Хлеба и зрелищ - Уильям Вудворд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майкл, пытающийся восстановить историю ее жизни, видит мисс Кольридж в Канзас-Сити, но понятия не имеет о том, как и почему она туда попала. Едва ли можно сомневаться, чем занималась она в Канзас-Сити. Неведомо откуда к ней притекали деньги. Она жила в крохотной, роскошно меблированной квартирке, прекрасно одевалась и, видимо, благоденствовала. Изредка она знакомилась с нефтепромышленниками из Оклахомы или джентльменами, имеющими какое-то отношение к торговле скотом. И тем не менее этим не объяснишь, как ухитрялась она жить. Есть что-то сбивающее с толку, что-то непонятное в жизни этих галантных леди. Должно быть, когда они мзду получают, эта мзда не маленькая, ибо большинство их посетителей принадлежит к категории добрых безденежных друзей, разнузданных пьяниц или разорившихся мотов с вывернутыми наизнанку карманами.
2
В Канзас-Сити, в коридоре отеля Эрнест Торбэй впервые встретил Джин. Он совершал турне, читая лекции. То было первое его и последнее турне. Только что вышел его третий роман, одобренный литературными кругами, но не доставивший ему денег, ибо книга расходилась туго. Энергичный импресарио убедил романиста прочесть цикл лекций и Торбэй попал в Канзас-Сити, чувствуя себя бесконечно несчастным и всеми покинутым.
Усевшись на стул в коридоре, он стал следить за проходившими мимо женщинами. Он мог провести несколько часов в отеле, куда заглядывают женщины и хорошенькие девушки. И тем не менее он мало думал о женщинах и девушках, если не находился в их обществе. Чтобы проснулось его любопытство, он должен был ощущать их присутствие. Отсутствие женщин не причиняло ему ни малейшего страдания; он мог бы жить в какой-нибудь уединенной долине, в обществе одних мужчин.
В том же коридоре у противоположной стены сидела девушка. Красивая, стройная девушка, одетая строго и с большим вкусом. Не поднимая глаз, она сосредоточенно читала книгу. Когда она перевернула страницу, ему удалось прочесть название: то был «Путь к звездам» – книга, написанная им в тюрьме. Редко приходилось ему видеть, чтобы кто-нибудь читал его произведения. Он заметил, что она шепчет отдельные слова. Через секунду он встал, подошел к ней и представился.
Она повернулась к нему лицом, и они пристально посмотрели друг другу в глаза.
– Да, – протяжно выговорила она, но это «да» скорее походило на мяуканье. – Д-а-а…
– Я написал эту книгу в тюрьме, – торопясь и заикаясь, выпалил он.
Ей это было известно, потому что она прочла предисловие, и тем не менее он счел нужным это сказать.
– Знаю…
Он коснулся ее руки, и секунду они сидели молча. Потом снова посмотрели друг на друга. Удивленный, недоумевающий взгляд… Так смотрят люди, которые увидели что-то новое, не имеющее названия.
– Подумать только, продолжал он, – что пять минут назад я шел по улице, а вы сидели здесь… И тогда я вас не знал… совсем не знал… Стена стояла между нами… Вот что самое странное.
– Да, странно, просто сказала она.
– Теперь моя жизнь изменилась, прошептал он. – За пять минут вся моя жизнь изменилась.
– И моя, – глухо отозвалась она.
Спустилось молчание. Молчание не тягостное, а трепетное.
– Почему вы на меня так смотрите? – спросил он.
Ее голубые глаза не отрывались от его лица. Она засмеялась… Отрывистый веселый смех.
– А вы почему на меня смотрите?
– Не знаю.
Разговор был серый, призрачно-тусклый. Бессмысленные свинцовые слова. Так беседуют люди, которые только что пережили катастрофу и сидят при дороге среди развалин и обломков.
– Я вас знала тысячу лет, – заметила Джин, медленно извлекая слова одно за другим на белый свет.
Снова молчание.
– Вы здесь живете?.. в Канзас-Сити? – спросил Торбэй.
Она покачала головой.
– Нет… да… Я здесь остановилась.
– В Канзас-Сити я в первый раз, – сказал он и, помолчав, нелепо добавил: – Здесь много дельцов.
Джин широко раскрыла свои голубые глаза и посмотрела ему в лицо.
– Меня содержат мужчины, сказала она напрямик.
– О!.
– Что же мы будем теперь делать?
Вместо ответа он взял ее за руку.
– Пойдемте обедать, объявил он и сразу просиял.
– Послушайте, начала Джин, один человек предложил мне пообедать в этом отеле. Я его жду сейчас.
Торбэй, не выпуская ее руки, спросил:
– Вы отказываетесь от этого предложения, не правда ли?
– Конечно, я иду с вами – быстро проговорила она. – Вон он идет, ищет меня.
По коридору шел какой-то мужчина, засматриваясь в лица женщин.
– Идемте! Скорей – сказала она.
Это походило на бегство.
– Мы пообедаем в другом отеле, – предложила она, когда они вышли на улицу.
3
– Вы ничего не едите, – сказала она.
Он сидел, облокотившись на стол. Горели лампы под розовыми абажурами, сверкала посуда.
– Я не хочу обедать, – ответил он.
– Я тоже..
– Я хочу, чтобы вы мне рассказали обо всем, что пережили со дня сотворения мира, – продолжал он.
– Хорошо, – согласилась она. – Но и вы должны мне рассказать о себе. Я читала все ваши книги. Кое-что я о вас знаю. Вы никогда не думаете, вы чувствуете. В ваших книгах нет ни одной мысли, ни единой.
Торбэй ответил не сразу.
– А мне казалось, что есть, – сказал он наконец.
– Нет, милый… вы чувствуете, вы не думаете… В ваших книгах есть только одни чувства.
– Вы имеете ввиду непосредственные ощущения?
– Да, кажется так принято их называть, – подтвердила она. – Чувства! Они заступают место мыслей. У большинства людей чувства скрыты где-то в глубине, а мысль рвется наружу. Да, так мне кажется. Но у вас, в ваших книгах, на поверхность всплывает чувство.
Он потянулся через стол и взял ее за руку.
– Не будем говорить обо мне и моих книгах.
– И вот еще что, – продолжала она. – Вы расколоты… В вас словно живут несколько «я». На страницах вашей книги дает о себе знать то одно, то другое «я». И сейчас вы не тот, каким были, когда я вас только что встретила.
– Вот как? Какой же я сейчас?
Она спокойно подняла на него глаза.
– Сейчас вы хитрый и, пожалуй, подозрительный.
Торбэй засмеялся.
– Нет! О, нет!
Он погладил ее руку.
– Красивая белая рука… Но этим кольцом вы уродуете себе руку.
Он коснулся пальцем кроваво-красного рубина, вставленного в кольцо мисс Кольридж.
– Это красивое кольцо, – заявила она, – и очень дорогое.
Он пожал ей кончики пальцев.
– Гм… Быть может оно дорого стоит, но красивым его нельзя назвать. Этот камень слишком красный, а ваша рука такая белая.
– Вы не хотите, чтобы я его носила? – спросила она, склонив голову на бок, чтобы заглянуть ему в лицо, скрытое от нее баррикадой ламп и цветов.
Он уклонился от прямого ответа.
– Словно капля крови на пальце, – сказал он. – Я ненавижу красные камни.
Джин сняла с пальца кольцо, положила себе на ладонь и с любопытством на него посмотрела; потом небрежно подняла руку и бросила его в открытое окно. Слышно было, как оно звякнуло, упав на тротуар и скатилось в желоб.
– Вот и все, – сказала она.
Пожалуй, из всех людей Торбэй был единственным человеком, способным не проявить ни малейших признаков удивления и испуга. Он снова погладил ее руку, лежавшую на столе.
– Красивая ручка…
– Надеюсь, вы не питаете ненависти к юбкам? – осведомилась Джин. – А если и юбки вам не нравятся, то боюсь, как бы дело не кончилось тем, что меня арестуют.
Торбэй расхохотался и хохотал долго. Ее замечание показалось ему ужасно забавным. Он представил себе, как эта девушка снимает с себя юбку и выбрасывает в окно.
– Иногда юбки мне не нравятся, – сказал он, – но в данный момент я против них не возражаю. Она выбросила кольцо… Посторонний наблюдатель мог подумать, что этот театральный жест она сделала только для того, чтобы обратить на себя внимание. Да, такое впечатление могло создаться, но видимость не соответствует действительности. Эта мысль ей и в голову не приходила. В сущности Джин не сумела бы объяснить, почему вышвырнула кольцо. Ей казалось, что она действовала импульсивно… Он сказал, что красный камень ему не нравится, и внезапно она почувствовала отвращение к этому камню захотела
