейк сидел рядом, накрыв ладонью ее лоб. Свеча слабо освещала комнату, но он заметил, что на потолке над кроватью больше не было приколотых записок. Никаких напоминаний самой себе, потому что больше вспоминать было нечего. Он задул свечу, поцеловал ее в лоб и вышел на свежий корнуоллский воздух.

Святые угодники расшумелись не на шутку, и голоса их неслись через тьму на восток, навстречу долгожданной заре. Кто-то из них распевал духовные гимны, другие оживленно болтали, похваляясь как праведными делами, так и счастливыми прегрешениями, что свойственно всем нам повсюду в мире.

Что-то шевельнулось глубоко в душе Дрейка. И слезы потекли из глаз. Всю жизнь его исподволь терзал страх, передавшийся ему от матери, – и тут не было ничего странного, ибо страх этот подпитывали разочарования и неуверенность в завтрашнем дне. Судьба изначально сдала его маме слабые карты, и никто не научил ее вести игру при таком невыгодном раскладе. В ту пору она была молодой, как сейчас Дрейк. И она всегда хотела лишь того, чего сейчас хотел он. Только сейчас это больше напоминало игру в орлянку, когда при следующем броске монеты орел сменяется решкой, а страх – ликованием. Зажмурив глаза, он решительно прыгнул вперед. И тотчас очутился в компании призрачных святых, несущихся сквозь ночь навстречу новому дню.

51

День летнего солнцестояния выдался пасмурным и дождливым, торговля в пекарне шла вяло. Мира, не спавшая уже целые сутки, закрылась пораньше и вышла на задний двор. Здесь она за последнее время потрудилась на славу: сотворила порядок из хаоса, как и предсказывала ее мама. Сорняки были выполоты, малинник расчищен, грядки засажены овощами. А все потому, что она была труженицей по натуре.

Но сейчас, стоя под дождем, она чувствовала себя скорее пустомелей, потому что неделю назад неожиданно отказалась встречаться с Недом Блэйни до тех пор, пока не узнает наверняка. А когда Нед спросил, что именно она хочет узнать, Мира так и не решилась докончить фразу: …что ты и есть мой суженый.

Ветви яблонь напитались влагой и понуро повисли, под стать ее опущенным плечам. Во время работы в пекарне она старалась отвлечься от этих мыслей, чтобы ее смятение не передалось хлебу, но партия все равно вышла тяжелой и сыроватой. Уже потом она поняла, что тайный ингредиент, ненароком замешенный ею в тесто, являлся не страхом и не сожалением, а их комбинацией – это был страх сожаления.

Битый час она потратила на поиски хотя бы одного яйца. Куры неслись плохо, – пожалуй, она поспешила наградить их собственными именами. В конце концов она нашла теплое коричневое яичко на куче выдранных сорняков и, бережно подняв его к небу, прошептала: Пожалуйста, покажи мне его лицо.

Она промокла насквозь, пока добиралась до лодочного сарая. Когда она появилась в дверях, бледная, со стиснутыми кулаками, Дрейк поспешил накинуть ей на плечи одеяло и подвел ее к жаркому камину.

Что случилось? – спросил он.

Я должна узнать наверняка.

Что ты должна узнать?

Она раскрыла ладонь, на которой лежало только что снесенное яйцо.

Действительно ли Нед послан мне судьбой.

Помолчите! – строго сказала Дивния, закатывая рукава.

Потом она сняла очки и попросила Дрейка протереть стекла.

Ты точно этого хочешь, Мира? – спросила она.

Да, сказала Мира.

Дивния снова водрузила очки на нос, налила в стакан воду из кувшина и подала Мире яйцо.

Ты готова?

Мира кивнула.

Тогда действуй.

Мира разбила скорлупу и, отделив желток, вылила белок в стакан, где он сразу же начал завиваться спиралями и образовывать причудливые фигуры.

Не заглядывай туда! – предупредила ее Дивния. Иначе ты увидишь только то, что хотела бы видеть, а не то, что есть на самом деле.

Мира поспешила отвести взгляд, а Дивния аккуратно накрыла стакан платком.

Теперь дело за магией, а нам остается только ждать, сказала она.

Все трое перебрались в фургон и там какое-то время сидели в напряженном молчании. Потом так же молча пили чай и слушали прогноз погоды по радио. Дождь стучал по крыше, нагоняя дремоту. Дрейк обводил комнату рассеянным взглядом, который периодически задерживался на «Книге истин». Дивния наблюдала за ним, пока ее не сморил сон.

А что, если я не узнаю это лицо? – тихо спросила Мира.

Значит, главная встреча у тебя еще впереди, сказал Дрейк.

А ты сам разве не хочешь выяснить, какая судьба тебя ждет?

Дрейк на пару секунд задумался.

Пожалуй, нет. У меня есть она и есть ты. И мне этого достаточно.

До поры до времени, сказала Мира. Этого будет достаточно только до поры до времени.

Через три часа дождь прекратился, выглянуло солнце. И тотчас, как по звонку будильника, проснулась Дивния.

Ну вот, готово, сказала она. Идем.

Они поспешили в лодочный сарай, волнуясь и предвкушая нечто чудесное.

Дивния передала Мире стакан, в котором содержался ключ к ее будущему.

Давай же, не бойся, подбодрила ее старуха.

Мира, осторожно сняв платок, поднесла стакан ближе к свету. И ахнула. Ответ был получен. Ясный и недвусмысленный. Окажись сейчас среди них Нед Блэйни, на его долю досталось бы самое сильное потрясение, ибо сотворенное магией лицо было его вылитой копией.

52

Наступили самые жаркие дни лета; солнце уже с утра припекало вовсю, ветер вяло шевелил песчинки на отмели; вся природа застыла в неге, и всякое дело так и норовило остаться недоделанным.

Мира замешивала тесто с особым тщанием и с дополнительным количеством муки, периодически ополаскивая руки в стоявшем рядом тазике с водой. А в заливе далеко отсюда Нед Блэйни, влюбленный и оттого рассеянный, проверял крабовые ловушки, в которые он накануне забыл поместить приманку.

В лодочном сарае Дрейк проснулся поздно. Еще какое-то время он лежал, откинув простыню и надеясь ощутить приток прохладного воздуха через открытую дверь балкона, однако дыхание лета было жарким и влажным. Он встал и помочился в ведро рядом с кроватью. Надел рубашку и штаны, ополоснул лицо теплой водой из тазика. Подошел к очагу и посмотрел на коллажный портрет мужчины, с детских лет сопровождавший его во всех жизненных перипетиях, от городских улиц до фронтовых окопов. Надо признать, он оказался надежным охранителем и вполне хорошим человеком, этот воображаемый отец. И он, так или иначе, сделал свое дело, приведя Дрейка сюда, в лачугу на берегу моря, ставшую его домом.