Гейдар Алиев - Виктор Андриянов

Вот такой, повторим словечко самого Алиева, дотошный подход отличал его во всех делах. Дотошный, по Далю, — доточный, характерный для мастера своего дела, искусника сведущего и опытного. Вот каких мастеров недоставало в Кремле. «Мы увидели новые возможности Алиева, его огромнейший потенциал» — так оценивает кремлевские годы Гейдара Алиевича Президент Северной Осетии Александр Сергеевич Дзасохов, человек, сам прошедший кремлевские палаты, огонь, воду и медные трубы.

Свет угасшей звезды

А сейчас, уважаемый читатель, нам предстоит рассказать об одном из самых черных дней в жизни Гейдара Алиевича. 17 апреля 1985 года он, Ильхам, Севиль, родные и близкие хоронили Зарифу Азизовну.

После избрания в Политбюро ЦК КПСС и назначения в Совмин Гейдар Алиевич вначале приехал в Москву один. Зарифа Азизовна пока оставалась дома, завершала свои исследования.

В далекие уже, довоенные годы она повидала Москву раньше, чем Гейдар — для него, подростка из Нахичевани, столица Союза казалась чем-то недосягаемым. У родителей Зарифы возможностей было больше, и они отправили дочь к друзьям в Москву. Она вернулась, полная новых впечатлений, на ее прекрасных волосах едва держалась узбекская тюбетейка. Ей было тогда шестнадцать — вся жизнь впереди.

— В тот раз я открывала Москву, — шутливо сказала Зарифа мужу, — а теперь — ты.

«Я пока остаюсь в Баку, — писала она в Ленинград О. П. Добромысловой, — жалко бросать работу, мое детище лабораторию, которая проводит очень полезную, интересную работу… В Баку еще многое надо доделать самой».

И другое письмо.

«Я пока остаюсь в Баку. Думаю, год довести до конца, а потом уже уехать. Семья вся там. Ужасно скучаю по детям и по внучке».

30 января 1985 года из Москвы:

«Сейчас я в Москве. Меня очень хорошо приняли. Много заманчивых предложений, но я как-то не решаюсь… Но время еще есть на обдумывание». Ей оставалось жить два с половиной месяца.

З. М. Скрипниченко, профессор, доктор медицинских наук — они вместе собирались заняться исследованиями. Очередная встреча зимой 1984 года, дача. «Сердце сжалось при виде ее болезненного состояния. Хотя в настроении, во всем ее поведении ничто не предвещало грозных опасений. Она с увлечением говорила о новых исследованиях, проводимых в Баку на заводе, выпускающем бытовые кондиционеры… Захватывающая беседа нередко прерывалась тем, что Зарифа Азизовна принималась знакомить меня со своей уже намного увеличившейся семьей. В ее словах и в выражении лица были необычайная теплота и любовь. У ласковой Севиль к очаровательной Зарифочке прибавился еще братик, а жена Ильхама порадовала внучкой. С трогательной нежностью Севиль, держа на руках малыша, смотрела на мать, стараясь скрыть тревогу в глазах, а маленькая Зарифа не отходила от бабушки. Приехавший из Москвы Ильхам прежде всего нежно и ласково приветствовал мать. Да, в доме чувствовалась тревога, но не настолько, чтобы думать о безвыходном положении».

Они собирались встретиться завтра и продолжить свои обсуждения. Но завтра Зарифу-ханум увезли в больницу. Это была их последняя встреча.

К Зарифе Алиевой профессор Скрипниченко пришла на кладбище.

— У ее могилы с тоской думала: к самому большому горю — терять друзей меня жизнь начала приучать рано, еще в дни Великой Отечественной войны, на фронте. Но к этому никогда не приучишься — с годами боль каждой новой утраты чувствуешь еще сильнее.

С тех фронтовых лет живет во мне и готовность: если погиб друг, подхвати и выполни до конца то, что он не успел сделать. Как непреложный закон приняла я в свое сердце последнюю просьбу глубоко чтимой и любимой Зарифы Азизовны о завершении начатых нами книг, считая своим долгом сделать все от меня зависящее, чтобы этот труд увидел свет, чтобы ее мысли стали доступны широкому кругу специалистов.

Свое слово профессор Скрипниченко сдержала.

— Как врач Зарифа, конечно, понимала, как опасна ее болезнь. Врачи лучше других знают, как болезнь изменяет все в человеке. Один уходит в себя; второй ни о чем ином, кроме своей болезни, не может говорить; третий становится капризным, даже жестоким по отношению к окружающим. Зарифа Азизовна оставалась сама собой. Больше всего она переживала от того, что не может оградить своих близких от переживаний за нее.

Рассказывают, что ее направили в онкологический центр. Смотрел академик Блохин. Сказал: «Хотя бы на две недели раньше!»

Так это было или не так, но Зарифа Азизовна ушла из жизни до обидного рано — в 62 года. Ее хоронили 17 апреля 1985 года. Шел дождь. К Дому ученых на Кропоткинской несли венки.

Утром Борис Пастухов собрал секретариат ЦК ВЛКСМ: «Кто хочет, ребята, едет, кто не хочет, не едет». Поехали в полном составе.

— Мы пришли среди первых, — вспоминает тот горестный день Борис Николаевич, — когда такой момент — придут, не придут? И вдруг является почти все бюро ЦК комсомола. Гейдар Алиевич никогда об этом не говорил, но тот момент, когда пришли молодые ребята, а для него уже начиналось тяжелое время, уверен, он не забыл.

С портрета в Доме ученых на всех смотрели широко раскрытые глаза Зарифы. Многие, кто видел Зарифу-ханум, отмечают ее «удивительно выразительные темные глаза». Ленинградский профессор Добромыслов: «Ее отличал необычный взгляд восточных черных глаз… Глаза ее вопрошали, утверждали, восхищались, смеялись, а порой выражали удивление, несогласие и непримиримость, но они никогда не выражали безразличия. У Зарифы Азизовны были "говорящие глаза"». Профессор Шульпина: «…большие, буквально проникавшие в душу, темные выразительные глаза». Ее глаза выделяются и на первом, детском снимке, сделанном еще в 1924 году. Малышка с аккуратно подстриженной челкой прижимает к груди игрушку. Ее огромные глаза смотрят прямо на вас из немыслимо далекой дали времени. Как свет угасшей звезды.

Ровно через неделю после похорон Гейдару Алиевичу, уже при новом генсеке, третьем за последние годы, предстояло выступать на торжественном собрании, посвященном 115–й годовщине со дня рождения Ленина. Горбачев предлагал отказаться, произнесете, мол, речь в следующем году.

— Нет, — ответил Алиев, — я справлюсь.

Нового генсека Политбюро ЦК КПСС избирало 11 марта 1985 года. На месте были все, кроме Владимира Васильевича Щербицкого, первого секретаря ЦК Компартии Украины, — он возвращался из командировки в США. Громыко, отметив «неукротимую творческую энергию» и ряд других достоинств Горбачева, предложил избрать его Генеральным секретарем ЦК КПСС. Возражений не было. Тихонов: «Это — первый из секретарей ЦК, который хорошо разбирается в экономике». Гришин, первый секретарь Московского горкома партии: «Это широко эрудированный человек». Кунаев: «…как бы здесь ни развернулось обсуждение, коммунисты Казахстана будут голосовать за избрание Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева».