Большая зачистка - Фридрих Незнанский

— Коля, напомни-ка мне фамилии тех ребят, что работали по делу НИИ на Погодинской? Ну, тех, которым я объявлял особую благодарность, помнишь?

— Извините за вопрос, Анатолий Иванович, зачем они вам?

— Тебе важно знать? — поднял брови Плешаков.

— Естественно, потому что их подлинных фамилий я не знаю. Хотя выяснить могу. Но это — время. Вам же, полагаю, надо срочно?

— Правильно полагаешь.

— У нас они проходили как Антошкин и Виноградов. В своей конторе наверняка значатся под другими. А настоящие знает либо их непосредственное начальство, либо служба собственной безопасности. Начать выяснение?

— Надо… — Плешаков решил, что скрывать сейчас что-то от Лаврухина — значит навредить делу, стоящему, как он уже чувствовал интуитивно, на грани провала. Если бы все шло хорошо, вряд ли попер бы Матюшкин танком на Западинского и компанию.

— Вам последние новости известны, Анатолий Иванович? — сдержанно спросил Лаврухин.

— Относительно нашего партнера? — Плешаков сознательно не назвал фамилию Матюшкина.

— Его… — кивнул Лаврухин. — Я поинтересовался… в пределах возможного… В общем, инициатива, надо понимать, исходила от Западинского. Кто-то сработал из его собственной команды. Потому что в это время Формозы в кабаке не было, а Игнатов — в стельку. Его и арестовали.

— Посадили, что ль? — встрепенулся Плешаков. Этого он в новостях не слышал.

— Домашний арест. От дел отстранен, начато служебное расследование. А вот на основании чего, пока узнать не успел. Так зачем вам, извините, те двое? Полагаете, связано?

— Нет, тут другое. Если я не ошибаюсь, наш генерал именно им поручил специальную миссию в Штатах. Ты можешь их найти и связать со мной?

— Буду стараться, Анатолий Иванович. А если они окажутся уже там, не опасно?

— Я найду форму для вопросов… Как наша подопечная?

— По-моему, ей даже нравится, — усмехнулся Лаврухин.

— Ну да!

— Говорит, вроде отпуска, ни тебе забот, ни проблем. Об отце ей ничего не известно. Читает, спит. Не знаю, зачем ее держим? Идеи не понимаю.

— Это я тебе, Коля, объясню при случае. Значит, к нам претензий не имеет? Это хорошо. А вы ей не надоедаете часом? Девка-то в соку, а?

— Команда от вас не поступала, но если прикажете… От желающих отбою не будет.

— И не поступит, Коля. Она нам для более серьезных дел понадобится. Берегите ее.

Разговаривая с Лаврухиным, Плешаков обдумывал неожиданно возникший в его голове план. Был он, конечно, не от хорошей жизни, но в складывающейся ситуации просто необходимо было предусматривать любые варианты: от щадящих до крайне негативных.

И он, как всегда, оказался прав. Во второй половине дня позвонил Лаврухин и сказал, что, кажется, новости есть, но они не самые приятные. Естественно, по телефону такие вещи не сообщаются, и Николай Андреевич тут же примчался на Шаболовку.

Новость была не просто неприятной, она была ужасной. И это мог оценить только Плешаков, ибо Матюшкин не сумел бы сделать того же при всем желании, которое, кстати, тоже полностью отсутствовало. Вместе с ним. Через помощника Матюшкина Николаю Андреевичу удалось выяснить, что в Штатах случился какой-то облом. Почему-то задержаны сотрудники ФАПСИ, выполнявшие специальное задание покойного уже шефа. В чем оно заключалось, помощник не знал, но что задержанных уже везут домой под охраной оперативников из ФСБ было известно. Кажется, «пашет» управление генерала Жигалова, которое по спецоперациям. Но это можно уточнить, короче, влипли, видать, матюшкинские оперы.

Если все это действительно так, то на исследованиях известного института, как и на возможности заработать на них миллионы долларов, можно спокойно ставить крест. Жирный и обидный.

Вообще-то правильнее сказать: можно было бы. Подчеркивая последнее «бы». А это как раз то самое, что родилось в голове Плешакова на крайний случай. К которому и пришли.

— Слушай меня внимательно, — решился наконец Плешаков. — Сейчас я буду говорить с Западинским… Да, — подтвердил он, увидев изумленные глаза директора своего агентства. — И мы назначим встречу. Не там, где скажет он. Будет выбрана нейтральная территория. Но ты там должен оказаться первым. Чтоб никаких ловушек. Нам кровь не нужна. Я попробую договориться с ним о перемирии. Может, даже о сотрудничестве. Чем-то придется пожертвовать, но… Потом сочтемся, понял?

— Понял, — вздохнул Лаврухин. — Забиваем «стрелку»?

— Тебе не нравится?

— Когда нет иного выхода…

— Ты считаешь, что его нет?

— Анатолий Иванович, я в ваших планах не секу. Мое дело — исполнять. Как будем действовать? Я должен дать команду приготовиться, а потом ваши телефонные переговоры? Так, наверное, правильнее?

— Что ж, объявляй свою готовность… — теперь уже вздохнул Плешаков.

Институт биомедицинской химии встретил Александра Борисовича уже традиционным унынием. Не представлял исключения и начальник отдела кадров Алексей Алексеевич, не ждавший абсолютно ничего хорошего от появления старшего следователя по особо важным делам. Подобные гонцы радости не приносят. Не проявил он и чрезмерного желания принять участие в опознании лиц, которые представлялись ему в качестве сотрудников ФАПСИ. Он тут же вспомнил, что с ними, если ему не изменяет память, довольно долго беседовала мэнээс Шатковская, она молодая, у нее и память на лица наверняка отличная. Особенно если это лица молодых людей. Турецкий не возражал, ибо на этот раз вовсе не собирался лишать себя удовольствия от общения с обиженной им девушкой. Речь, конечно, тут не о какой-то грубости или, не дай бог, физическом оскорблении, нет. Просто в прошлый раз по настоянию Грязнова Римму пришлось отправить из МУРа домой на служебной машине. На том тогда и закончилось их свидание. Александр потом позвонил было ей, чтобы объяснить неловкость ситуации, но она была холодна и недоступна. Именно так и расценил ее тон Турецкий. Ничего, все на свете поправимо. Была б нужда. А вот нужда и оказалась под рукой.

Собираясь сюда, Александр Борисович попросил знакомых ребят из Экспертно-криминалистического управления ГУВД Москвы переснять листы с лицами задержанных в Штатах на обычный формат фотографии-визитки и добавить к ним десяток подобных случайных лиц. В целях более объективной картины опознания.

И вот теперь на столе перед Алексеем Алексеевичем были разложены тринадцать фотографий молодых людей, а от него требовалось только одно: указать на знакомых ему Антошкина с Виноградовым, если таковые тут окажутся.

Пришлось даже несколько подыграть кадровику, напомнить ему, что служба в органах очень заостряет глаз и тренирует память. А он — такой орел! Куда там каким-то мэнээсам…

Он рассматривал лица недолго. Через минуту-другую стал откладывать в сторону явно «не те», пока перед ним не остались четверо.

— Вот этот, если не ошибаюсь… А вот точно — Антошкин…

— Переверните фотографии, — предложил, улыбаясь, Турецкий.

Тот перевернул и… сам радостно засиял. Все правильно, фамилии на обороте соответствовали его показаниям.

— А вы боялись! — уже откровенно смеялся Турецкий. — Нет, старый конь борозды не портит!

— Однако и пашет неглубоко, — с большим подтекстом хитро добавил кадровик. Впрочем, хитрость его тут же стала прозрачной. — Ну так как, будем приглашать и Шатковскую? Или вы уж с ней сами, а?

— Сам, — продолжал смеяться Турецкий. — Но протокол опознания мы с вами все же заполним.

— А эти? — становясь снова серьезным, спросил кадровик. — Они что же, выходит, аферисты? Только ведь документы были подлинные.

— К вам нет претензий, Алексей Алексеевич. Ими, вероятно, будет ФСБ заниматься. Так что не берите в голову.

Закончив с протоколом опознания, подписанным Алексеем Алексеевичем и понятыми, Турецкий поднялся и, изобразив на лице глубокое размышление, заметил, что, вероятно, так сказать, на всякий случай, хотя у него лично уже никаких сомнений нет, все-таки, видимо, стоит показать данные физиономии и Шатковской. Пусть просто подтвердит. И достаточно. Для чистоты, как говорится, эксперимента.

Житейская хитрость возвратилась на лицо кадровика. Легонечко хмыкнув, он снял трубку и набрал номер. Сказал, что в кадры надо срочно зайти Шатковской. Нет, не откладывая, именно сейчас.

— Здесь будете? Или пойдете куда? — спросил у Турецкого.

— Ну еще! Мало я вас от дела отрываю! Да хоть в коридоре на подоконнике. Теперь ведь пустая формальность.

— Ага, — подтвердил кадровик свои предположения, а они у него точно были — на лице ж написано. — Тогда, стало быть, до свидания. Если нужда какая, к вашим услугам…

— Вы?! — искренне изумилась Римма, быстро и как-то нервно шагающая по коридору в отдел кадров. — Почему такая срочность? Опять кого-то опознавать, да?