Гэсэр - Бурятский эпос

ВЕТВЬ ШЕСТАЯ

ГЭСЭР УБИВАЕТ ЧУДОВИЩЕ ШЭРЭМ-МИНАТА

Чудовище хочет истребить жизнь на Земле

Ствол у дерева серый,Свечи в желтой листве,А в стихах о Гэсэре —Битва в каждой главе.Нам за ястребом в тучахПочему б не погнаться,Родословной могучихПочему б не заняться?Так рассказывают старики:Происшедший из тела Атая —Из отрубленной левой руки, —Возмужал, годов не считая,Укрепился Шэрэм-Мината.Был таким убийца проклятый:Он таил в трехсаженном ртуВ целых пять четвертей язык.Непомерно остер и великБыл один-единственный клык.Черен был ненавистный лик,Красных глаз пылали круги —Страшно было на них смотреть!Жизнь и радость — его враги,А в руке — чугунная плеть.Обитал он в пределах ненастья —Ближе смерти и дальше счастья.

Это было время, когдаПроцветал человеческий род:Много видел от солнца щедрот,А болезней не знал никогда.Изумрудной лоснились травойБесконечные поймы-лугаИ бессмертного моря прибойГулом волн услаждал берега.

В это время чудовище злое,В чьей руке — чугунная плеть,Поражение помня былое —В прежней жизни — и дальше терпетьНе желая старой обиды,Порешило: настала пораРассчитаться с силой добра!Гневом, ненавистью объятый,Завидущий Шэрэм-МинатаИз огромного высунул ртаДлинный, в пять четвертей, язык.Напоил свой единственный клыкСмертоносным дьявольским зельем,Повернул ровно тридцать разОн круги своих красных глаз,И, ударив рукой по ущельям,Своротил он громады горИ взглянул на земной просторС лютой злобой и черным весельем.Порешил он, что месть свою,Напоенную зельем обид,На Гэсэра обрушит в бою,Человеческий род истребит!

Сжал рукою плетку чугунную,Над землей наклонился юною.Ближе смерти и дальше счастья,На погибель цветущим странам,Захрипел он ветром-бураном,Залил землю влагой ненастья.Он печальным сделал уделТрех тубинских мудрых вождей.Истреблял он малых детейНа земле, которой владелСправедливый Абай-Гэсэр, —Истреблял их, покуда малы,В сером царстве тумана и мглы.Жеребенка глотал он живьем,Чтобы стать не успел он конем.Ежедневно по сто детей,Еженощно по сто конейИстребляло чудовище злое.На земле погибало живое.Красной крови потоки текли,Дым клубился вблизи и вдали,Черной крови потоки текли,Мгла душила тело земли.Поднималась над миром гарь,Умирали среди смятеньяЛюди, звери, птицы растенья —Все живое, всякая тварь.В табунах, стадах и отарахПогибали самые жирныеИ сливались в реки всемирныеСлезы юных и слезы старых.

Похвалялось злое отродье,Поднимая чугунную плеть:«Увядает земли плодородье,И на это мне любо смотреть!Я — безводье, и я — бесплодье,Я не дам ликовать добру,Всех детей на земле сожру!Что ты можешь сделать, Хурмас,Или ты, Гэсэр, мощный витязь?Как людей вы спасете сейчас?Ну-ка, храбрые, отзовитесь!»

Злобный дух, черный бес хохотал,Проклял небо и землю, бахвал:«Я всего живущего враг —Из людей никого не оставлю,Пусть последний погаснет очаг!От животных я землю избавлю —Никого я в живых не оставлю!Ни людей, ни зверей, ни дорогПусть не знает мир необъятный!»Злобный дух, кровожадный, отвратный,Так бахвалясь, на землю прилег,Расстелив потник сыромятный.

Гэсэр отправляется на битву с чудовищем

В это время Абай-Гэсэр,Самых светлых исполненный дум,Обладая умом провидца,Волшебствам двадцати и двумНа ладони велел появиться,А потом по перстам пустилЧародейных двенадцать силИ воскликнул: «Богатыри,Сильнорукие тридцать и три,Моему вы слову поверьте:То чудовище, что живетДальше счастья и ближе смерти,Недруг тверди, суши и вод,У которого черный ликИ один-единственный клыкВ глубине трехсаженного рта,Кровожадный Шэрэм-Мината,—Тот, кто, ненавистью объятый,Сжал в руке чугунную плеть,Чьи страшны круги красных глаз,Ополчился войной на нас,Чтобы жизни не было впредь!»Обратившись с речью такоюК тридцати и трем главарям,К небожителям-богатырям,Он раскрыл могучей рукоюСтародавнюю Книгу Судеб.И воитель духом окреп,Как прочел заповедное слово:

«Если должен ты одолетьКровожадного беса злого,В чьей руке — чугунная плеть,То его ты один одолеешь.Если ж ты победить не сумеешь,То потерпишь один пораженье,Потому что в этом сраженьеНе помогут богатыри —Сильнорукие тридцать и три».

Приказал Гэсэр, чтоб мгновенноСнарядили в поход Бэльгэна,Ветроногого скакуна,И, поскольку дорога трудна,Взял Эржен-Шумара с собою —Одного из богатырей:Поскакать походной тропоюПриготовится пусть поскорей.Услыхали эти словаИ отправились за Бэльгэном,За гнедым конем драгоценным,Остальные тридцать и два.

В это время скакун гнедойУтолял свою жажду водойИз прозрачного родника,Рядом с облачной синевой.Он питался нежной травой,Что была и тучна и сладка.У гнедого была красива,В три воза шириною, грива,Страх и трепет внушал он врагу,Изловили его на лугу,Там, где глазу вся даль открыта.Чтобы твердыми стали копыта,Повели его в поводуПо камням, а потом по льду.Привязали его на вершине,Чтоб, как ястреб, летал отныне,Привязали среди долины,Чтоб познал полет соколиный.Чтоб к лишеньям его приучить,Прошлогоднюю дали травку,Дали ржавой воды в добавку.

У коня — пушистая холка,А потник — из мягкого шелка.Оседлали его седлом,Что сверкало литым серебром.Чтобы трудный брал он подъем,Серебрился нагрудник на нем,Чтобы спуск ему был нипочем,Серебрился надхвостник на нем.Вот накинули на коняС десятью ремешками подпругу,С двадцатью язычками подпругу,Место поводу — полукругу —Под переднею дали лукой,А под задней седельной лукойДали место плетке тугой,Что из красного сделана дерева:Крепко била плетка Гэсэрова!

Снарядил и Эржен-ШумарСкакуна чудесного цветаЗагорающегося рассвета,Взял с собою стрелу, что всегдаИзлучала свет, как звезда,И решил: «Конь готов к войне,Приготовиться надо и мне».И к Абай-Гэсэру пошел.Там, накрыв серебряный стол,И Гэсэр, и его жена —Та хозяйка Алма-Мэргэн,Что была для битв рождена,—Угостили его на славу,Дали мясо, к мясу — приправу.В путь пора собираться теперь.Стал Гэсэр одеваться, кружасьПеред зеркалом, ростом с дверь.Стал Гэсэр одеваться, кружасьПеред зеркалом, ширинойВ богатырский потник седельный.Он сориночки ни одной,Он пылиночки ни однойНе оставил на ткани нательной.Натянул шаровары-штаны,Что, как печень, были черны,А на ощупь, как замша, нежны:Из семидесяти — помнят воины —Шкур изюбров штаны были скроены!Нацепил он справа колчан,Что серебряным был издельем,Что сравнялся с узким ущельем,А налучник, что ширинойРавен был равнине степной,Нацепил он на левый бок.Превосходный, меткий стрелок,Он в налучник серебряный вделЛук, для славных сработанный дел:Было все у него, чтоб стрелять,А подставок — семьдесят пять.И число такое же стрелОн поставил торчком в колчане,Девяносто — расставил врозь,Чтоб зимою на снежной полянеМерзнуть воину не пришлось,Чтобы летом, в горячий день,Эти стрелы давали тень.Он оделся в такие одежды,Чтоб никто не питал надеждыСреди тех, чьи плечи сильны,Одолеть его в день войны;Чтоб ни острое, ни тупоеНе пробили во время бояОблаченья твердую сталь,Чтобы сталь сверкала, как даль,Освещенная солнцем юга,Чтоб, как листья, шуршала кольчуга.На двенадцать весен вперед,Чтобы голодом не был мучим,Он запасся жиром паучьим,Этим жиром обмазал рот.Чтобы голодом не голодать,Двадцать лет без пищи страдать,Он уста, что крови красней,Впрок обмазал жиром червей.Взял с собой он четыре посоха,Чтобы с ними ходить, как посуху,По воде четырех морей,Взял с собою носимый на шееКрасный камень богатырей,Что бессчетных преград сильнее,Взял с собою ветку сандала,Чтоб от боли она исцеляла,Взял аркан, чтоб на поле браниОказались в белом арканеМногочисленные враги.Он потом натянул сапоги,Что из рыбьей сделаны кожи.Черной юфти она дороже.Богатырь на плечи наделИз парчи накидку-дэгэл:В дорогом облаченье этомБились воины только летом.Вот он пальцем большим шевельнул —И застежки все застегнул,А потом свой стан затянулКушаком извитым, прославленным,В серебро и злато оправленным.Он надел и панцирь и щит —Ничего их не устрашит:Ни равнин дожди многодневные,Ни дружин вожди многогневные.Он соболью шапку надел,Что казалась огромной копной.Кисть была словно холм травянойИ дрожала от ветра дорог.Нацепил он на правый бокЗакаленный булатный меч,Сотворенный для ратных сеч,—Он в крови не утрачивал злости,Не тупился о белые кости,Он на восемьдесят шаговУдлинялся при виде врагов,А сжимался на восемь шагов,И при этом он был таков:Острие — хитрей колдуна,На ребре видны письмена,Смертоносен его удар!

Вот Гэсэр и Эржен-ШумарОткрывают хангайскую дверьИз чистейшего перламутра,Вот Гэсэр, величав и строг,Переходит через порог,А порог сверкает, как утро,А порог — белый мрамор Хангая.И по лестнице из серебра,Ни ступеньки не пропуская,Отправляются со двора.Попытались бы так спуститьсяЖеребенок и кобылица,Поскакали б за смельчакомКобылица да с лончаком!Подошел он к серебряным кольям,Где, на привязи стоя, гнедойМноготравным дышал раздольем,Повод взял богатырь молодой,Быстро ноги вдел в стремена,На гнедого вскочил скакунаИ уселся крепко в седлеИз якутского серебра,Чтоб помчаться на помощь землеРади жизни, во имя добра.

Наклонясь к седельной луке,Крепко в правой зажав рукеПлеть из красного тальника,Он рукою левою вдругНезаметно почти, слегкаДернул повода полукруг,И проделал круг, повторяяСветлый солнечный круговорот,И с Эржен-Шумаром впередПоскакал — только пыль густаяПоднялась, уперлась в небосвод,Только шапки высокая кистьТрепетала нитями алымиНад ущельями и над скалами.

Первая схватка с чудовищем