Полукровка. Крест обретенный - Андрей Константинов

— Спрашивай, — проскрежетал зубами Танкист.

И Толян немедленно включил диктофон…

— …А как ты без документов умудрился сдёрнуть из Франции?

— Ксиву липовую выправил.

— Каким макаром?

— Перельман подсуетился. Это адвокат местный, у него в Париже своя контора. Называется…

— Я знаю кто такой Перельман. Он тебе что, за одни только красивые глаза взялся помочь?

— Просто мы там с одним негром накосорезили немного. В общем, в интересах Перельмана было, чтобы я убрался куда подальше.

— Понятно. Дальше?

— Его люди перевезли меня в закрытом фургоне в Германию. Оттуда, по паспорту французского подданого, самолетом улетел в Киев. А уже из Хохляндии к себе, в Тольятти.

— У родителей остановился?

— Охренел? Я ж в розыске! Так, знакомые ребята приютили.

— Что за ребята?

— Из «рузляевских» 33.

— Ясно. Потом?

— Позвонил в Питер, Швербергу. Попросил денег — я ж вообще без копья вернулся! А он мне — мол, заказ не исполнен, гуляй лесом.

— Логично.

— Короче, та еще тварь! Но через пару дней сам перезвонил. Дескать, есть возможность одним махом убрать обоих. Оплата, соответственно, тоже двойная. Я согласился. Жрать-то ведь надо что-то.

— А какой резон Швербургу их теперь ликвидировать? С парижским наследством все равно обломилось?

— А я откуда знаю? Но, по ходу, чувствую, зуб у него нехилый на эту парочку имеется. Особенно на мужика, который Габузов.

— Когда объявился в Питере?

— Сегодня, утренним рейсом. В «Пулково» меня встретил человек Шверберга.

— Имя?

— Он не представлялся. Отвез меня на улицу Типанова. Там «копейка» эта стояла, а коробка с бомбой была уже внутри. Мне велели ехать на Невский, к Армянской церкви и ждать поблизости до тех пор, пока не подъедет свадебный кортеж. Ну, а дальше — по обстановке. Я поначалу хотел просто коробку где-нибудь в церкви зашхерить, но потом подумал — не, не стоит, грех это.

— Я сейчас расплачусь от умиления!

— А когда все понесли подарки в лимузин складывать, тут я и… Короче, выставил таймер на полтора часа вперед. Так, чтоб с запасом, — здесь Танкист бросил взгляд на свой «Лонжин» и вскинулся, — Всё, начальник, снимай браслеты. Две минуты осталось!

— Извини, брателло, не могу, — равнодушно сказал Толян, выключая и убирая диктофон в карман.

— ЧТО?

— Рука не поднимается. Сам себе не прощу, если такую сволочь как ты, оставлю по этой земле ползать, небо коптить.

— Сними браслеты, СУ-У-КА!!!

— Оскорбления пропускаю мимо ушей: брань на вороту не виснет. Ну, а тебе — добро пожаловать в Ад! — с этими словами оперативник вышел из машины и громко хлопнул дверцей…

Докурив сигарету, Толян вернулся к машине, заглянул в салон со словами «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!» и в следующую секунду искренне пожалел о сказанном. Поскольку шутка получилась слишком жестокой и в данной ситуации абсолютно неуместной. Танкист смотрел на опера совершенно безумным взглядом, по щекам градом текли слезы, но при этом он истерично хохотал, кривя рот в жуткой улыбке. Кисти рук Танкиста были вывернуты чуть ли не на сто восемьдесят градусов, а на джинсах расплылось грязное пятно, распространяющее по салону далеко не озоновый запах.

— Извини, брателло, — чуть смущенно сказал Толян. — Просто хотелось, чтобы ты, хоть на минуту, примерил на себя то, что ты готовил для других.

— С-с-с-сука, — заикаясь и захлебываясь слюной заголосил Танкист. — Т-т-ты, т-ты отключил мех-хханизм, д-д-да?

— Нет. Я это сделаю только сейчас, — Толян открыл коробку (в этот момент Танкист рефлекторно дернулся) и щелкнул тумблером: продолжавшие свой бег зеленые циферки мгновенно затухли.

— Н-но п-ппочему? П-почему ж-же тт-тогда она н-не сраб-бот-тала?

— Твои часы, — опер кивком головы указал на «Лонжин», — сегодня утром, по прилету, ты просто забыл их перевести. Разница между Питером и Тольятти составляет +1 час. Сейчас у нас не 16:30, а 15:30. Врубаешься, нет?

На мгновение в воздухе повисла тягучая пауза, после которой Танкист затрясся в новом припадке истерического хохота, деликатно пережидая который, опер успел выкурить еще одну сигарету. Да и салон в «копейке» не худо было проветрить — а то, знаете ли, попахивает…

— …А теперь, Дима, слушай меня очень внимательно. Сейчас я уже не блефую, а предлагаю вполне реальную, взаимовыгодную сделку. У меня есть к тебе маленькая, ровным счетом ничего не стоящая просьба. Да что там — даже не просьба, а так, просьбишка. Если пойдешь мне навстречу, я не стану оформлять протокол задержания на нашу контору, а просто сдам тебя на руки эфэсбэшникам. Причем, преподнесу как явку на стадии добровольного отказа от доведения теракта до конца. К ним же уйдут твои показания на Шверберга: у этих парней он стопудово пойдет как заказчик и получит много больше, чем ты. До суда будете комфортно жить в одиночках в изоляторе на Захарьевской. Не доводилось бывать? Нет? Три звезды, не меньше!.. Так вот: это вариант номер раз. Но если мы с тобой не договариваемся, то в действие мгновенно вступает вариант номер два. А именно: мы закроем тебя прямиком в «Кресты». А вскоре до местных сидельцев дойдет информация о том, что крутой пацан Дима-Богомол, он же Танкист, мало того, что сдал своего подельника, так еще и обосрался от страха перед ментами. Представляешь, сколь страшная смена имиджа ожидает тебя в этом случае?

— Что тебе нужно? — полушепотом, обреченно спросил Танкист. И когда Толян вкратце разъяснил, что именно ему предлагается сделать, он устало запрокинул голову назад, зажмурился, и с усилием выдавил: — Я согласен. Банкуй, мент, твоя взяла… Только браслеты все-таки растегни, больно… Куда я теперь денусь, в таком-то виде?…

Церемония венчания супружеской четы Габузовых продолжалась третий час. Даже самые истовые верующие уже слушали священника в пол-уха, поскольку ноги от столь длительного стояния давно начали подкашиваться, а духота внутри святого помещения становилась просто невыносимой. При этом любые попытки открыть двери храма, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу, решительно пресекались бдительным Шареном и пришедшим ему на помощь Матосом, которого адвокат посвятил во все обстоятельства проблемы. Для преодоления неминуемого языкового барьера мсье Шарену требовался надежный соратник, коего он без труда нашел в лице отца невесты.

Но вот, наконец, тяжелая храмовая дверь легонько скрипнула и в образовавшемся проеме нарисовалась фигура русского полицейского. Адвокат посмотрел на него с плохо скрываемой тревогой, но в ответ лицо полицейского расплылось в довольной улыбке, а два пальца правой руки вскинулись в победной «виктории». Шарен и Матос облегченно выдохнули и синхронным жестом смахнули пот со лба.

— Матос Иванович, мне бы Серегу с Самсут Матосовной на минутку сюда высвистать, а? — шепотом попросил Толян.

— Как вы себе это представляете? — также шепотом спросил Матос. — Это же церемония, обряд! В конце концов, таинство!

— Очень нужно! Ровно одна минута, не больше. Тем более что батюшка в курсе, он поймет.

— Ну, хорошо. Я попробую, — пожал плечами Матос и нырнул внутрь, растворившись в толпе гостей и прихожан.

Через какое-то время, щурясь от дневного солнца, из храма вышли крайне удивленные уже супруги Габузовы. Толян шустро прикрыл за ними дверь, и громко скомандовал:

— Андрюха, «запускай Берлагу!» 34

После этих странных слов из припаркованной во дворике «копейки» вылез… Танкист и медленно направился в их сторону. Увидев его, Самсут страшно испугалась и инстинктивно вцепилась в локоть мужа. Между тем опасаться было решительно нечего, поскольку руки Танкиста были сцеплены наручниками, а в горсти сведенных таким образом ладоней он неуклюже тащил роскошный букет.

— Это вам. Поздравляю, — хрипло произнес Танкист и протянул цветы ошеломленной Самсут. Освободившись от букета, он, не без труда извернувшись, выудил из кармана наручные часы и отдал их Сергею.

— А это вам. Поздравляю.

— Ну, и наконец — апофеоз, — напомнил Толян.

Танкист скривился, опустил глаза в землю и тихо продекламировал:

— Вас с венчаньем поздравляю! / И желаю, и желаю: / Вам зачать на радость нам / Новых питерских армян!!!

— Прелестно, — смахнул фальшивую слезинку опер. — А теперь: брысь обратно в машину. Сейчас поедем.

Танкист с видимым облегчением ретировался, а Толян приобнял молодых и расцеловался с каждым поочередно: с Габузовым — по-мужски сдержанно, с Самсут — по-мужски с удовольствием.

— Други мои! У меня не было для вас достойного свадебного подарка. Поэтому срочно пришлось организовать такой вот перформанс. Как говорится, «чем богаты».